Когда-то, в 60-70-е, в поисках лучшей доли они или их родители покидали Татарстан. Это было очень масштабное явление, о котором мы сейчас уже забываем. Но сейчас, на мой взгляд, идет обратный процесс.
Уехать нельзя остаться
Мы очень мало говорим о теме репатриации в нашу республику. Конечно, у Татарстана нет какого-то собственного проекта наподобие казахской программы переселения «оралманов» (1 млн репатриантов за 15 лет), но я все чаще вижу татар, которые либо вернулись в республику из стран СНГ, либо покинули исторические места проживания в российских регионах, чтобы связать свою жизнь с Татарстаном. Иногда встречаю даже татар-москвичей, которые сделали выбор в пользу Казани.
Эти люди существенно меняют лицо татарской части населения столицы республики. Она больше не укладывается в старую простую схему «коренные казанцы + приезжие из районов».
Тема татарской репатриации мне близка: в этом году будет 40 лет с момента, когда мои родители приняли, возможно, самое лучшее и важное решение в своей жизни — вернуться в Татарстан. Это была не просто смена места жительства, а полное изменение жизненной траектории.
На тот момент мы жили в Эстонии, в военном городке недалеко от Таллина. Отец тогда завершил свою службу в авиации и перед семьей стоял вопрос: где дальше жить и работать? Дома шли разговоры про некоторых офицеров, которые, уходя в запас, сумели получить жилье в Таллине. Упоминалось, впрочем, что эстонские чиновники шли на выделение квартир отставным военным крайне неохотно.
В то время (конец 70-х-начало 80-х) политическая обстановка в Эстонской ССР накалялась — в Таллине проходили митинги, участники которых требовали пересмотра языковой политики и прекращения притока российской трудовой миграции в республику. Мы еще не знали, что это лишь начало: всего через несколько лет в Прибалтике произойдет «поющая революция», которая приведет Эстонию, Латвию и Литву к выходу из состава СССР.
В Эстонии мы прожили восемь замечательных лет и очень к ней привыкли. В то время она была экономически намного благополучнее, чем любая область или республика РСФСР. Сказочный средневековые улицы Таллина, суровая красота северной природы, замки немецких баронов, балтийский берег с пляжами из белого песка, широкий выбор товаров в магазинах — соблазн остаться там был очень велик.
Даже внутри периметра военного городка мы попадали под влияние эстонской культурной среды. Прибалтика — это периферия Европы, но она, хотя и была советской, ментально и культурно являлась частью западного мира, который тогда уже фактически выиграл войну идей с СССР. Джинсы, рок, голливудские фильмы, доступные по финскому ТВ (до Хельсинки было всего 80-90 км) одержали тогда безоговорочную победу над умами детей советских военных.
На мой взгляд, по иронии судьбы, именно во многом офицеры, сотни тысяч которых служили в прибалтийских республиках и странах Варшавского договора, невольно оказались проводниками западного мировосприятия в позднем СССР — они видели другую жизнь и впитывали этот дух. Отпечаток, который наложили на жизнь нашей семьи почти полтора десятилетия в Венгрии и Эстонии, я ощущаю до сих пор.
Путешествие с запада на восток
Проект «Остаемся в Эстонии» родители все же закрыли и вернулись к исходной идее переезда в Татарскую АССР. В Татарии (да, тогда это была Татария) мы бывали практически каждое лето — семья ездила в отпуск. Я ни разу не был в пионерлагере, зато каждое лето проводил в ауле своих родителей, среди нашей многочисленной родни.
Это была настоящая телепортация с Запада на Восток. На русском языке никто из наших родственников не разговаривал — во всяком случае, между собой. Шамаили на стенах, восточный диван, обитый бордовым бархатом в доме моего дяди, сам он, с бородкой и наголо бритой головой. Полная тишина в доме в моменты, когда читают намаз. Пожилые родственницы в белых платках и арских тапочках, самодельные брошюрки, написанные по-татарски арабским алфавитом. Огромные, обитые жестяными полосками сундуки («хан замандагы сандык» — «сундук ханских времен» говорила моя мама. Я думал: «Какие ханы? Значит, мы действительно монголо-татары?») и гигантские пуховые подушки стопками на кроватях. Деревенский Сабантуй. Бывшая мечеть, превращенная в плотницкую мастерскую. Непривычная после прохладной дождливой Прибалтики сухая жара. И всюду сильная человеческая энергия и близкая дистанция между людьми.
Но тот Татарстан, в который мы приехали насовсем, оказался другим. Набережные Челны начала 80-х были городом будущего: широченные проспекты, колонны новых, только что с конвейера, грузовиков, молодое население, множество иностранных специалистов по автопрому — из Америки, Японии и Германии. Все было новым, размах и скорость стройки были беспрецедентными, и даже столица республики по своей привлекательности тогда проигрывала Челнам.
Все это в корне поменяло мое представление о Татарстане, которое до этого базировалось в основном на летних впечатлениях от отпуска в деревне. При этом в Челнах начала 80-х было очень много нерешенных вопросов: по значительной части города невозможно было передвигаться без резиновых сапог, не хватало школ, магазинов.
Чего-либо татарского на этой комсомольской стройке века было очень мало. Но мои родители перекрывали все эти недостатки аргументом о том, что наконец-то могут жить среди своих татарских родственников. В еще пустой квартире с раннего утра из радиоточки слышалось «Казан сөйли!», потом на полную громкость родители слушали татарские радиоспектакли. Они как дети искренне радовались тому, что находятся на родине.
Тогда, в силу своего возраста эту стремительную «ретатаризацию» я воспринимал с иронией. Понимание пришло через много лет.
В чем главный бонус?
В теории мы могли не вернуться из Эстонии и остаться там на ПМЖ. Я до сих пор поддерживаю связь с некоторыми своими одноклассниками, тоже детьми военных. Они вполне успешно влились в эстонскую жизнь и давно имеют паспорта граждан Евросоюза. Кто знает, может и я бы стал, например, журналистом в каком-нибудь эстонском СМИ?
Несколько лет назад я побывал в Таллине. Атмосфера в нем неповторима и удивительна, и на мой взгляд, город очень недооценен многими россиянами как туристический центр. Кстати, я узнал, что там есть улица и даже целый район под названием «Татари». Но в эстонской столице я отчетливо понял, насколько там все не мое. И осознал, насколько я благодарен своим родителям (их уже нет в живых) за выбор, сделанный много лет назад.
Многие татары, родившись и живя всю жизнь в Татарстане, по моим впечатлениям, не всегда в полной мере ценят этот факт. Я убежден, что это очень большой бонус. Они не столкнулись с ощущением, что вы «другой», не были в отрыве от культуры и языка, перед ними в большинстве случаев не было дилеммы «уехать или остаться». Я уже не говорю о том, что за последние 30 лет Татарстан совершил сильнейший экономический рывок, став настоящим «поволжским тигром» и уже мало кто помнит, что у нас еще не так давно не было даже приличных автодорог.
Но самое главное — мы у себя дома. За последние годы в Татарстан переехали более десятка моих татарских родственников из других российских регионов. Многие из этих историй заслуживают отдельного рассказа. Ни у кого из них переезд не был простым и гладким, но все они так или иначе устроились, обзавелись жильем, нашли работу. Самое главное — обратно никто не уехал, и о принятом решении никто не жалеет. И что особенно обращает на себя внимание — все они говорят в первую очередь не о зарплатах и квартирах, а о изменившемся внутреннем самоощущении.
Нет комментариев-