Когда волнения в обществе достигают пика, люди начинают искать виновного в происходящем. Достаточно указать пальцем на кого-то — толпа, не разобравшись, набрасывается на этого человека. И, растерзав его окончательно, уничтожает.
Для тех, кто еще не успел посмотреть спектакль, расскажу его краткое содержание. В деревне засушливое лето. Люди живут в страхе перед наступлением голода. Деревенский парень Миркай, побывав на заработках на Урале, возвращается за своей возлюбленной Айсылу. Местный богач Замир Даули имеет зуб на Миркая, и, как только представляется возможность, он мстит парню. Рассказывает, что застал молодых наедине, что строго запрещено шариатом, а приспешники бая подтверждают его слова. Парализованному паникой перед засухой и голодом народу достаточно того, что Даули указал на Миркая и Айсылу, — люди тут же назначают их виновными: источник всех бед — испорченность молодых, это из-за них засуха, голод, тяжелая жизнь. Возлюбленные приговариваются к публичному позору и избиению, Айсылу, не пережив позора, сходит с ума...
Что мы делаем, когда татарскую нацию настигают трудности?
Кто-то ищет пути выхода из тупика, а кто-то ищет виновных. Заниматься вторым, конечно же, легче.
Народный артист Татарстана Салават Фатхутдинов как председатель жюри Международного телевизионного конкурса молодых исполнителей «Татар моны-2017» пришел на пресс-конференцию, посвященную конкурсу. Он рассказал о «моң», о конкурсе, о том, как организаторы одевают девушек, выходящих на сцену. Естественно, были вопросы, касающиеся ситуации с языком. Салават говорил искренне, заявил, что поражен возникновением такой ситуации, вспоминал, как его сын возвращался из детского сада «русским мальчиком». Все говорил в свойственной ему манере, был эмоционален. Его речь не была текстом, написанным референтами и правленным пресс-секретарями.
Журналисты выдернули из этой речи некоторые высказывания и на их основе построили свои тексты. Таким образом, родилась схема «Замира Даули и Миркая с Айсылу». Нашелся «виновный» в возникновении этой ситуации с татарской нацией. Бей своего, чтоб чужие боялись!
Хотелось бы, чтобы каждый мог сам сделать выводы, для этого публикуем полный текст выступления Салавата. Те, кому этого недостаточно, могут проверить достоверность текста, посмотрев видеозапись.
Салават сказал следующее...
«В голове есть одна пугающая мысль. Если и впредь к нации будет такое отношение, как бы нам не пришлось готовить конкурс «исполнения татарской песни на татарском языке»... Жаль, но в том, что татарская песня сейчас у нас звучит в искаженном, испорченном виде, мы не можем обвинять народ. Конкурсов много, фестивалей тоже достаточно. Все одевались как хотели, кто-то раздевался как хотел, все пели то, что хотели.
В прежние времена исполнители, готовясь к конкурсу, обращались к поэтам, композиторам. Сейчас слова пишут сами, мелодию к песне сочиняет отец — выходи и пой! От татарской песни не осталось и буквы «т».
Во-первых, сохранить татарский «моң» один конкурс «Татар моны» не может, этим должны заниматься и «Татар жыры», и конкурс имени Рашида Вагапова. Достаточно много и детских конкурсов. Но ведь мы поем песни, не соответствующие татарской пентатонике. И сидим довольные этим, аплодируем, ставим оценки. Мне кажется, члены жюри должны быть патриотами своей нации, любить свой народ.
Мы же смеемся каждый раз, когда дети матерятся. Умираем со смеху. А ребенок может продолжать это делать и во взрослой жизни.
Мне кажется, понятие «Татар моны» имеет больше ценности, чем понятие «Татар жыры». Песню можно петь по-разному, а не потерять «моң» — это самая главная задача и проблема. В этом конкурсе, чтобы оправдать название, нам надо быть очень проницательными, мудрыми. Слава Аллаху, девушек наших одели (они не выходят на сцену в открытых нарядах. — Ред.). Вот если еще и по-татарски петь научим...
Миляуша Лябибовна (Айтуганова. — Ред.) хочет, чтобы я сказал, для чего сделан этот конкурс. Я не могу себя назвать злым или сердитым, я — правильный человек. В то же время я себя считаю сильным. Однажды на концерте «Татар жыры» Минтимер Шарипович (Шаймиев. — Ред.) увидел наших девушек и говорит: «Тебе вот такое нравится? Нравится, наверное, ты же молодой. Сделайте что-нибудь». Вот поэтому, Зиля Рахимьяновна тогда была еще министром (Зиля Валиева, министр культуры РТ в 2005–2011 годах. — Ред.), втроем с Миляушой Лябибовной мы начали это дело.
Сейчас у меня есть такие мысли. Прав я или нет... И в прошлом году их пытался высказать. Возможно, не стоит проводить этот конкурс каждый год, а проводить раз в два года. Потому что таланты не рождаются каждый год и не вырастают ежедневно. Однако есть и другая сторона — если однажды остановиться, продолжение может быть проблематичным. Поэтому я один со своим личным мнением могу все запутать. Поэтому мы вместе посоветуемся. В следующем году пропустить нельзя — десятилетие. Можно сказать, прожита одна жизнь. За десять лет может исчезнуть нация, и за десять лет может появиться новая нация. Это большой срок. Думаю, в следующем году проведем, а потом уже надо проводить один раз в два года. Мне кажется, надо больше работать с молодежью. 35-летних мы уже не можем изменить. Они уже успели повидать свое. Если удастся вовремя заметить самых юных, дать правильное направление, отправить в вузы, учебные заведения, наверное, пользы будет больше. Давайте будем больше внимания уделять молодежи.
Однажды один большой человек — не скажу, кто — спросил: «Как у тебя дела?» «Хорошо, — говорю. — Отлично!» «Есть ко мне вопросы?» — говорит. «Никаких вопросов, — говорю. — Главное — чтобы не мешали». — «Действительно, это самое главное». Вот так, пусть нам не мешают. Если хотели организовать встречу — видимо, надо было постараться самим (речь идет об организации обсуждения с журналистами после завершения конкурса «Татар моны». — Авт.). Когда надо, вы же отлично находите возможность. Когда надо выставить посмешищем, кого-то разоблачить... Встреча не состоялась. Сказали — забыли, это так по-татарски!»
Журналисты также поинтересовались, будет ли в «Татар моны» исполнение «Туган тел» и высказывал ли Салават свое мнение о сохранении преподавания татарского языка в школах.
«Вы, наверное, просто не слышали, я об этом кричу уже 29 лет. Если будет татарский язык, то татарский «моң» не потеряется. У нас сейчас времени не остается говорить о «моң». Черт с ним, с «моң», остался бы хотя бы язык. Здесь теперь проблема другая. Ребята, девчата, логика здесь очень простая. Сначала уберут татарский в школах... Вот тогда вообще перестанут говорить на татарском. Перестанут петь на татарском. В 90-м году, когда я приехал в Челны, я был шокирован: когда я говорил на татарском, мне сказали: «Говорите на человеческом языке». Меня как молнией ударило, аж распух от негодования. Значит, теперь наш язык — не человеческий язык. Этот вопрос челнинские жестко поставили на место — хватило на 20 лет. А вот с этим нельзя шутить. Это уже не будет только как в 90-е годы. Мы же не такая нация, которая может жить, присоединившись к какой-то другой нации.
Я думаю так, если сказать по-русски: нас «на вшивость проверяют». Думают: что будут делать? Показали, особо ничего сделать не смогли. Замолчали. Поэтому здесь маловероятно, что один «Татар моны» может сохранить это все. Что можно сделать одними лишь нашими словами? Мы можем проводить «Татар моны» каждый месяц. Ничего сложного в этом нет. Поэтому поднимать вопрос о татарском языке на «Татар моны» — это как мухе биться о стекло окна. Нельзя на этом акцентировать внимание. «Было сказано или нет?» — это уже ходят и говорят от имени нации, это люди, которые сами ничего не делают, — вот чье это дело. «Сказали о татарском языке или не сказали? Писали — не писали?»
Не знаю, сумел ли я объяснить?
Мне и в голову не приходило, что вопрос об исчезновении татарского языка будет ставиться в Татарстане. До сих пор это не укладывается в моей голове. Ходить орать, размахивая флагами, — это как идти с вилами против паровоза. Это не может сделать один человек. Это должно быть сделано в более масштабном формате. Ну как же это — ты живешь в этой стране, должен быть у тебя свой язык в этой стране или нет? Я сижу и поражаюсь, неужели такой вопрос должен возникать. Уже который месяц.
Мы тоже со своим театром записали «Туган тел». Не считаю, что это может принести большой процент. Наверное, это тоже нужно. Не лишне. Здесь надо посмотреть с другой стороны. Вы вышли и спели, я вышел — спел, он вышел и спел — этого мало. Здесь надо рассмотреть глубже. Это большой вопрос. Я шокирован. Я и представить не мог, что такой вопрос возникнет. Но он возник.
Я думаю так — и всегда говорил на концертах: нельзя у кого-то «сверху» просить наводить порядок в своем доме, если ты сам не можешь навести этот порядок. Татары, не умеющие навести порядок в своем доме, как же они должны просить об этом других? У меня та же проблема, день и ночь с детьми боремся. Когда сын Рустам был маленький, отправили его в садик. Походил неделю, заговорил по-русски. Говорю ему: «Когда это ты, улым, стал русским? Почему забыл свой язык?» Говорит: «Ну, конечно, когда я был татарином, я знал татарский язык». Я был ошарашен. Пошли в садик с Лейсан (супруга Салавата. — Ред.). Нашли воспитательницу. Татарка. Оказывается, они там говорят: «Мы россияне, мы русские. Мы живем в России». Зачем это надо четырехлетнему ребенку? Пришел ребенок домой «бывшим татарином». Забрали из садика. Но кто-то ведь работает! Мы не работаем. Сегодня не хочется спугнуть и ребенка, поющего по-татарски, потому что он может начать петь по-русски. Вот же, «Созвездие» сделало. Все татарские дети мечтают с песней по-русски показаться на «Созвездии». «Созвездие» отлично сделало, развеяло наш сон. Там внимание на другом уровне: статус, призы, другие условия. Неправильно сидеть и ругать того, кто работает. Раз уж сами спим... Кто-то спит, а кто-то работает. Вот не знаю, когда проснемся? Если сможем проснуться. Это мы пока еще проходим по поверхности. Надо раскопать все глубоко, без этого никак...»
Если прочитать внимательно, не ставя перед собой цель строить схему «Замира Даули», в тексте Салавата Фатхутдинова можно зашифровать много серьезных мыслей. А мы прицепились к «паровозу с вилами».
«Вы же быстро находите, когда вам надо. Если надо народ рассмешить, кого-то разоблачить», — сказал Салават Фатхутдинов.
Прости, Салават, мы же такие — пока идет паровоз, мы успеваем этими вилами и по своим понадавать...
Оставляйте реакции
Почему это важно?
Нет комментариев-