Сергей Юшко, технопарк «Идея»: «Нам стало уже совсем тесно»

Как вы можете охарактеризовать деятельность своих резидентов? Какие в этом году ваши планы и ожидания от этих стартапов? Каким образом технопарк помогает своим проектам?

— Сейчас мы работаем как конвейер, потому что у нас ограниченная территория. Технопарк «Идея» сейчас заполнен, у нас даже нет свободных мест, которые мы предполагали для технологических перестановок, когда одна компания въезжает, а другие заезжают, поскольку компании сейчас следят за своими соседями. Как только кто-то собирается уезжать, они уже эту комнату бронируют. Нам стало уже совсем тесно. 

Относительно тех услуг, которые мы предлагаем нашим резидентам и которыми они пользуются, мы не стали изобретать велосипед. Мы работаем по стандартам Европейской сети бизнес-инновационных центров (EBN). 

Сейчас есть попытки сосредоточить мировые практики, так вот мы эти мировые практики уже агрегировали. 

Мы уже больше 5 лет находимся в постоянной ежегодной аккредитации EBN и работаем в состоянии очень серьезного соревнования с международными технопарками по всему миру. 

Сейчас очень часто используются российские рейтинги, которые оценивают технопарки внутри Российской Федерации, а тот рейтинг, который используем мы — это соревнования между лучшими мировыми практиками.

То есть, вы пытаетесь выйти на мировой уровень?

— Да, мы вышли в мир и смотрим, как развиваются другие, потому что методика, по которой мы квалифицируемся, предполагает сравнение с десяткой лучших мировых технопарков. 

Если твои бизнес-практики сопоставимы по результатам с тем, чего добиваются лучшие технопарки мира, значит, ты остаешься аккредитованным членом Европейской сети бизнес-инновационных центров.

Если нет, вы, скажем так, ассоциированный член сети, то есть, у вас нет сертификата, но вы как бы рядышком. 

Практика, которая реализуется в технопарке «Идея», признана одной из лучших по всему миру, мы входим в топ-15 технопарков мира. 

Два года назад меня выбрали голосованием в члены совета директоров EBN. Там для стран не из Евросоюза отводится только одно место, и Российская Федерация занимает его. 


Относительно резидентов. У нас здесь всегда около ста или больше компаний. Это, как правило, малые инновационные компании. Мы считали по головам, стало скучно. Почему? потому что больше 90 процентов — это стратапы, стадии расширения, то есть это малые технологические компании. По площадям это считать тоже скучно, потому что здесь есть якорные резиденты, которые периодически вырастают и меняются. Они становятся более значимыми для технопарка, и занимают уже не льготную территорию, а коммерческую аренду. 

Мы начали считать резидентов уже по объему денег, которые они зарабатывают.

Мы же работаем со студентами и с абитуриентами даже, потому что очень важно систему понимать, в каком направлении учиться, потому что университет необходим не с точки зрения получения диплома или знаний, а для получения карьеры. Соответственно, на кого надо учиться, чтобы зарабатывать деньги. 

Университет необходим не с точки зрения получения диплома или знаний, а для получения карьеры.

Выяснилось, что на нашей площадке 65% оборота составляют компании, профиль которых — автоматизация технологических процессов, а оборот в 2017 году увеличился на 700 млн и стал составлять 8,5 млрд рублей. 

Это рынок, значит, услуги таких компаний востребованы. Поэтому резиденты технопарка «Идея» снимают практически все выпуски кафедры автоматизации с трех университетов: КАИ, КХТИ и «Энерго». Наиболее талантливых они забирают, потому что услуги автоматизации востребованы. Что такое автоматизация? По России создаются новые заводы. 

Наш акционер, например, создал уже 74 действующих завода, которые производят продукцию, и это не единственный пример, этим занимаются Газпром и Роснефть.

А каков спрос на такую продукцию? 

— Услуги по автоматизации технологических процессов очень востребованы. Сейчас, при строительстве завода, он создается автоматизированным, то есть там, как правило, ручной труд уже редко используется, вместо него работает система управления заводом. 

Например, у «ТАНЕКО» создавалась система управления с участием нашего резидента. Это большой проект, это современное оборудование и нетривиальные услуги. Чтобы автоматизировать такой комплекс, надо иметь очень специфическое, высококвалифицированное образование и навыки, что очень важно. 

Вот эти услуги наши резиденты продвигают по всей России, по всему миру, и они пользуются просом. Еще один вид услуг, который мы продвигаем — метрология. Она очень часто идет вслед за автоматизацией, потому что наша страна является одним из крупнейших игроков по поставке энергоресурсов. На предприятиях используются такие энергоносители как пар, вода, азот и так далее. Это все материальные потоки — их надо учитывать. Соответственно, услуги метрологии идут в дополнение к услугам автоматизации.

По каким еще направлениям работает ваш технопарк?

— У нас существует отдельное направление, это производство медицинских симуляторов. Компания EIDOS, которая организовалась и выросла здесь, в технопарке, и дальше развивается совместно с КФУ. У нее здесь конструкторское бюро. Она осуществляет свои услуги по разработке и производству медицинских симуляторов. Там применяется и математика, и новые материалы, механика и проектирование. 

Еще у нас есть информационные технологии, но я бы сказал, что они не в сфере компьютерных игр и веб-дизайна, а смежные с автоматизацией. 

Автоматизированные системы используют специфический софт, компьютерные программы. Это могут быть программы для визуализации технологических процессов, либо специальные операционные системы. 

Так вот, программное обеспечение, которое пишется для таких систем, мы и называем информационными технологиями. 

Также очень популярен цифровой маркетинг. Когда мы покупаем ту или иную видеокамеру, или автомобиль, или вообще заходим в магазин, мы очень часто совершаем покупки, которые потом себе очень легко объясняем. И это объяснение, оно откуда-то берется. А берется оно потому, что у нас в руках телефоны, мы смотрим телевизоры и слушаем радио. И то, как информация попадает к нам в голову, это целое искусство. 

А сопровождают этот процесс как раз ребятишки, которые пишут соответствующее программное обеспечение, именно оно влияет на подсознательный выбор человека того или иного продукта.

Вот это цифровой маркетинг, то есть управление человеком. 

Человек, на самом деле, на 80 процентов управляем. А если еще добавить кое-какие устройства, то и на 100 процентов.

Эти услуги пользуются рыночным спросом, и там нужны специалисты. Поэтому, конечно же, мы считаем наших резидентов уже по деньгам, которые они заработали.

Сколько получают работники у ваших резидентов?

— По-разному. Когда мы говорим о наших резидентах, надо еще понимать что создаются новые рабочие места, с заработной платой выше среднего республиканского уровня на 45 процентов. По результатам I квартала 2017 года там 39-40 тысяч, по-моему, это в среднем. Но мы учитываем, что у нас есть часть маленьких компаний, где зарплата совсем небольшая, и резиденты, которые уже подросли. Эти показатели говорят о том, что спрос на технологию, на компетенцию есть.

В начале мая у вас открылся Центр оценки квалификации. Какие у него задачи? 

— Вообще, это краеугольная система. Когда говорят про человеческий капитал, то это не только человек со знаниями, это еще человек с навыками, это сложнее. 

А самое главное это человек с навыками, уложенными в некую обертку под названием стандарт.

Когда работодатель встречался со слесарем 5-го разряда, он понимал, с кем он имеет дело. Теперь у нас есть станок с числовым электронным управлением, и рядом с ним стоит уже инженер. 

Объясню на примере ВУЗов. Недавно началась оценка в высших учебных заведениях, например, соответствие профиля заведующего кафедрой, той кафедре которой он управляет. И начали возникать такие вопросы: если ты доктор наук, то можешь возглавить кафедру, а если кандидат — не можешь. Раньше так было. Эта система тянется еще с советских времен и ни разу нигде не менялась. 

А потом спросили — подождите, а как человек с гуманитарным образованием, экономического профиля, например, может управлять факультетом или институтом полимеров. Начали смотреть и сравнивать. Стандартов нет. Есть диплом, в котором стоят галочки по часам, которые я прослушал, и не понятно, что с чем сравнивать. Это не позволяет провести какой-либо аудит и понять эффективность работы сотрудника. 

Технический прогресс уже настолько вперед продвинулся, я вам скажу, что многие вещи концептуально меняются. 

На прошлой неделе официально признали, что музыкальный формат mp3 умер, хотя еще недавно мы балдели от этих компакт дисков. 

А ситуация с технологиями раскручивается так быстро, что за год-два появляются и умирают какие-то вещи. Например, 10 лет назад мы еще не представляли, что будем оплачивать сотовую связь с помощью терминалов. А сейчас — пожалуйста. Детский садик с помощью компьютера, газ с помощью компьютера. А скоро вообще не надо будет это оплачивать, потому что компьютер станет лишним. 

Технологический процесс идет так быстро, что стандарты не успевают за ним. Пока еще можно разрабатывать стандарты, которые соответствуют квалификации тех сотрудников, которые возникают. 

Работодатель, в конечном итоге, совершенно не понимает того человека, который к нему приходит за работой после ВУЗа.

Если еще раньше работодатель, к примеру, представлял кто такой инженер после того или иного ВУЗа, то теперь он очень часто не понимает с кем он имеет дело.

У нас появилась двухступенчатая система бакалавриата и магистратуры, еще есть специалитет. Поэтому он вынужден брать на свой страх и риск этого человека, тратить время, ресурс, деньги на то чтобы посмотреть насколько этот человек квалифицированно может работать на этом предприятии. Более того, идут различные нарушения в этой связи, то есть никто не хочет этих людей брать себе на работу. Подменяется штатное расписание, условно говоря, контрактом на две недели, чтобы потом можно было уволить, если вдруг не получится. Но это очень сильно мешает трудоустройству. У молодых людей после ВУЗа пропадает уверенность в том, что они смогут куда-то устроиться без опыта работы. 

Как выяснилось, такие центры квалификаций, работающие по единым стандартам для всех отраслей промышленности, разработала только единственная компания в РФ — это Роснано. 

Им это очень необходимо, и нам это необходимо. Потому что когда мы создаем предприятие, то должны оценивать работников соответствующим образом, не теряя время на попытки понять, какой он специалист.

Вы упомянули Роснано, на прошлой неделе Рустам Минниханов обсуждал с их представителем развитие Центра нанотехнологий, расположенного на вашей площадке с 2012 года. Как он работает сегодня, и какие планы по развитию?

— Заявка по Центру нанотехнологий писалась и подавалась технопарком «Идея», это была первая заявка в Роснано по данному направлению и мы попали в один из первых пулов для рассмотрения.

Тогда мы сами могли придумывать модели действия этих нанотехнологических центров, потому что такой практики еще не было. В случае с Татарстаном, этим занимался наш технопарк, как держатель активов этого Центра и Центра трансфера технологий, который тоже у нас располагается как резидент. То есть активы здесь, активность там. 

Мы приняли стратегию развития, вернее она была фактически зафиксирована в инвестиционном соглашении с Роснано, и там же были определены ключевые показатели эффективности нанотехнологического центра. 

В сентябре прошлого года состоялась продажа, предприятия которое, фактически, создали мы. Это компания Нанофарма девелопмент. Мы ее открыли на Химграде.

Вторая площадка это как раз Химград был, потому что лаборатории создавались здесь, а на территории технополиса Химград создавался фармацевтический центр, он был создан и начал работать. Но это не просто центр. Таких в России, по пальцам можно посчитать, более того министр промышленности и торговли РФ данную компанию привел в пример в своем отчете по фармацевтическим направлениям. 

То есть компанию, которая открыла производство препаратов вот здесь, на территории Химграда. В сентябре 2016 года были получены все необходимые лицензии. 



Фактически, мы выполнили свои обязательства и продали ее. Это серьезный большой проект, он являлся ключевым в момент подачи заявки на наноцентр. 

Соответственно, реализация этого проекта подвела определенную черту к этапу развития нанотехнологического центра. Дальше были проведены корректировки стратегии и бизнес плане. И с этим видением Андрей Синаренко и Раиф Муратов были как раз у Президента Республики Татарстан, и обсуждали дальнейшее развитие данного центра. Мы двигаемся шаг за шагом в соответствии с теми обещаниями, которые были даны и ресурсами, которые были на это выделены, еще в 2010 году. Но прошло уже 7 лет, подвели определенную черту, надо двигаться дальше. То есть пока мы все выполняем. 

Я не могу обсуждать подробности, могу только сказать о том, что центр не остановился, он будет дальше развиваться и по фармацевтическому направлению и по направлению нефтехимии.

Вы упомянули, что ваши резиденты активно работают с выпускниками ВУЗов. Как идет сотрудничество с самими ВУЗами?

— Среди наших ВУЗов я могу привести в качестве примера только КФУ, потому что с октября прошлого года они приняли для себя стратегию развития малых инновационных компаний. 

У Университета совершенно поменялась политика в этом направлении. Они заложили очень правильную основу, которая привела к тому, что начали возникать малые инновационные компании в университете. 

Не по команде сверху для отчетности, а именно по потребностям той аудитории студентов, аспирантов, магистров, которым собственно, эти предприятия и нужны.

С остальными университетами есть некоторые сложности. Как представители Фонда содействия и развития инновациям в Республике Татарстан, мы помогаем участвовать в конкурсах на финансирование разных проектов. Этот фонд он ежегодно выделяет приличные суммы денег как раз на развитие исследований, на создание новых предприятий с новыми рабочими местами. 



Это почва, чтобы ВУЗы смогли развивать эти технологии. Но ВУЗам как организациям, судя по активности их участия в этом мероприятии, мало чего надо. Здесь были только КФУ, опять же был Технологический университет, Энергетический университет, Аграрный университет. А остальные, они знают об этих программах, но не участвуют. 

В то же время фонд содействия начал сейчас мониторить не только количество денег, которые он выделяет, а так же эффективность их расходования. И эффективность расходования в плане количества новых рабочих мест, живет ли компания после того как заканчиваются деньги гранта или она тут же сворачивается, потому что больше ничего, собственно, не имеет и так далее. 

Поэтому ВУЗы, на самом деле, как мне кажется, не сильно заинтересованы в создании таких предприятий. Не мотивированы. 

Кстати говоря, есть определенные поручения первых лиц государства, которые говорят, что ВУЗам необходимо эту активность нарастить с учетом уже накопленных практик, создания технопарка, инкубаторов и так далее. По этому в этом направлении как раз наши нанотехнологические центрам деятельность будет усиливаться. То есть будут совместные программы с университетами. 

В чем причина низкой мотивации ВУЗов?

— Смотрите, ключевые показатели эффективности работы ВУЗов, которые существуют сейчас, только косвенным образом связаны с технологией создания малых инновационных компаний. Там нет пока малых инновационных компаний в прямом виде. Потихонечку этот процесс сейчас до них добирается. 

Но, на самом деле, именно малый и средний бизнес является во всем мире приоритетом подготовки специалистов.

Потому что именно образование сейчас очень сильно меняется. Нас в институте всегда учили хорошо пользоваться литературой, и этот принцип является основным в образовании будущего. 

Вы сейчас, когда у вас возникает вопрос, что делаете? В интернете ищете, правильно? Кстати говоря, интернет дает ответ очень квалифицированно. 

Дальше все действия зависят от вас. И второй момент, который будет являться важным — непосредственно ваши навыки. 

На момент когда они вам необходимы. Вот это и является приоритетом образования. Так вот высшие учебные заведения они потихонечку должны соответствовать такому подходу. А как этому соответствовать? Смотрите на малый бизнес. Как он развивается? В каких областях люди востребованы?

И именно малый бизнес очень часто дает показатели, в нем возникает запрос на очень высокую квалификацию, техническую квалификацию специалиста.

Специалист-проектировщик, который умеет запроектировать нужный состав топлив, нужный материал, он может один работать на весь мир. Вот это вот интересно. И подсказать здесь может только направление развития малого технологического бизнеса. 

Наше образование должно развиваться не перпендикулярно, а вместе с развитием индустрии. Оно должно быть ориентировано на реальные потребности.

Работаете ли вы с другой аудиторией, не студентами? 

— У нас в технопарке действует школа инноватора. Средний возраст ребят, девушек, которые работают в технопарке 28 лет. Где-то, примерно, в университете, большей частью после университета, они создают малый бизнес.

Где-то через 3 года этот бизнес становится очень сильно на ноги, то есть люди могут считать себя состоявшимися. У них возникает желание не купить дорогой автомобиль, а поделиться этим опытом со своими ровесниками. 

Это желание возникает, потому что предприниматель начинает работать не только для своей компании, но и за ее пределами, он подтягивает туда нужные ему компетенции. 

То есть он формирует рядом с собой нужные для его компании услуги. У нас, насколько я понимаю, КАМАЗ первым на опыте Камского индустриального парка показал, как это делается. 

Крупной технологической компании на существующем рынке не нужно все делать самой. Он должна иметь суть своего бизнеса и окружить себя большим количеством услуг в виде малых компаний. Это, кстати говоря, про инвестиционную привлекательность региона. 

Инвесторы — это не, те которые просто ходят с чемоданами денег, это те которые инвестируют в бизнес. Бизнес можно создать там, где для него есть условия. 

Предприниматель в малой компании начинает подтягивать к себе других через общение с ними. Через демонстрацию своего успеха. Он объясняет, как пройти до того момента который у него сейчас есть. 

Этот путь быстрее, он может даже подсадить на контракт тот коллектив, который он сейчас учит. Потому что эти ребята ему нужны, он видит в них способность работать с его компанией и оказывать нужную ему услугу. Для ребят получается контракт, для него получается качественная услуга. 

Можно ли это назвать образовательной программой?

— Фактически, так оно и есть. Но в университеты наши бизнесмены тоже идут, в пределах кафедры. Наш предприниматель идет в университет и рассказывает там студентам, например, о своих новых навыках и им становится интересно. Но здесь больше мы говорим про бизнес. 

Как работает ваша Школа инноваторов?

— Здесь технопарк работает с различными институтами развития РФ: это и Фонд содействия инновациям, и Роснано, и венчурные фонды различные. У всех у них есть определенный интерес в плане развития бизнеса. 

Кто-то хочет деньги вложить, кому-то услуга нужна, кто-то разработку хочет и т.д. Все эти вещи можно выполнить только некими мобильными коллективами вместе с ядром. 

Ядро представляет малая технологическая компания. Например, если вы хотите успешно подать заявку в Фонд содействия инновациям. Конечно же, там ждут не рассказы и обещания. 

Уверенность у инвестора появляется, когда ребята работают не под рассказы про рынок, а под конкретную компанию. 

Следующий момент есть. С нанотрубками, допустим. Как их применить в шины и будет ли вообще какой-то эффект от этого. Есть очень расхожее мнение о том, что никакого не будет. Но тут момент какой. Одно дело разработать нанотрубки, и другое дело эти нанотрубки попытаться в шины распределить. Это пример технологического запроса. 

Для этих целей мы поехали в Китай на шинный завод и в исследовательском центре завода за три недели применили данные нанотехнологическое решение для шин. Получился положительный эффект, прислали протокол. 

Специалисты компании, которая производит нанотрубки, получили понимание, что их можно использовать в шинной промышленности. Через взаимодействие с технологами и профессорами одной шинной компании Китая. 

При этом компания, которая производит эти шины в Китае, уже использует только не нанотрубки, но и графен. Поменяли нанотрубки на графен, получили результат. При этом вывело нас на эту компанию наше профессиональное сообщество — Европейская сеть инновационных центров совместно с Ассоциацией инновационных компаний в КНР. 

В результате всего этого сложился определенный коллектив, который умеет понимать задачи, умеет ставить задачи, отслеживать задачи и получать решения. В этом случае, технологическими тьюторами для нас выступили китайские специалисты, технологи на заводе. 

Но для китайцев было очень важно получить трубки из России, потому что они очень дешевые и качественные. То есть люди получают себе нужные знания и навыки не через семинары и тренинги, а через практическое взаимодействие. Вот это мы и называем школой инноваторов. 

Помимо Китая, вы сотрудничаете с другими странами?

— Во-первых, я скажу, что мы находимся в режиме санкций. Но этот режим установлен не предпринимателями. Предпринимателям надо деньги зарабатывать. Потому что за ними стоять коллективы, семьи. Это по всей стране. Поэтому наша профессиональная сеть продолжает работать на упрочнение кооперационных связей. Это как бы фон. 

Как я уже говорил, в прошлом сентябре мы продали наш фармацевтический проект. Я не назову название компании, но стейкхолдеры данного процесса — это швейцарцы.

Они, по ряду причин, в том числе потому, что мы убедили их возможностями, приняли решение сделать это вместе с нами здесь, в Татарстане. Более того, этот проект сейчас развивается. С нами, с технопарком, или отдельно — не важно. 

Очень много взаимодействия с немецкими компаниями. Даже американские компании, которые работают под американским брендом, все равно это немецкие структуры, которые заходят на российский рынок с различными предложениями. 

В частности, например, компания «ГКС» недавно открыла производство датчиков давления. Эта компания работает с нами экстерриториально, то есть они здесь, в технопарке, выросли и вышли. Но сохраняют технологическую связь с резидентами. Эта компания открыла совместное производство датчиков давления, с немецкой компанией, не скажу, опять же, названия. Примеров реализации подобных проектов в России нет. 

Конечно, были и у нас «Сапфиры», были и «Метраны», но эти датчики оказались не конкурентными. Поэтому компания начала производить конкурентоспособные датчики совместно с немцами. Сейчас технопарк вовлечен в вопросы создания рыбного хозяйства. И здесь очень активно взаимодействие идет опять же с немецкими компаниями, с норвежскими компаниями, с финскими компаниями. 

То есть, тренд «разворота на Восток» вас не сильно затронул?

— В связи с тем, что технопарк «Идея» стартовал еще в 2010 году, мы успели заявить о себе на международном уровне, а это же информация. Когда ты становишься аккредитованным членом профессиональной сети, информация о тебе начинает потихонечку распространяться. 

Технопарки не живут в вакууме. Они создаются для крупных технологических компаний, чтобы эти компании имели возможность потреблять услуги резидентов технопарка. 

Аккуратная работа с информацией, умение выстраивать партнерские отношения, привело к тому, что все кризисы политические, экономические, происходят в стороне от нас. 

Мы оказались не сильно чувствительными к ним. А Китай появился потому, что несколько лет назад он вошел в Европейскую сеть бизнеса инновационных центров с очень серьезным количеством технопарков и структур. И там начались обсуждения, взаимодействия. 

И вот Китай возник. Япония возникла, Швейцария возникла, норвежцы, немцы и так далее. Это все возникает из-за методической работы с партнерами, клиентами, технологическими компаниями и так далее. Уникальные технологические компетенции не живут в понятии города, республики, федерации. Они живут в мире. Это услуги, они международные. Не то чтобы люди обходят эти санкции, но они с этим живут и придумывают пути сотрудничества.

Как вас поддерживает наше правительство?

— Начнем с того, что инициатором и первым инвестором этого технопарка стала республика Татарстан. Те инвестиции, которые были сделаны в 2010 году, окупились. 

Я не понимаю позицию тех, кто говорит: «Делайте офисный центр, люди могли бы получать зарплату». При чем здесь технопарк? 

Я говорю «хорошо», но здесь возникнут торговые компании и ритейл. А технологических компаний, с уникальными компетенциями, оцененных мировым сообществом могло бы и не возникнуть. 

Поэтому Республика не просто вложилась, она еще и задала стратегию развития. Это очень важно. Это первое, что сделали. Я надеюсь, что мы этой стратегии соответствуем, развиваем ее. 

И второй момент, компания Роснано проинвестировала сюда деньги. Сейчас это акционерное общество, но еще несколько лет назад это была государственная корпорация. 

Соответственно, финансирование шло от Российской Федерации, которая инвестировала деньги в развитие малого технологического бизнеса. Фонд развития инноваций инвестирует деньги, которые поддерживают предпринимательство, через конкурсы и мероприятия. 

Я не скажу, что это наша заслуга, но технопарк «Идея» создавал первую в республике программу, через которую эти деньги заходили. Дальше республика Татарстан сделала нам льготы по налогу на имущество. 

Дело в том, что технопарк, как акционерное общество, предоставляет льготы по аренде технологического оборудования, помещений, предоставления каких-то услуг. То есть мы бесплатно оказываем консультации предпринимателям о том, как сформировать заявки в Фонд развития инноваций. 

Например, есть фирмы, которые берут за это деньги задним числом. Мы этим не занимаемся. У нас есть определенная социальная работа, которую мы проводим. 

Но республика Татарстан дала нам определенные привилегии по налогу на имущество. Более того, эти привилегии они не только республиканские, но и муниципальные. Мы и в муниципалитет Казани, и в Министерство экономики ежегодно, по нескольку раз, отчитываемся по эффективности этих привилегий. 

По тем формам, которые нам присылают, мы демонстрируем очень хороший результат. Ну, как минимум, на 1 рубль привилегий по земле и имуществу от 5 до 30 рублей мы показываем свою эффективность, в зависимости от статьи оказания этих привилегий.

И республика Татарстан выигрывает от того, что эти привилегии нам предоставлены. Конечно же, если этих привилегий не станет, наша модель, в том виде, в котором она есть сейчас, претерпит определенный провал. И мы будем вынуждены часть услуг оказывать платно или за несколько большую цену. 

Но пока нас республика поддерживает, и мы, со своей стороны, выполняем взятые на себя обязательства. Более того, бизнес-инкубатор «Свияга» на территории нашего технопарка был создан за счет победы в федеральном конкурсе по линии Минэкономразвития России. Его мы должны были содержать за свой счет, там были льготные ставки по ряду услуг, в том числе по аренде, до 2015 года. 

С точки зрения финансов, привилегия — это всегда по деньгам нам минус, но, мы этот бизнес инкубатор до сих пор оставили, до сих пор его содержим и развиваем, даже с учетом того, что срок наших обязательств уже истек. Потому что мы видим в этом необходимость для молодых людей, которые продолжают создавать свои бизнес-проекты, и это является для них очень важным, интересным. И для нас, впоследствии, является тоже интересным, потому что у нас возникают технологические партнерства. 

Какие финансовые результаты за прошлый год?

— Я так скажу, что годовой отчет принят. Я хочу сказать, что акционеры нами довольны и это хорошо. Я надеюсь, в 2017 году нами будут также довольны, может даже еще больше. Нашими акционерами является компания Роснано, Фонд инфраструктурных образовательных программ, Татнефтехиминвест-холдинг и Венчурный фонд республики Татарстан.

Какие планы на текущий год, что из них уже реализовано?

— У нас здесь ежегодно создается порядка 500 рабочих мест, порядка 60 новых инновационных компаний на этой площадке создают, эти показатели и дальше будут удерживаться. 

С точки зрения проектов, я не вижу пока еще никаких трендов, которые смогли бы изменить направления работы наших резидентов. 

Одно только могу сказать, что фармацевтическое направление будет очень усиливаться, поскольку мы реализовали одну из стадий фармацевтического бизнеса в виде упомянутого предприятия.

Если мы говорим про химию, то от нефти до таблетки стоит 15 технологических процессов, и уйти вглубь этих процессов — это задача, которая необходима для России с точки зрения обеспечения безопасности. 

Это направление будет развиваться, мы его будем поддерживать. Мы продолжаем реализовывать установленный бизнес-план. Он связан с деятельностью Фонда содействия инновациям, потому что эта работа требует определенных усилий. Для того чтобы деньги, которые выделяет Фонд содействия, превращались в конечный хороший результат, тут нужна мощь технопарка, его ресурсы, поэтому мы будем все эти инициативы поддерживать, развивать.

С точки зрения показателей, у нас в Татарстане по конкурсным процедурам зарегистрировано теперь уже 15 полуфиналов этих мероприятий. Это один из самых больших результатов по России. 

Наша задача — вовлечь как можно большее количество людей, привлечь их через соревновательные конкурсы и мероприятия, победители которых защищаются здесь же, но перед московской аудиторией. 

Эта программа фонда содействия. 

Второе. Технопарк «Идея» также будет придерживаться мировых практик, которые определены стандартом Европейской системы бизнес-инновационных центров. Я немножко приоткрою, этой практикой, опробованной на нас, заинтересовались. 

Есть такая компания Союз инновационных технологических центров России (Союз ИТЦ), так вот, по поручению президента России и председателя правительства РФ, мы готовим совместно с Союзом ИТЦ использование данных методик в аттестации всех технопарковых структур, которые есть в Российской Федерации. 

С точки зрения наших акционеров и тех планов, которые приняты и были утверждены, мы будем более активно развивать услуги наших лабараторий. Сейчас предприняты определенные административные шаги внутри нашего технопарка. Я думаю, это позволит нам сделать лаборатории, которые здесь работают и показывают выручку, более востребованными и более дорогими, может быть. И эти лаборатории станут доступны высшим учебным заведениям. 

И, конечно же, у нас есть очень серьезное направление по привлечению технологических компаний инвесторов для работы на территории республики Татарстан. Мы в конце мая, 29-го числа, реализуем очередную встречу с инвесторами, которые хотели бы заходить на республиканский рынок. 

У нас этот год — уже год технолгического проектирования, по созданию комплексов закрытого типа по разведению рыбы. Это речной лосось, форель, возможно атлантический лосось. И, конечно же, осетровые. Это с точки зрения выстраивания комплекса по разведению малька и доращиванию. Сейчас идет технологическое проектирование данных комплексов. Мы в этом участвуем, наши партнеры участвуют, и инвесторы, которые эти проекты финансируют, софинансируют. Эта работа сейчас идет, я думаю в следующем году, будут появляться уже сами строительные объекты. 

Если не секрет, это где-то на Волге будет?

— Ну, мы ориентируемся не на открытую воду. Это закрытые комплексы. Мы работаем с индустриальными парками «Камские поляны» и «Чистополь».

И потом это будет на наш местный рынок поставляться?

— Конечно, и не только на местный рынок. Москва потребляет рыбы столько, сколько потребляет Германия и Франция, по-моему, но это мало. Дело в том, что та рыба, которую мы с вами едим, то, что есть у нас в магазинах — это вообще непонятная рыба. 

Откуда возникла эта идея? Когда?

— Во-первых, в Россию перестали поставлять норвежский лосось. Почему говорю норвежский, потому что Норвегия обеспечивает лососем весь мир. То есть это одна из базовых отраслей для Норвегии. 50 тысяч тонн только этой рыбы за год перестало поставляться в Россию. Но это качественная рыба. Ее место заменили некоторые другие лососи. 

Все зависит от того чем вы кормите этого лосося, соответственно, то и вырастает. Будете его кормить растительным белком, главное вовремя этого лосося убить чтобы потом он успел попасть еще в магазин и человек его съел. После этого у людей происходят различные изменения. 

Казань потеряла статус рыбного хаба и теперь, условно говоря, вся рыба идет с Дальнего востока и заканчивается в Екатеринбурге, до которого идут рефрижераторы. 

Дальше эта рыба развозится другими способами. Все говорят, что потенциальный спрос на рыбу в три раза больше, чем то, что есть у наших торговых сетей. Там есть какая-то рыба, но рестораторы знают, когда какая машина приходит, скупают эту рыбу машиной, а остальное какое-то время остается лежать в магазинах. Что мы и потребляем. 

И поэтому говорят, что в Татарстане, например, нет культуры употребления рыбы, это связывается с определенным национальным фактором. Глупости это все! Просто нет рыбы хорошей. 

Поэтому наша задача сделать так, чтобы и в Татарстане такая рыба появилась. Инвесторы уже есть, они ведут технологическое проектирование, мы с ними периодически встречаемся, они уже инвестируют в эти проекты. Очень важно, чтобы и в школы, и в детские садики, и в лечебные учреждения попадала рыбная продукция. Не в виде деликатеса, потому что кроме курицы больше ни чего нет, а в виде нормальной рыбы, чтобы можно было есть. 

Предполагаемые объемы поставок известны?

— Предполагаемые объемы, по тем цифрам, которые взяты в республике, это 22 тысячи тонн в год. Но уже под этот объем есть инвесторы, которые вкладывают свои деньги в проект. 

Другое дело, что этот процесс пока еще очень хрупкий и его надо довести до реальных зданий, реальных бизнесов и реальной рыбы. Но я вам так скажу, что это не сейчас, не сразу будет, потому что технологически рыба растет, как минимум, год до размера, когда ее можно начинать есть. Это если мы говорим о соме, например. Если говорить о форели, то там 2-3 года. 

В республике Татарстан есть хорошие производители рыбы, но объемы очень небольшие. То есть в республике рыба есть, но ее мало. И мы собираемся восполнить этот дефицит.