– Я Булат Абраров, родился в 1996 году в селе Чирша Высокогорского района. Работаю в Казани, живу в Высокогорском районе.
Музыкой начал заниматься в 13 – 14 лет. Я из Тatar_in LABeL.
– А почему выбрали это направление? У нас ведь деревенские ребята играют на гармони, максимум на гитаре…
– Не могу сказать, что я сам выбрал это направление. Каждому свойственно чем-то интересоваться. У человека ведь не спрашивают, почему ты поешь, почему рисуешь. Если это есть в человеке, он должен пойти в этом направлении. А чем меня рэп заинтересовал в первую очередь – песни же бывают с коротким текстом, а в рэпе можно в одной композиции представить всю картину.
– А вот у татар есть рэп?
– У татар рэпа нет, по-моему.
– Но ведь есть читающие рэп. Шакур есть, например, есть Альберт Нурминский. А ты говоришь – рэпа нет. Почему нет?
– Альберт Нурминский сейчас больше в русском направлении пошел. Значит, нет спроса на рэп на татарском языке, нет престижа. Альберт ведь не зря читает на русском. Нет потребности в татарском рэпе, это людям неинтересно.
– А если взять того же Шакура, он ведь даже с Ильхамом Шакировым на сцену выходил.
– Это, наверное, был 2006 год, когда я еще в школе учился. Это просто какой-то большой проект «Барс-Медиа», который пытался показать, что он идет в ногу со временем. Если бы это был действительно большой проект, то существовал бы и сейчас. Это направление распространили бы еще больше. Шакур был, Шакур кончился, нет такого проекта сейчас на нашей эстраде.
– А почему нет?
– Я не могу отвечать за всех. По моему личному мнению, наша большая проблема – то, что на нашей эстраде нет фундамента рэпа. Потому что у нас менталитет другой. Сами ведь об этом сказали. Мне тоже говорят: почему на гармошке не играешь, не поешь? Это же дается с рождения. Родился в татарской семье – пой на посиделках, играй на гармошке на застольях. Я считаю, это неправильно. Сейчас надо жить вместе со своим временем.
Наша главная проблема – менталитет. У нас все клипы с гармошкой среди берез. Деревенский парень влюбляется в казанскую девушку – и все на этом, весь клип.
Я могу назвать только пару исполнителей, работающих по-современному. У Салавата Минниханова клипы качественные, мне нравится. Остальных не знаю. Одни и те же сюжеты.
– А почему они одинаковые? Нет творческого поиска, нет специалистов-клипмейкеров?
– Специалисты есть. Но они создают одинаковый контент и проталкивают в медиа. Люди это «хавают», от этого идут деньги. Искусство портят деньги – это про это. Могу сказать и по себе – из-за того, что работал на двух работах, пришлось бросить творчество. Потому что у меня есть семья, ее надо кормить. Деньги и творчество не могут идти вместе. Это портит творчество.
– Что это значит – не надо платить за творчество?
– Нет, просто не надо думать, что творчество должно приносить деньги. Когда пишешь песню, не надо рассчитывать, что заработаешь на ней. Творчество должно идти от сердца. Приносит деньги тебе, нет – неважно. Самое главное – что ты через эти песни хочешь сказать.
И художники ведь не просто так рисуют – ладно, пусть будет. И эти картины мы через многие века смотрим, это ведь история, она изображает какие-то события. Хотелось бы, чтобы и песни были такие.
– Говорите, менталитет такой. Ведь у новых форматов есть слушатель, рэп это или что-то другое, на концерты ходят и татары.
– Концерты – громко сказано. Сколько лет живу в Казани, я еще не видел ничего, что можно было бы назвать рэп-концертом. Рэп на концерте могут просто куда-то вставить, и всё. В Казани это не развито.
Я и сам один раз выступил в Челнах, там по-другому. Хоть и говорят, что Казань наш главный город, Челны в плане музыки почему-то более продвинутые. И по неформату, рэпу, другим стилям.
В Казани, Татарстане ценится «моң», а других стилей у нас пока нет.
– Многие артисты и раньше говорили, и сейчас говорят: надо сохранить «моң». Салават Фатхутдинов любит это повторять, все время намекает, что хороших голосов сейчас нет. А надо татарам беречь этот «моң»?
– Конечно, это же наша особенность, какой-то показатель. Человек, поющий протяжные, грустные песни, с особым волнением в голосе, подачей, – это встречается только у нас. С гармошкой, кураем, тихо, жалобно, распевно – так поют татары или башкиры, это нас отличает от других. Это надо сохранить, но надо пронести это в соответствии со временем, в котором мы живем.
– Читать рэп нараспев?
– Нет, рэпу понятие «моң» невозможно применить. Я бы не путал рэп ни с чем другим. Рэп – это рэп, попса – это попса. Если их смешать, ничего хорошего не получится.
– Вы говорите, что сейчас рэп не развивается, а что нам даст его развитие? Ну, предположим, он у нас развился, появилось много рэперов, что это дает татарам?
– Я этого, возможно, и не увижу. Рэп когда-нибудь будет, но не в этом времени. Если татарский рэп поднимется, то татарская эстрада может получить разное развитие. Во-первых, вырастут продажи, увеличится число медиаресурсов.
Будет развиваться и татарский язык. В татарском рэпе используют различные поговорки, строки из стихов поэтов. Лично я не люблю читать стихи. Текст больше воспринимаю через музыку. И человек через рэп слушает стихи.
Если рэп будет развиваться, это даст новых артистов, новые идеи и какую-то новую субкультуру.
– А что надо делать, чтобы рэп развивался?
– Для этого сейчас в Казани все есть. Когда я начинал, не было студий. Может, и были, но я тогда был школьником, денег не было. Сейчас есть студии, можно делать музыку хорошего качества, для пиара есть интернет, Ютуб-каналы. Не знаю, мне кажется, народ пока не готов к каким-то изменениям.
Смотрю много каналов на Ютубе, там обсуждают татарские клипы, песни, и многие говорят: вот эту песню я слышал, вот эта песня похожа на ту.
Здесь есть какая-то система, она построена за последние 10 – 15 лет. Песню пишут, «закидывают», и ее люди «хавают». Кто несет ответственность за это, кто эту песню выпускает в народ? Надо хоть немножко вводить новые форматы, новых исполнителей. Потому что, слушая все время однообразные вещи, люди устают.
«У нас свобода слова, рэп нужен, чтобы доводить до людей мысли»
– Это ведь откуда-то «сверху» не спустишь. Президент не может сказать «слушайте рэп». В каком случае у татар рэп может стать популярным?
– Нельзя заставить людей слушать, критикуя их предпочтения, путем давления.
В рэпе можно доносить вещи, которые не могут донести эстрадные исполнители. У народа от этого возникает чувство страха. Иногда я пишу пост, и мама мне звонит: «Почему так написал?» Согласно 29-й статье Конституции, у нас свобода слова. Почему я не должен до людей доводить свое мнение? Рэп нужен, чтобы мысли доносить до народа.
– Какие мысли вы доносите?
– Мое творчество больше о любви. Потому что она есть у всех. А если говорить о социальных темах… Если я напишу на эту тему, меня, может, послушают три-четыре человека, покивают головой – да, чувак говорит правильно. Много людей слушать не станет.
Чего я больше всего боюсь – я эту песню выведу, эта песня будет правдивой, правильной. Но она пойдет какими-то путями и не дойдет до народа. Это пугает, и как-то желание пропадает.
В 2013 году был фестиваль “Весенняя капель”. Мы в Казани впервые вышли с рэпом. После времен Шакура впервые! Мне тогда было 16 лет, получили первое место. Никто на нас не наезжал, что мы неформат, что мы не можем выступать. Там было много людей из министерства.
С 2013 по 2015 год было спокойно. Если представить нас как цветы, у нас были все условия, чтобы расти.
В 2016 году появились какие-то изменения. Не знаю, с чем это связано. В 2016 году я был в армии, вернулся в 2017-м. Я до сих пор не знаю, что случилось в этот промежуток времени. Как медведи впадают в спячку, даже не знаю, что происходит.
– Рэп стали запрещать?
– Даже не запрет. Если представим, что это сцена, в 2013 – 2016 годах горит яркий свет – и вдруг… занавес опустился, свет погас.
– Что случилось – куда-то не пускают?
– Да, во-первых, не дают залы. Чтобы провести какой-то концерт, нужен зал. Мы даже думали провести на улице, на Баумана, и там полиция, не получается.
Во-вторых, тем, кто читает рэп или занимается другим стилем, им все время говорят: «неформат, неформат». Мы будто второсортные. Этих не слушайте, они несут в музыку плохое – вот так нас от людей отстраняют. Я не думаю, что я говорю что-то плохое, и не вижу ничего плохого в том, что мои знакомые сочиняют какие-то песни.
«Мы – неформат»
– Как еще запрещают?
– Ну как запрещают, они не стучат по столу – не выступайте. Это как-то делается потихоньку.
Я с 2009 года слежу за акцией «Мин татарча сойлэшэм». Я еще помню времена, когда выступали Libertas и другие. Ходил я в этом году на “Мин татарча сөйләшәм”. Какие-то группы, стихи, какие-то акции, критиковали тех, кто не знает татарский. Если не знает человек, пусть помогут, большие ведь люди занимаются акцией «Мин татарча сойлэшэм».
Говорю же, в 2015-м выступал в филармонии, был полный зал. После «Весенней капели» в зале Деревни Универсиады. Стали выступать в ночных клубах, это, наверное, были 2013 – 2014 годы. “Дискотека форум”, “Курай мегаденс” – много было площадок. В 2015 году ездили в Челны, Альметьевск с акцией «Мин татарча сойлэшэм». Программа была составлена с участием рэп-исполнителей.
Как уже сказал, в 2016 году, когда я приехал из армии, все уже изменилось. Написал тем, кто раньше меня звал: «Я приехал, могу выступить?» Ответ: «Ты не подходишь под наш формат». Тот же клуб, тот же танцпол, те же руководители, два-три года назад я подходил, а сейчас мне говорят, что не подхожу.
Я ходил на дискотеку, там играет музыка из радио. Раньше клубы для нас были какими-то большими сетями. Если выступишь в клубе, тебя увидит и узнает пусть не десять, хоть пять человек. Клубы были большим стимулом. А сейчас в них та же музыка, что крутят по радио. Мы «неформат», опять мы не подходим.
– И на радио не пускают?
– С Айвазом Садыровым (главред “Татар радиосы”. – Ред.) много переписывались в Инстаграме. Пусть не обижается, я высказал свое мнение, он свое, но, к сожалению, прийти к общему мнению не смогли. Я его понимаю, он окончил Тукаевский колледж в Арске, у него есть музыкальное образование. У меня образования нет, даже если я скажу что-то правильное, это не будет восприниматься как правильное.
Раньше на радио «Биектау» мои песни сами просили, чтобы ставить в эфир. После 2016 года я сам попробовал предложить песни – не взяли, сказали, что неформат.
– А телевидение?
– В 2015 году перед уходом в армию я снялся в программе «Яшьлэр тукталышы» на ТНВ. Потом там побывали группа «Алтын», другие.
По радио могу сказать 100 процентов – нас не принимают. По телевидению не могу сказать однозначно. Но у человека есть чувства, в одном месте отвергают, в другом – и он уже думает «ну ладно, туда не стоит уже ходить». На телевидение я не ходил, поэтому ничего сказать не могу.
– В 2016 году, помню, спорили Салават абый (Фатхутдинов. – Ред.) с Элвином Греем. Он сказал: «Так петь нельзя». Салават абый, можно сказать, мэтр татарской эстрады. Но, мне кажется, творческого человека так нельзя критиковать, он же работает искренне. Я не знаю Радика лично, песни слушаю. Он работает искренне. Я понимаю Салавата абый, это человек старшего поколения, многое повидал, никто из артистов, как он, в течение 30 лет большие залы собирать не сможет, мне кажется. Но он мог сказать Грею: «Братишка, попробуй спеть вот так».
Нам, татарам, не к лицу вот так критиковать друг друга – ты такой, ты эдакий. Мы ведь должны быть едиными, сплоченными.
От татар ушла такая вещь, как единство, почему – не знаю. Многие сейчас ищут повод для критики. Не пытаются объяснить – почему ты так сделал, может, тебе вот так попробовать. Критика, и всё.
Я у многих спрашивал одну вещь: что же это такое – неформат? Какие у него есть пункты, критерии? Вот пункты – первый пункт, второй, вот ты делаешь так, вот это не так, поэтому ты «неформат».
Я только одно понимаю: если не пою среди берез – я неформат. Я только так пока могу для себя объяснить.
– Многие ваши песни о любви. Почему не читаете на общественные, социальные, политические темы?
– Чтобы поднимать эти темы, надо вращаться в этой среде. Мне неинтересна политика. Поэтому не пишу.
Я не могу писать о том, чего не знаю. Врать людям? В мире и так много обмана.
«У меня нет образования»
– Послушать русских рэперов – какие только темы не поднимают. А вы себя ограничиваете.
– Это не из-за ограничения. Мне 22 года. Мне не хочется совать нос в государственные дела. У меня нет образования, я необразованный. Человек ведь должен творить в той области, где ему интересно, а мне это неинтересно.
– И у других рэперах не видим широты творчества, у того же Альберта.
– Альберт, как я уже говорил, сейчас пишет на русском. На татарский рэп у нас нет спроса. Альберта критиковать нельзя, парень нашел свой путь, свою аудиторию.
– Я ведь не критикую, спрашиваю, почему нет.
– Спросите у самого Альберта.
– Не только Альберт, и остальные. Тот же Шакур, например, в основном пел о любви.
– Шакур же был проектом «Барс-Медиа». Как же «Барс-Медиа» выпустит песню с критикой власти?
«Проблема не в рэперах, а в молодежи»
– Русских рэперов стали запрещать. В чем причина? Они и раньше пели. Мир изменился или они? Например, тот же Хаски ведь и раньше пел.
– Хаски и раньше писал в том же жанре. Государство опасается не рэпа, а проблем от тех, кто слушает эти песни. 14–15-летний человек еще мало что понимает, но, послушав эти песни, он может сделать что-то плохое, например наложить на себя руки. Моему младшему брату шестнадцать, и я бы не пустил его на такой концерт.
Государство опасается и хочет оградить от этого не до конца сформированные личности. Мы, даже если слушаем Хаски, какие-то противозаконные вещи не делаем. А 15–16-летние, послушав его, могут создать проблемы, поэтому рэп начали запрещать. Проблема не рэперах, не в творчестве, а в молодежи.
– А как можно решить проблему? Считаете, что правильно запрещать Хаски и других?
– Запрещать творчество неправильно. Но не надо позволять слушать это людям с несформировавшейся психикой.
– Что тогда делать? Как не позволять слушать, это ведь можно делать только тем же путем запрета. Нельзя ведь уговаривать Хаски.
– Нет.
– Поэтому и запрещают.
– Говорят, запретный плод сладок. Кому интересно, тот найдет. Интернет – это большое пространство, кто захочет найти, тот найдет. Неправильно начинать сажать просто так – «ты неправильно сказал». Как во времена Сталина, кто-то что-то сказал не так, сажают – и всё. Это неправильно.
«Песня Фирдуса Тямаева «Жулэр мин» («Я дурачок») – выход из шаблона»
– За русских рэперов я не отвечаю, у них свой стиль, направление и у них большое медиапространство, менталитет другой. И песни у них разные. Например, есть песня про гамбургер, и многие это слушают. Даже если выйдет какая-нибудь песня о столе или скамейке, этого исполнителя будут слушать, будут ходить на концерты. У нас попробуй спеть песню, например, о каком-нибудь кузнечике – сразу скажут «что курил, что пил автор, этот вообще дурак, куда смотрят родители». У татар менталитет такой. Русским исполнителям проще. Они выпускают такие песни – смысл не укладывается в голове. И люди слушают. У татар не так.
У Фирдуса Тямева вышла песня «Я дурак», мне она понравилась. Многие его не приняли. «Что случилось в Фирдусом, он такой, сякой»… Это ведь творчество! Фирдус Тямаев молодец, конечно. Я бы не смог: при его популярности пойти на такой смелый шаг. Ему большой респект.
– Почему русские рэперы ушли в такое направление? Или мы их раньше просто не слышали? Запрещая их, просто сделали им рекламу? Они и раньше писали на такие, скажем, опасные темы?
– Опасные темы, да. Хаски запретили, есть ведь еще другие, Фараон пишет на такие темы. Но его не трогают. Мне кажется, тут есть и пиар, хайп в их запрете. Это ведь какой-то резонанс, о-о, реперов задержали. И раньше они были, но на это не обращали внимания почему-то.
– Почему рэперы стали писать на такие темы?
– Люди просят.
– Народу нужны такие темы?
– Конечно.
– Почему так?
– Мне кажется, время такое. Тема суицидов, террористов актуальна. Люди это слушают. Если народ не будет просить, хоть что пиши – слушать это не будут.
– Считаете, это нам не нужно?
– Нам нет. Татарам такое не нужно. Упаси аллах, не надо.
«Татарам рэп нужен!»
– А не получается, что рэперы не нужны?
– Нет, нужны. Рэп – это маленькая частица творчества, искусства. Как же он не нужен? Это же как определенная роль, деталь в пазле. Татарская эстрада – большой пазл, и в ней наша маленькая частичка. Мне кажется, не хватает этой частицы для полной картины.
– Может быть, для популяризации рэперов не хватает внимания каких-то радиоканалов, СМИ?
– Может быть, прочитав это интервью, кто-то прислушается.
Нет комментариев-