– Лейла Ринатовна, добрый день. Спасибо, что нашли время для общения с нами. В конце прошлого года вы стали куратором и лицом социального блока во власти. Как восприняли новое назначение? Насколько новая работа отличается от работы помощника Президента РТ?
– Социальный вопрос – мой вопрос уже много лет. Этой работой я начала заниматься задолго до должностей помощника Президента РТ и заместителя премьер-министра РТ. Социальная работа – особая и сложная. К ней должно быть призвание. Работа в администрации района для меня как раз и стала проверкой – могу или не могу. И действительно, мне стало интересно быть полезной, идти навстречу людям, решать какие-то вопросы, которые имеют отношение к социуму. Наверное, истоком этого всего было мое директорство в школе, потому что это тоже социальная работа. Эта профессия предполагает коммуникации с родителями, бабушками, дедушками, жителями микрорайона, в котором расположена школа. Главное место в этой работе занимают дети.
Все это стало историей, которая привела меня в социальный блок. Работа помощника президента и заместителя премьера носит схожие черты, но есть и различия, которые связаны с увеличением количества документов, которые рассматриваешь в связи с работой в правительстве. На мой взгляд, усилилось мое участие в межведомственных проектах республики. Все это вместе работает на цели, заложенные в Стратегии развития республики и Стратегии развития Российской Федерации в части социальной политики. Даже когда бывает очень сложно, я все равно понимаю, что это моя работа и я ее люблю.
– Будучи помощником президента, вы, скорее всего, формулировали его мнение о какой-то проблематике. На новом посту вы теперь сами отвечаете перед президентом. Это так?
– И в роли помощника, и в роли зама премьера я равнозначно отвечаю перед президентом республики за исполнение его поручений и тех задач, которые он перед нами ставит. Не думаю, что роль помощника сводится только к формированию мнений.
Прежде всего, ты выполняешь те задачи и те поручения, которые тебе дает президент сейчас. Это касается и в части документов, и в части выполнения этих поручений различными министерствами и ведомствами социального блока. Это касается вопросов межведомственного взаимодействия – не отраслевой работы министерства, а именно межведомственных проектов, которых много. Председательство в межведомственных комиссиях – это работа, связанная с профилактическими мероприятиями по здравоохранению, летнему отдыху и оздоровлению детей, военно-патриотической деятельностью. Есть республиканские программы, которые мы выполняем и которые дают результат. Моя задача заключается в том, чтобы эти программы работали эффективно.
– Существует ли в работе политиков гендерная составляющая, когда социальным блоком занимаются женщины, а экономикой и промышленностью – мужчины? Или это просто традиция?
– Я думаю, что это традиция, такой стереотип, что именно женщина ведет вопросы социальной политики, вопросы, связанные с социальным блоком. Почему? Потому что, наверное, женщина мягче. Женщина мягче, сострадательнее, участливее по многим вопросам. На мой взгляд, женщина просто больше и лучше может слышать и слушать. Но это мое личное мнение.
Чтобы понять проблему в социалке, необходимо много слушать и многое действительно слышать из того, что ты слушаешь. Коммуникативный навык в данном случае играет большую роль. Поэтому женщины выбирают свою работу в социальной сфере избирательно, потому что нужно быть вместе с тем, кому ты помогаешь и для кого работаешь. Это не высокие слова, это на самом деле составляющая работы в социальном блоке. Не услышав, ты не сможешь принять никакого решения. Не услышав, ты не сможешь прийти к тем самым математическим индикаторам, которые надо получить в результате реализации той или иной программы. Не услышав, иногда ты просто пройдешь мимо какой-то проблемы, которая потом может стать достаточно серьезным вызовом для конкретного человека и в целом для группы населения.
– Лейла Ринатовна, вы по карьерной лестнице прорвались через толпы мужчин, которых большинство во власти. Каково вам при этом было? Сильные мира сего намеки никакие не делали? К примеру, на Западе на этот случай существуют разные феминистские движения.
– Во-первых, я абсолютно не западная. Второе – я никогда не воспринимаю мужчин толпой. И третье – я сквозь них никогда не прорываюсь. Моя бабушка и мои родители воспитывали меня так, что рядом должен быть сильный мужчина. Воспринимать этого мужчину сильным действительно приятно. Моя гендерная история такова, что я никогда не соперничаю ни с мужчинами, ни с женщинами, а стараюсь идти вместе, рядом. Этому меня учит бесконечное количество совещаний по межведомственным проектам, когда тебе нужно найти точки соприкосновения и двигаться куда-то вперед.
Я должна отдать должное мужчинам, они всегда ко мне уважительно относятся. И это мне всегда очень нравится. Я всегда благодарю их за это и отвечаю той же самой благодарностью и взаимностью в работе. Когда ты сомневаешься в конкретном и точном решении, порой бывает очень нужен совет и рекомендация мужчины. У мужчин и женщин разные головы. Получается такой тандем людей разного пола в отношении одного вопроса. Это очень часто приводит к тому самому решению, которое нужно принять.
– А как вы считаете, в чем истоки гендерной истерии на Западе? Почему такие взгляды не приживаются в нашей стране?
– Наверное, в какой-то степени истоки в слабости мужчин и мужественности женщин. В противопоставлении тех понятий, которые традиционно были совсем другие. Наверное, это уход от традиций и истоков. Мы говорим про западную культуру. Это попытка уравнять друг друга и какое-то соперничество. Соперничество и лидерство в данном случае не всегда хорошо.
Традиционный институт семьи возможен не там, где соперничество, а там, где люди понимают друг друга, слышат, любят и понимают. Когда мужчины понимают, что ты все равно слабее во многих вопросах, нуждаешься в защите и порой хочешь быть самой-самой слабой на этой земле. Но когда твоему мужчине плохо, ты хочешь быть самой-самой сильной на этой земле. Женщины на Западе решили, что можно отказаться от слабости, и я не думаю, что это правильно.
– Подобной точки зрения придерживается и наш президент. Неоднократно он высказывался по поводу института семьи и его сохранения. Что будет нового в 2019 году в данном направлении?
– Сохранение и поддержка института семьи сегодня вопрос глобальный. Это важный вопрос для всей страны, касающийся не только поддержки семьи в части каких-то льгот, средств и финансов. Речь идет в целом о необходимости создания семьи и о том, какой она должна быть, что каждый из нас вкладывает в это понятие.
Вообще при работе с ребенком нужно всегда быть очень осторожным – не нужно его хватать, цеплять, держать крепкими руками. С ним нужно соприкасаться в его вопросах, пытаться двигаться в этих вопросах.Дети вообще очень благодарные существа, благодарные жители нашей планеты. Я думаю, что основной путь нашего развития – это дети. Это касается работы педагога, вожатого, врача, который общается с женщиной, которая только что стала мамочкой. Это работа врача, который работает с беременной женщиной, это работа людей, которые сопровождают ребенка с момента его зачатия, появления на свет, роста и развития.– Вы говорите о психологической составляющей?
– Да, я говорю и о психологической составляющей. Не секрет, что мы живем в век сложной коммуникации. С одной стороны, ее много, а с другой, она отсутствует.
Есть один очень хороший пример, о котором я узнала из книги: когда заходишь в метро или в общественный транспорт, то при взгляде на людей сначала создается впечатление, что все с кем-то общаются. Но потом ты понимаешь, что каждый из них общается не с тем, кто в автобусе, а по телефону или в чате. Это такая скрытая коммуникация, которая вроде бы есть, но при этом использование вербалики и невербалики отсутствует. Это сегодня время такое.
В одной из книг был дан термин этому явлению – «сигнальная усталость». Сигнальная усталость на постоянно поступающие сообщения, необходимость проверить электронную почту, необходимость быть в зоне коммуникации. Для сегодняшней семьи это главный вызов.
– Нужно убрать телефоны, сесть за кухонный стол и посмотреть друг на друга?
– Его можно не убирать, его нужно ограничить в использовании для самих себя в кругу семьи. Я пытаюсь понять этот процесс гораздо шире. Необходимо возродить коммуникации, традиционные для семьи. Коммуникация – это общение. Если общаться с ребенком, он будет видеть семью. Если он будет видеть общение мамы и папы, то возьмет это за образец, став мамой или папой.
Вариант ломанной, скрытой коммуникации – сегодняшний вызов. Совместно с коллегами из Минобра РТ и Минмолодежи РТ в рамках летнего отдыха и оздоровления мы пытаемся создать курс профильных смен коммуникативного характера. Во время летней смены ребенок более спокоен, у него нет прессинга со стороны образовательной программы, а она действительно сложная, потому что время такое. Ребенок будет общаться на вольные темы, которые связаны с семьей, рождением детей, историей и отношением полов.
Не знать о феминизме сегодня нельзя, не видеть и не замечать его тоже нельзя. При этом надо самому понимать, как ты на это реагируешь. Многие родители, консультируясь со мной как с педагогом, всегда задают вопрос: как бороться с сотовым телефоном? Не надо с ним бороться, ведь это данность сегодняшнего времени. К этим коммуникациям должны прибавиться отношения и общение. Нужно понимать, что есть не только телефонное общение. Это навык, которым сегодня не обладают даже взрослые. А значит, этому надо учить детей.
Что с точки зрения института семьи сегодня может сделать государственная политика? Работать с детским населением и с родителями. Нам нужно создать позитивный образ семьи, и мы над этим работаем.
– А как это будет выглядеть на практике: в каждой школе будет работать по десять психологов?
– Каждый педагог и классный руководитель имеет в своей практике навыки, которые связаны с этой работой. Можно провести классный час на тему, связанную с институтом семьи. Сегодня педагогов к этому готовят.
Учитель должен нести за это тоже ответственность, ровно так же, как и родитель должен нести ответственность перед своим ребенком за то, что он в него закладывает. Сегодня ответственность родителей и педагогов заключается в сохранении баланса того, что ребенок пишет, читает и говорит. Важно и то, что ребенок видит, слышит или поет. Это раньше можно было обойтись авторитарными методами воспитания и сказать: «Ты знаешь, вот это красиво, а вот это – некрасиво». Сегодня ребятишки достаточно грамотные, они могут двадцать аргументов привести, почему это некрасиво. Любой довод в общении с ребенком должен быть аргументирован. Только тогда он сможет отделять зерна от пыли.
– Лейла Ринатовна, а вы бы запретили телефоны в школе, как это сделали некоторые учебные заведения?
– Запретные меры никогда не работают. Думаю, если сделать все правильно, то на твоем уроке ребенок не возьмет телефон в руки. Этим вопросом нужно озаботиться самому учителю, и все сразу решится.
Ребенок – это очень восприимчивый человек, который готов воспринимать наши задачи. Однако многие основы закладываются в семье. Ведь в семье ребенок проводит свои вечера и выходные дни.
– В школьной среде сейчас есть такое распространенное явление – буллинг. В Набережных Челнах недавно запретили доступ к определенным группам в соцсетях, которые унижали и оскорбляли подростков. Детская неокрепшая психика болезненно реагирует на такие вещи. Как вы относитесь к этому явлению? Как с ним бороться и кто должен это делать?
– С точки зрения интернет-безопасности есть надзорные органы, задачи которых заключаются в отслеживании этих сайтов и в их закрытии через соответствующие структуры. К примеру, через Роскомнадзор. Однако при закрытии одного может появиться новый ресурс... Поэтому родительским, педагогическим и всем взрослым сообществам необходимо формировать в ребенке умение отделять хорошее от плохого. Это ведь навык. Формирование этого навыка – главная задача современной педагогики, молодежной политики, системы здравоохранения. Я бы не стала напрямую связывать суициды с интернетом.
– Есть еще один информационный повод, который прокатился по всем российским СМИ. Учительница занималась рукоприкладством – била по щекам девочку. Лейла Ринатовна, вы педагог с хорошим стажем. Есть такие дети, которые доводят учителя. Когда-нибудь на практике возникало желание отшлепать ребенка?
– Мне кажется, что это стереотип. Мы сейчас говорим о хорошем педагоге, представляющем педагогическую школу России и Татарстана.
Если мы говорим о таком педагоге, то ему никогда в голову не придет, что можно ребенка ударить. Почему? Потому что педагогика – это тоже наука, и у нее, как у любой науки, есть свои технологии. Их никто не отменял. Конечно, бывают ученики, которые не слушаются. Они больше всех запоминаются. Обычно эти ученики тебя тоже помнят много-много лет.
Сегодня я понимаю, что никого из этих детей ударить мне точно не хочется. Абсолютно точно. Наверное, потому, что я хотела стать учителем еще в шесть лет. Я не говорю, что все идеально, ученики бывают разными. Кто-то очень хочет сорвать урок. Я своим ученикам всегда говорила: «Даже если вы хотите урок сорвать, то его надо срывать интеллектуально, чтобы это было красиво и интересно».
Были случаи, когда учащиеся старших классов придумывали какие-то истории, для того чтобы как-то повернуть урок в другое русло. Но это была такая попытка обращения ученика к тебе, и моя задача как педагога была в том, чтобы вернуть урок обратно.
Что касается того конкретного случая, то такое поведение недопустимо на сто процентов. Никаких аргументов в пользу этого учителя я, конечно, не скажу. Рукоприкладство со стороны учителя, какой бы сложной ситуация ни была, недопустимо.
– Давайте поговорим на очень важную тему, которую вы курируете. Это дети, оставшиеся без родителей. Будут ли здесь использованы новые подходы в работе в 2019 году?
– Специфика хорошей социальной работы заключается в ее традиционности. Мы не будем менять эти традиции. Есть опекунство, усыновление, институт приемной семьи. И как раз в этих трех направлениях мы и должны работать.
Есть дети-сироты, которые, к сожалению, в силу определенных обстоятельств стали сиротами – это гибель родителей. Есть так называемые социальные сироты, с которыми мы сталкиваемся, в случае если родитель не может исполнять своих родительских обязанностей. Как мы здесь работаем? Мы опять работаем все вместе.
У нас есть Уполномоченный по правам ребенка, которая активно включена в работу. Изначально ставится задача сохранить родную семью. При поддержке президента республики мы работаем с женщинами, которые злоупотребляют алкоголем, в части их лечения и психологического сопровождения. Министерство труда, занятости и социальной защиты РТ через отделение помощи семьи и детям в свою очередь отслеживает семьи, которые находятся в социально опасном положении. Коллеги, представляющие структуру молодежной политики, образования и здравоохранения, также сопровождают этих детей. В ряде случаев мы приходим к тому, что мамы и папы принимают решение все-таки взяться за ум и стать ответственными родителями.
В случае лишения родительских прав или отказа от родительских прав подключается региональный банк усыновителей. Мы работаем с опекой – возможно, кто-то из родственников захочет быть вместе с ребенком и дать ему образование и воспитание. Кроме того, в республике и в нашей стране в целом развит институт приемной семьи.
– Что движет людьми, создающими приемные семьи, – большое сострадание или материальная заинтересованность? Были такие случаи, особенно в сельской местности, когда взрослые набирали детей только для работы на огороде.
– Мы точно с вами должны понимать, что труд никто не отменял. В части воспитания ребенка труд тоже должен быть. Главная родительская ошибка заключается в том, что иногда проще сделать что-то самой или самому, чем заставить это сделать ребенка.
Что касается приемных семей, то с ними работают наши межведомственные комиссии. Они неоднократно выезжают на место, чтобы определить, выполняют ли родители взятые на себя функции и задачи. Я сама езжу в приемные семьи и семьи опекунов, знакома с рядом дел детей из муниципальных районов республики. Если во время визита в семью появляются какие-то сомнения, то мы их на сто процентов отрабатываем.
– Если что-то не так, то государство заберет детей? Но это ведь тоже психологическая травма?
– Однозначно. Семьи, которые в Татарстане принимают детей, все очень разные. Они есть в сельских районах, мелких и крупных городах, практически везде. С ними проводится межведомственная работа. В республике есть школы приемных родителей, есть такая форма работы, как сопровождение приемных родителей.
– О своих сомнениях также вас могут проинформировать соседи. Куда им обращаться?
– Конечно. Я люблю эти словосочетания – «ответственное родительство», «ответственное учительство». «Ответственное соседство» тоже должно быть. Ответственное соседство касается любых тем, не только детей. Ведь ответственность людей друг перед другом никто не отменял.
Если кто-то видит, что живущему по соседству ребенку плохо или некомфортно, он страдает, а после обращения к этим соседям нет никакого действия, то следует обратиться в органы опеки, полицию или к участковому. Можно просто прийти в администрацию района и об этом рассказать. На беду должны реагировать все.
Это ответственное соседство должно быть, когда дело касается одиноко проживающих пожилых людей. Если мы видим, что два-три дня человек не выходит из дома, то ничто не затруднит нас с вами постучать и спросить, какое у него состояние здоровья. Эта теплота и душевность в людях ведь были раньше. К этому нужно стремиться. А по подобным ребятишкам, конечно, нужно сразу сообщать в органы опеки. К сожалению, были случаи жестокого обращения с детьми родных родителей.
– В прошлом году, если не ошибаюсь, был вопиющий случай, когда приемные родители убили девочку. Значит, вовремя об этом не сообщили, недосмотрели. Вы разбирались в этой ситуации?
– Это ситуация, которую мы получили в предыдущем году. Конечно, она вопиющая, катастрофичная. Подбор приемных родителей – это задача, которая должна быть проработана со всех сторон. Нужно выявить все факторы, которые влияют на принятие такого важного решения. Не каждый может стать приемным родителем, не каждый к этому расположен. В этом отношении нужно быть жестко ответственными.
– Есть и обратная сторона медали. В европейских странах тоже были вопиющие сюжеты, когда детей забирали у родных родителей за пощечину ребенку. У нас тоже есть телефоны доверия для детей, которые могут пожаловаться, что их нашлепали по попе. Тогда их родителей тоже лишат родительских прав?
– Телефон доверия работает в Татарстане. Есть горячая линия в ведомствах для тех, кто работает с детьми. Тут трудно однозначно сказать, хорошо это или плохо. Если мы говорим о том, что ребенок действительно терпит издевательства или жестокое обращение, то, конечно, его нужно забирать из семьи. Сегодня в европейском пространстве формируется такое мнение, что ребенок должен сам принимать решение, где хочет быть – с мамой-папой или в интернате. На мой взгляд, ребенок должен быть с родителями. Но жестокое обращение с детьми недопустимо.
– Еще одна категория, которая требует защиты общества, – это пожилые люди. Государству хватает своих ресурсов сделать так, чтобы старикам комфортно доживалось?
– Если мы говорим о людях, которые волей обстоятельств оказались в домах престарелых, то у них все есть. Каждый из нас может принять участие в организации их досуга или провести мероприятие в доме престарелых. Нужна личная инициатива. Сегодня как раз время таких личных инициатив.
Сейчас много активных молодых людей, людей среднего возраста, серебряных волонтеров. Волна добровольчества в республике стала активно развиваться в период Универсиады и сейчас приобретает различные грани. Это спортивное, медицинское и культурное волонтерство. Никто не запрещает мне, или вам, или еще кому-то отправиться в дом престарелых, предварительно, конечно, согласовав все эти действия.
Это мы говорим о социальных учреждениях, а есть люди, которые просто живут рядом с нами. Так случилось, что они одиноки, проживают одни. Несколько дней назад у меня на приеме был один мужчина, который сказал: «Мы, наверное, должны не просто заботиться друг о друге, а заботиться о ком-то другом всей семьей». Мне эта инициатива показалась очень хорошей.
– То есть семья может купить тортик и сходить в гости к одинокому пенсионеру?
– Понятно, что сейчас меня могут закидать аргументами, что иногда на этом наживаются некоторые люди, которые вымогают деньги у пенсионеров или забирают их. Нет-нет, я не об этом.
Я говорю о тех людях, которых мы знаем в своем круге общения, которые живут по соседству. Ничто не мешает зайти к ним, поговорить, перевести через улицу. Несколько дней назад я как раз сама в такой ситуации оказалась – увидела женщину, которой было очень сложно идти. Достаточно посмотреть, увидеть проблему и помочь.
Давайте говорить со своими детьми, показывать им своим примером взаимопомощь. Дети должны видеть, что мы, взрослые, стараемся быть полезными друг другу. Какое поколение мы хотим вырастить, если не будем прививать доброту детям? Ведь уроки доброты, они не только в школе, они в семье.
Мы сейчас совместно с министерствами и ведомствами работаем, пишем документы, методические рекомендации. Провели онлайн-семинар в интернете и попытались пообщаться с родителями, рассказать им, к примеру, о профилактике суицидального поведения у подростков. В один момент к просмотру этого семинара подключились около четырехсот человек. Значит, тема работает, это интересно. Мы понимаем, что только всем миром, только все вместе сможем двигаться вперед.
– Если вспомнить начало нашего разговора, это значит, что спасти людей от наркотической зависимости в виде гаджетов можно благодаря простому человеческому общению?
– Это не мы с вами сейчас придумали. Ведущие психологи и педагоги сегодня на сто процентов склоняются к необходимости налаживания естественных коммуникаций. Есть люди, у которых в голове есть навык «это нельзя, это несет мне вред». Нужно дать знания, почему это не нужно.
Каждый человек приносит вред или пользу. Если каждый из нас проанализирует свой день и поймет, что он принес – вред или пользу, то все станет проще и следующий день будет, наверное, другим. Взрослым нужно определить пространство своего ребенка, за которого они несут ответственность. Другого пути нет. Третий человек не придет и не сделает этот мир другим или наше отношение другим. Тепло никто не отменял, никто в этом мире.
– Дети могут быть воспитаны только на примерах взрослых?
– Однозначно. Дети – образцовые люди, они все делают по образцу. Они увидели, приняли, поняли. Ребенок видит и понимает, это хорошо или плохо. «Вот этот образ поведения. Нравится мне?» Да, иногда нравится отрицательный образ поведения. Однозначно, такое тоже может быть, но здесь тоже нужно работать.
Я точно знаю, что педагогические технологии позволяют с этим работать. Мы можем корректировать ребенка, но для этого нужно слышать родителю учителя, учителю – родителя, а им вместе слышать ребенка.
У психологов есть такая очень хорошая характеристика: «если ты хочешь понять ребенка, опусти свои глаза на уровень его роста». Чем ниже ребенок, тем ниже тебе придется наклоняться или встать на колени, но это не грех – встать на колени перед своим ребенком.
Вот такая философская история педагогики, на мой взгляд, но именно так все должно строиться в нашем мире. Мы живем в десятилетие детства, объявленное Президентом РФ, когда в стране реализуются национальные проекты. Пусть ребенок радуется тому, что он пришел в этот мир. А задача взрослых – его обрадовать.
– Хорошо, надеюсь, что и наше правительство успешно будет справляться с этой задачей.
– Спасибо большое!
Нет комментариев-