Масгуда Шамсутдинова – известный татарский композитор, заслуженный деятель искусств Татарстана, кандидат философских наук. Автор музыкально-театрального действия «Кыссаи Сююмбика», рок-сюиты «Дастан Древнего Болгара» – «Махди», симфоний «Мәхәббәтнамә», «Чингизхан», оратории «Трагедия сыновей земли» и многих других. В 2005 году мечеть «Кул-Шариф» в Казани открывалась под ее музыку. Родилась в Аскинском районе Башкортостана, детство прошло в Караганде (Казахстан). В 2002 году вместе с семьей переехала из Казани в США.
Масгуда апа, вы скучаете по дому?
Я ведь здесь живу, и я возвращаюсь в свой дом. Период адаптации прошел. Покажу-ка: что я увезу с собой? Лишь бы на границе выпустили.
Картофель?
Это очень вкусный картофель. Бавлинский. Родина картофеля – Южная Америка. Но там картошка не такая вкусная, и на вкус другая, и на цвет… Я хочу посадить там вот эту картошку и проверить – останется ли качество таким же, как здесь, или американская земля повлияет на вкус? Может быть, наша земля – настоящая земля для выращивания картофеля. «Земляным яблоком» картофель называют французы и мы – татары. У нас в Башкортостане так же говорят. Очень уж мне интересно, что связывает французов и татар. Интересно?
Да, очень…
А вот это – полотенца, которые я собирала всю мою жизнь. Вожу с собой по странам. Узоры на наших полотенцах совпадают с рисунками американских индейцев. Похожие фигуры можно встретить и в Пакистане, и в Индии. Посмотри-ка, сколько в этих полотенцах лиризма!
Вы их увезете, чтобы украсить дом?
Нет, не украшать. Покажу ученым. У меня их несколько чемоданов. Если ученые их изучат и скажут, что такие же рисунки есть на основании пирамид, какое это будет удовольствие для татар!
Удовольствие – да. Но нам-то что от этого? Извините, это просто практический вопрос.
Татарские исполнители провели в Америке фестиваль татарской песни «Үзгәреш җиле» («Ветер перемен»). Для чего? Это тоже практический вопрос. Но жизнь состоит не только из практических вопросов. Она состоит из радости… У меня еще есть штаны жениха. Взяла у одной бабушки из соседней деревни. С о-о-очень длинной веревкой. В первую брачную ночь ногу жениха обильно смачивают водой и засовывают в сапог. Невеста должна снять сапог и развязать эту веревку. А конец веревки хорошенько спрятан. Поэтому нашим юношам-девушкам «Дом-2» не нужен. Подумай, новоиспеченная жена целый час ищет конец веревки где-то около пояса жениха. Вот тебе этнографическая брачная ночь – хоть по телевизору показывай! Изучаю вот такие вещи, очень мне все это интересно.
Продолжая тему картофеля. Вы сказали, что хотите проверить, изменится ли его вкус на чужой земле. А человек, когда меняет землю, что делает? Меняется? Масгуда, прожившая там уже многие годы, – это другая Масгуда?
Я какой была, такая и есть. Ведь я переехала отсюда уже в солидном возрасте. Молодые – конечно, да, меняются.
Ваши сыновья?
Какая у человека закваска, таким он и останется. Сейчас мои дети живут в английской среде, в них есть и татарское, и русское. В Казани учились в татарской гимназии. Когда пошли сдавать документы для поступления в КАИ, нам сказали: «Татары поступают в Институт культуры, ваше дело – гармонь да песня». Услышав такое, я растерялась. У татар математический ум. У татар – ум торговцев. Да, у татар нет гениев…
Почему так?
Я считаю, что гении могут быть в физике, химии, генетике, биоинженерии, роботизации. Таких нет. Потому что, во-первых, у нас их не преподают – в противном случае они бы были. Поэтому я говорю, что татарам в первую очередь необходимо учить языки.
А мы не можем быть гениями в музыке?
В музыке гениален наш МОҢ (понятие, существующее в татарской музыке, обозначает мелодичность, лиризм, трогающий душу слушающего. – Ред.). Татарский композитор не может обскакать душу народного творчества. Это настолько великая стена, непобедимая. Если ее развалить, можно утонуть в европейской музыке, в которой уже тонет весь мир.
Мы так и не сможем объяснить наш МОҢ другим?
У нас нет такого композитора. Кроме меня, Салиха Сайдашева, Ключарева, Фарита Яруллина. Может быть, придут молодые. Чтобы поднять нашу музыку, наш МОҢ на мировой уровень, во-первых, он должен его хорошо знать, во-вторых, должен быть образован на европейском уровне. У нас одно из двух – либо знают МОҢ, либо имеют чуточку европейского образования... Что касается гениев мирового уровня – у нас есть Тукай. Но в мире о нем не знают. Не переведен. Мы гении друг для друга. Наши гении – Мухаммет Магдиев, Наки Исанбет, Салих Сайдашев, Фарит Яруллин. Добавляй тоже!
Для меня вы также в этом списке…
Свою обязанность вижу в другом. У меня лежит много материала по татарскому народу. Разрываюсь, хочу успеть проработать этот материал и возвратить народу. У меня хранится столько религиозных песен, ночами не сплю, переживаю – если меня не станет, все это пропадет. На эту музыку можно сделать аранжировку звуками рая. Древние песни мне чрезвычайно дороги. Так и хожу, сравнивая колыбельные, расшитые полотенца. Может быть, этого и не нужно.
Для вас у этих полотенец есть музыка?
Конечно есть.
Если сможете выразить словами, какая это музыка?
Дарящее наслаждение. Растворяющая… Как будто читаешь Габдельджаббара Кандалый, ты переходишь в духовный мир. Мне кажется, когда мы переносимся на тот свет, мы расщепляемся и превращаемся в частоту во вселенной. Не чувствуешь ни тела, ни времени, только знаешь, что растворяешься в вечности. Наверное, это и есть рай.
У рая есть звук?
Есть. Как шум моря в консистенции ртути. Может быть, мы сейчас живем в раю. Если мы пришли в этот мир – значит, рай уже дан. Видеть мир разрезами двух глаз, ходить туда-сюда на двух ногах… Мир красив, мир безграничен. У всего, что есть в мире, есть своя музыка. У нас просто нет времени ее чувствовать. У тебя в голове крутится, что надо забрать ребенка, потом куда-то отвести, мирские заботы… Состаришься, как я, и поймешь, что рай настал.
Масгуда апа, вы считаете, что состарились?
Да. И какое же это удовольствие, оказывается! В 40 лет я начала жутко переживать, что постарела. Это тяжелое время: теряешься. А в 60 тебе так хорошо. Меняются жизненные ценности. Выходишь из деревни и садишься на крышу мира! Город Сиэтл, в котором я живу, – самый мощный, самый богатый город мира.
Почему выбрали Сиэтл?
Я думала, что если буду сильно тосковать, переплыву океан и окажусь на нашей стороне. На другом берегу Тихого океана начинается Россия. Из Чукотки я уж как-нибудь бы добралась.
Тоскуете, Масгуда апа?
Нет. Дороже всего земля, где твой дом, где твое дитя. Когда мы уезжали отсюда, детям было 19 и 21 год. Самое время идти в армию, в стране идет Чеченская война – я убежала. У меня не было возможности давать взятки, чтобы уберечь своих детей от этого. Я ведь работала во имя народа. А если подумать, я ведь ничего для детей не сделала. Сейчас спокойна: они твердо стоят на ногах. Получили достойное образование: один специалист по ракетам, другой – по роботам. Еще недавно с кем-то говорили на эту тему: если в Казани откроется завод робототехники, мои дети станут в очередь первыми.
Вы думаете, они вернутся?
А почему нет? Сейчас человек не должен держаться за какое-то определенное место. Изучают английский язык и по несколько месяцев работают в различных точках земного шара. Месяц – в Токио, потом еще один в Германии. Видишь, улицы Казани покрыты льдом: люди падают, машины стоят в пробках. Всю ночь роботы должны грызть этот лед. Россия настолько богата, почему на улицах нет роботов? Дома ведь пылесосы ходят под ногами…
Вы думаете, у нас может быть так же?
Если народ не украдет робота и не увезет к себе на дачу, то непременно. У нашего народа должно быть такое сознание.
Сколько лет, как вы уехали?
17 лет.
Чувствуете, что сознание людей изменилось?
Да.
В хорошую сторону или плохую?
Народ обижен. Раньше все были равны. Сейчас кто-то богаче, у кого-то машина круче. Людям трудно жить без зависти. Вероятно, это нужно рассматривать и как двигатель эволюции: не было бы зависти – не было бы эволюции.
А в Америке? Там тоже у кого-то машина круче, наверное.
Там богатые жертвуют бедным много денег. Много грантов. Мне лень писать, выпрашивать гранты. Потому что когда работаешь на грант, кончается свобода. Сейчас и здесь так же: просят грант и на эти средства работают. Когда заканчиваются деньги, просят еще. Но так творчество не растет, ты как будто в ловушке.
Я думала, грант развивает творчество. Для настоящего творчества нужна свобода?
Для настоящего творчества нужно быть бедным, как я.
Вы, наверное, получаете удовольствие от своего состояния…
Не всегда получается. Вот, например, для красивого фото принесла с собой костюм. А можно было обойтись и без.
Женщина хочет выглядеть красивой – это нормально. Может быть, нельзя быть свободной от этого.
Вместо того чтобы показывать красивый костюм, наверное, лучше рассказывать интересное о мире, как Ходжа Насреддин. Когда я лечу в Сан-Франциско, до прилета обо мне узнает каждый пассажир самолета. Объясняю, кто такие татары, пою песни, смешу. Там никто не смотрит на твою норковую шубу. 60 пассажиров из 360 становятся твоими друзьями. Но я этим не пользуюсь. Я не хочу быть зависимой, это во мне от кочевого образа жизни предков. Мне нельзя привыкать, мне надо бегать по всей планете… Все же забила место на кладбище в родной деревне. Приеду перед смертью. Буду ждать Смерть там.
Простите, мне захотелось смеяться.
Почему? Это красивое место. Мы говорим на серьезную тему – ты смеешься.
Вот вы говорите о старости, а не думаете, кому оставить свои знания?
Ко мне никто из нашей молодежи не обращался, а с молодыми людьми из Венесуэлы общаемся по онлайн-связи. Я еще не так стара – приеду преподавать. Мечтаю читать лекции не в Казани, а в центре татар – в Актаныше, Арске. Хочу сначала сама хорошо выучить, а потом преподавать татарским детям Коран на английском языке. Они могли бы одновременно учить и английский язык, и Коран. Хочу собрать детей и преподавать им язык.
Преподаватели найдутся, вы лучше пишите музыку. Вы знаете о казанском фестивале «Мирас»? Наверняка есть работы, которые могли бы прозвучать на сцене «Мираса»?
Да, проект «Мирас» – это труд музыковеда Вадима Дулат-Алиева. Пишется симфоническое произведение «Тамгалар» («Знаки»). Было бы хорошо исполнить его с симфоническим оркестром и с хором Таминдаровой. Оно еще не доработано… Там – архетипы. «Сак-сок» – знак. Курганы – знак. Степь – знак. Урал – знак. Одна из тем называется Аркаим. Это наш знак.
Ваши произведения – это богатство Татарстана? Можно взять ноты, играть?
Да, они есть в библиотеке Союза композиторов.
Где хранятся ваши архивы?
Немного передано в Конгресс США. Но ноты – только великому татарскому народу.
Каким вы видите будущее татарского народа?
Будущее татар мощное. Татар не может подавить не одна цивилизация, язык не пропадет. У нас сильная генетика. Татары – нация, сформированная из множества народов. Как американцы… Собирая фольклор, услышала от одной бабушки: «Татары думают, что все еще живут в эпоху Чингисхана, и направо и налево раскидывают все, что имеют: язык, веру, богатства…»
P. S. «Картофель посадила на подоконнике. Начал расти», – пришло сообщение от Масгуды Шамсутдиновой.
Нет комментариев-