— Дмитрий Тарасов лечился так, что история стала скандальной и дошла до суда. Дело выиграл футболист, а вы имели отношение к этому процессу. Расскажите, пошагово как всё происходило?
— У меня накипело — расскажу правду. Дима получил небольшую травму — повреждение икроножной мышцы. Ему было сказано, что надо восстановиться полностью. Есть такие повреждения, которые не болят. У нас был один футболист, у которого 80% мышц оторвало, а он говорил лишь о дискомфорте. Поэтому мы делаем МРТ, УЗИ и наблюдаем. Вот у Димы был как раз тот случай: повреждение есть, а боли нет. Разрыв подтвердили всеми методами диагностики, и мы ему говорили, что до тренировок всё должно зажить. Иначе можно усугубить травму.
Убедили?
— Мы его со скандалами сдерживали, но он всё равно вышел недолеченный. У него до конца контракта оставался месяц, и он пытался получить новый. Говорил: «Это под мою ответственность, я буду рисковать, я взрослый человек, мне надо играть, нужен новый контракт». Убедил Юрия Палыча, что у него всё нормально, а доктора просто ничего не понимают. В результате Дима вышел и получил травму. Причём точно такую же на неделю раньше получил Хёведес.
— Это просто совпадение или системная проблема?
— Трудно судить о системной проблеме в команде. У Бенедикта травма усталостная, потому что он всегда был в стартовом составе, а у Тарасова явно другая причина. Вообще, ахиллы и мышцы голеней — его слабое место из-за роста.
— Как планировали лечить Тарасова?
— Сразу ему сказали, что у него один в один как у Хёведеса — будем лечить консервативно. Это было прям перед отпуском. После такой травмы две недели нужен только холод и покой. Дима вместо покоя начал что-то искать.
— В каком плане?
— Пошёл к специалисту в Москве, который сделал УЗИ и должен был просто сказать: «У вас вот вот это и это». А он начал рассказывать, что травма серьёзная и надо оперировать. Хотя есть и мировая статистика, что при оперативном лечении мышц вероятность рецидива всего на 1-2 процента отличается от безоперационного лечения. И то в сторону нашего варианта! Считайте, нет разницы, что так, что так. Я объяснял Диме, что ему нужно. Он сначала согласился, потом послушал специалиста УЗИ, который даже не имеет права советовать лечение. Дима сказал, что хочет полететь в Villa Stuart на консервативную реабилитацию. Звонит оттуда и говорит: «Мне и здесь сказали, что надо оперировать».
— Что ответили?
— Сказал, что я против. Дима продолжил говорить, что у него вот-вот закончится контракт и решение принимать ему. Мы несколько дней разговаривали по телефону. Причём по 40-50 минут. Я объяснял, что есть статистика. Более того, сказал ему, что договорюсь с Василием Санычем (Кикнадзе — Ред.): «Ты полетишь с нами на сборы в Австрию. Гарантирую, что ты сможешь приезжать на базу каждый день и проходить реабилитацию, пока не вернёшься в общую группу. Даже учитывая завершившийся контракт. Бесплатно, просто за счёт хорошего отношения. Мы медштабом даже проговорили, все были готовы специально оставаться после работы.
— Тарасов не согласился?
— Нет. «Я взрослый мужик и принимаю решение, что буду оперироваться. Беру ответственность на себя. Мне от клуба ничего не надо, сам всё оплачу». Я ещё раз сказал, что категорически против, но он: «Это моя жизнь, я так решил». Я ему в переписке написал: «Хорошо». В том плане, что раз так решил, то что поделать — раз ты несёшь всю ответственность и расходы, то хорошо. В том плане, что у меня не получилось тебя переубедить. А на суде уже пошло, что ему никто ни разу не объяснил, что его все бросили, он сам себя спасал, а разговора про реабилитацию будто и не было. Хотя я два дня ему это предлагал и клуб оплачивал бы и перелёты, и проживание. Мы были готовы помогать, а на суде звучит вот такое. Самое смешное, что человек сидит и врёт ради каких-то 10 тысяч евро. Неприятно.
— В результате Тарасов вылечился своим способом?
— Да. Только Хёведес уже стал тренироваться с командой, а он всё ещё ходил на костылях. Чего он добился, я так и не понял.
— А почему Villa Stuart тоже предпочла операцию?
— На самом деле Villa Stuart интересно ответила Тарасову, что и без операции может зажить, но с ней, возможно, будет менее вероятен рецидив. Хотя статистику я вам привёл, и она не в пользу операции. Наверняка в клинике хотели только лучшего для игрока, но Дима повёл себя крайне некрасиво и очень обидел.
— Почему?
— Потому что всё время кричал, что это его ответственность. Это касалось и операции, и выхода на поле, когда он получил травму. Он говорил, что за это отвечает, а по сути за это отвечать пришлось мне.
— Ваше сообщение со словом «хорошо» стоило клубу проигранного дела в суде. Вам тогда досталось от руководства?
— Меня не оштрафовали, но объяснили, что нужно быть внимательнее и не настолько доверять людям. В той ситуации ведь все всё знали. Игроки и тренеры видели отношение, но юридически… И ладно бы миллионы, но 10 тысяч для футболиста, и вот так поступать — очень противно стало.
— Вы ведь дружили раньше?
— Да, отлично общались. Я к нему домой ездил, лечил его родных, если нужно было. Сейчас мы уже, конечно, не общаемся. Последний раз разговаривали на суде.
Нет комментариев-