Рафик Мухаметшин: «Мы должны пробудить самосознание "я – мусульманин, я – татароязычный и знающий свою историю татарин"»

«Болгар жыены – самое известное в мире российское национально-религиозное событие»

– Рафик Мухаметшович, 21 июля в Болгаре пройдет ежегодный съезд мусульман – «Изге Болгар жыены». Как идет подготовка? Что нового ожидает в этом году участников?

– «Изге Болгар жыены» готовят несколько организаций. Когда-то эту традицию заложил Талгат хазрат (Талгат Таджутдин, председатель Центрального Духовного управления мусульман – Ред.), и в те времена мероприятие имело лишь религиозное содержание. Позже к проекту присоединился Всемирный конгресс татар. Сегодня в организации съезда активно участвуют и Министерство культуры Татарстана, Всемирный конгресс татар и Духовное управление мусульман Татарстана, и духовные управления России. Сейчас это уже не только религиозное событие, это национально-религиозный проект. «Изге Болгар жыены» выполняет важную функцию – формирование четкого взгляда на нашу историю, национального самосознания, его обновление и донесение до представителей нового поколения. Именно поэтому правительство активно участвует в организации этого мероприятия.

В отличие от предыдущих лет в этом году в программе нет церемонии открытия нового объекта на территории Болгара. Уже почти завершено строительство большого гостиничного комплекса, но открытие состоится чуть позже. Ожидается, что это произойдет еще до осени.

Традиционно на «Изге Болгар жыены» мы приглашаем много гостей. Будут представители всех российских регионов, муфтии. Большинство из них приезжает на Форум татарских религиозных деятелей, который пройдет в Казани накануне съезда в Болгаре. Также приглашены муфтии стран СНГ. Ожидаем гостей из Кувейта, Арабских Эмиратов, Марокко, Египта – это видные ученые, мусульманские лидеры, которые активно с нами работают.

Ежегодно «Изге Болгар жыены» посещает не менее 50–60 тысяч человек. Думаю, в этом году число участников будет примерно таким же.

– Можно ли сказать, что съезд «Болгар жыены» получил некоторую известность в России и зарубежных странах?

– Конечно, «Болгар жыены» среди российских национально-религиозных мероприятий самый известный в мире. Потому что каждый год сюда приезжают большие гости, и, несомненно, в мире это мероприятие хорошо знают.

«Нет каких-то проблем, разделяющих мусульман изнутри»

– Рафик Мухаметшович, если перейдем к религиозному содержанию съезда, части, которая вам ближе, какие вопросы собираетесь рассматривать на Форуме религиозных деятелей?

– Проведение форума религиозных деятелей в рамках «Изге Болгар жыены» вошло в традицию. Мы готовим двухдневный Всероссийский форум религиозных деятелей 19–20 июля. Раньше, когда собирались в Камаловском театре, нас было 900 человек. Сейчас форум проходит в гостинице «Корстон», приглашаются не менее 1000 человек, с журналистами доходит до 1100. Здесь собираются религиозные деятели со всех регионов России.

Этот форум – очень важный фактор объединения мусульманских религиозных деятелей, татар. Потому что в России 85 духовных управлений, они очень разрознены. Можно сказать, что они действуют каждый отдельно, связи между собой не поддерживают. А еще и разногласия есть. Но эти разногласия искусственные, потому что сегодня никаких проблем, приводящих к внутреннему разделению мусульман, не существует. Татарам надо объединяться. Поэтому съезд – важное средство также и для уменьшения этих разногласий. Мы намерены собрать их всех, посадить за один стол и решать с ними наши общие проблемы. Нужны действия, а не просто призыв – “не спорьте, дружите между собой”.

Форум проходит в седьмой раз. Каждый год мы обсуждаем насущные проблемы исламской уммы в секциях, темы для секций выбираются исходя из актуальности того или иного вопроса.

Результаты обсуждений в секциях будут озвучены на пленарном заседании, которое, как ожидается, пройдет с участием Президента Татарстана Рустама Минниханова. Будут также и выступления из регионов. На этом форум завершится, и 21 июля участники присоединятся к съезду мусульман в Болгаре.

Одну из секций в этом году решили посвятить работе с духовным наследием. Мы привыкли упоминать имена наших великих ученых Шигабутдина Марджани, Курсави, Ризы Фахрутдина, но делаем мы это, скорее, чтобы гордо заявлять: вот, они у нас есть! Собственно, их наследие еще недостаточно хорошо исследовано, не хватает глубокого анализа. И сегодня в ходе этой работы появляются и довольно неоднозначные вопросы.

Например, некоторые наши молодые ученые читают Ризу Фахрутдина и находят в его трудах ваххабитские взгляды. А кто-то говорит, что Риза Фахрутдин вообще был ваххабитом, мол, поэтому вы его и пропагандируете. Очень много идей, имеющих отношение к ваххабизму, можно также встретить в трудах Буби, Зыи Камали. Были ли они ваххабитами – такие вопросы тоже начали подниматься. И можно сказать, что эти вопросы действительно уместны. Упомянутые случаи – это, конечно, не ваххабизм. Они были сторонниками исляха – реформ, обновления, тогда поднималось очень много проблем, касающихся реформы. Поэтому мы должны изучать наше духовное наследие с точки зрения содержания, идеологии, а также богословия. В этом ключе у нас еще много работы. Поэтому одна из секций посвящена просмотру нашего духовного наследия и дальнейшему его изучению. В этой области имеется опыт духовных управлений. Однако здесь нужны не только религиозные деятели, но и ученые, поэтому мы их на секцию тоже позвали.

Еще одну тему специально вынесли в отдельную секцию – вопросы религиозного воспитания и обучения религии. В Татарстане накоплен хороший опыт обучения религии на курсах при мечетях. Большое внимание таким курсам уделяет Духовное управление мусульман РТ. Хотелось бы, чтобы данный опыт был полезен и в регионах. Как татарские мусульманские общины относятся к такому виду обучения? Секция будет площадкой обсуждения и передачи опыта.

У нас уже разработана трехлетняя программа обучения основам ислама, а также учебник по этой программе. В Татарстане курсы работают при 800 мечетях, преподавателей более 2 тысяч человек. Все они работают по единой программе. Это очень важно. Потому что на такие курсы приходят разные люди – молодежь, пожилые, дети – кто бы ни был, основа формирования его взгляда на религию закладывается именно здесь. Может оказаться так, что знания им захочет передать человек, отучившийся где-то за рубежом, и он будет обучать тому, что он узнал там. А его ученики будут этому следовать. Таким образом, идеология со стороны проникнет в нашу среду, и даже без выезда за границу. Поэтому мы считаем, что на курсах при мечети мусульмане должны получать знания на основе наших традиционных ценностей. Эти курсы должны распространять наши традиционные ценности.

«Наша религия должна быть татароязычной»

Теперь у нас появилась и проблема татарского языка. Раньше, до революции, не существовало разделения на язык, нацию, религию – они были единым целым, рассматривать их отдельно было невозможно. Татары все говорили на татарском, 100 процентов татар были мусульманами. Религия, нация, язык жили и развивались, переплетаясь и дополняя друг друга.

Сегодня ситуация полностью поменялась. В 90-х годах религия вернулась в общество, но произошло это довольно своеобразно. Татары со словами “Альхамдулиллях, я мусульманин” стали религию ставить на первое место. Это действительно правильно, для мусульманина религия должна быть на первом месте. Но в нашем случае национальность и язык не только на второй план отошли, но и вообще стали выпадать. Пошла абсолютизация религиозного самосознания.

Говорит – “Альхамдулиллях, я мусульманин”, и забывает свою принадлежность к татарам, и по-татарски не говорит, и детей не учит, ему и татарская культура не нужна, ему и татарская история не нужна. Это перешло в очень страшную тенденцию.

Мы считаем, что и возвращение религии в общество должно быть неким полнокровным процессом. Взгляд на нашу историю, культуру должен быть через религию, наша религия должна быть татароязычной. Это очень сложный процесс.

“Почему-то идет выведение национальных языков за пределы школы”

Сегодня мы живем в совсем новых условиях. В обществе отношение к языку именилось. И не окончательно понятно отношение государства к национальным языкам. Через процесс, который сейчас идет, мы это очень хорошо видим. Почему-то происходит выведение национальных языков за пределы школы. Часов им дают мало, якобы родители должны обучать только по своему желанию. Конечно, это неправильно. Его можно рассмотреть и с другой точки зрения. Хорошо, допустим, татар мы от родного языка отдалили. Самое страшное – татарский исчезнет как полноценный язык.

Кем будет являться в обществе татарин, забывший свой язык? Ведь обучение только на русском языке не сделает его русским. Наоборот – не имея возможности изучать свой родной язык, он будет испытывать внутренние противоречия. Поэтому не станет ли он каким-либо оппозиционером, будет ли от него польза обществу, сколько пользы? Мы говорим, что для России самое главное – воспитывать граждан России, патриотов.

Но если тебе в школе не разрешают изучать свой родной язык, как ты можешь быть патриотом России?

Есть ведь и такие нюансы. Манкурт, отчужденный от своей культуры, языка, будет социально опасным для общества человеком. Надо также рассматривать и с этой точки зрения. Есть опасная сторона заявления «национальным языкам – нет, будем преподавать только государственный язык». В Московском Кремле эту проблему также должны иметь в виду.

Мы специально будем рассматривать опыт курсов при мечетях. В течение 10 лет в Российском исламском институте проводили курсы «Мы – татары». Они состоят из трех компонентов: изучение основ ислама, обучение татарскому языку и истории татар. К нам идут молодежь, взрослые, не владеющие родным языком. Вместе с обучением татарскому языку мы напоминаем им, что они мусульмане, изучаем татарскую историю. Это превратилось в очень популярный проект. Сюда приходит очень много людей. Они не останавливаются на одном годе обучения, продолжают дальше. Это трехмесячные курсы. Мы их предлагаем Духовному управлению и начинаем проводить в различных мечетях. Потому что на курсах при мечетях изучают только Коран. Мы должны пробудить самосознание «я – мусульманин, я – татароязычный и знающий свою историю татарин». Чтобы поделиться этим опытом, мы специально сделали отдельную секцию.

«Есть проблема установления святых мест захоронений известных личностей, ишанов»

Еще одна секция посвящается проблеме святых мест. В России довольно много святых мест, где захоронены очень известные личности татар, ишаны. Они есть в каждом регионе. И в Ульяновске, и в Саратове, Нижнем Новгороде, в Татарстане их очень много. Это очень важно, потому что это наша история. Есть места захоронений великих людей, в свое время оказавших огромное влияние на историю нашего народа. В других регионах, например на Кавказе, в Средней Азии, они выделяются. У татар очень локально, то есть эти могилы знают лишь местные татары, посещают, ходят на места их захоронений.

Этот вопрос решили поставить шире. Возможно, будет обсуждаться включение их в какие-либо туристические маршруты. Эти места надо обозначить, составить какое-то представление, где и какие святые места у нас есть. Надо донести эту информацию до народа. Для этого, возможно, вопрос надо рассмотреть на научно-исследовательском уровне, включить эти места в религиозные маршруты. Мы должны постараться, чтобы мусульманская молодежь, татарская молодежь стала ближе к нашей собственной персонализированной истории.

«На кладбище неправильно жаловаться на свое положение и просить помощи у могил предков и святых»

– Рафик Мухаметшович, вы не считаете, что люди, узнав о могилах святых, начнут им поклоняться? Мы же знаем много случаев, когда люди ездят на такие места, привязывают платочки к деревьям.

– Не знать места, где похоронены предки, – это традиция кочевников-арабов, жителей пустынь. Это они предавали своих усопших земле прямо у дороги, если человек умирал во время хода каравана – похоронят, прочитают дуа и забывают, где его могила. Но мы же не кочевой народ, мы татары, и мы вели оседлый образ жизни. Наши предки делали кладбища посередине деревни. Ты считаешь себя набожным, очень образованным религиозным человеком и каждый день проходишь мимо этого кладбища. Если там беспорядок, забор кривой, ограды на могиле разваливаются, духи предков обижены, то какое же это религиозное воспитание? Какой ты пример можешь показать?

Никакого запрета на посещение могил в исламе нет. Мусульманину нельзя обращаться к духам тех, кто похоронен, и просить у них чего-либо. Потому что у мусульманина есть Всевышний Аллах, и только к Нему он может обращаться с просьбами. Мы должны все свои просьбы доносить лишь Всевышнему Аллаху. Посетить кладбище, прийти к могиле, знать, кто похоронен, почитать эту личность, содержать могилы в чистоте, прочитать молитву – это принято в исламе. Это есть во всем мире, и поэтому распространять какие-то примитивные взгляды, говорить «нельзя ходить» – это лишь одна из форм невежества.

«Одно из самых эффективных средств обучения татарскому языку, татарской истории – это меджлисы»

– Вы говорили о сохранении татарского языка. Как воспринимают эту необходимость муфтии из других регионов? Например, в Хабаровске, Чите – мне кажется, в этих регионах сложно не то чтобы сохранить язык, но даже донести его до татар. Это реально в наше время?

– Конечно, в Татарстане возможности большие, у нас есть татарские школы. В других регионах компактного проживания татар – в Ульяновской области, Чувашии и других – много татарских сёл. Хоть они постепенно закрываются, татарские школы сохранились. Надо донести религиозным деятелям важность татарского языка. Возможно, пятничный вагаз и невозможно читать на татарском языке. Но религиозные деятели должны находить возможности собрать соплеменников в своих регионах, чтобы обучать татарскому языку, татарской истории.

Сегодня одно из самых эффективных средств – это домашние собрания, меджлисы. Где бы татары ни жили, муллу, пришедшего к ним на меджлис, они никогда не будут слушать на русском языке. Муллу, который говорит на русском, в следующий раз он и в дом не пустит. Для татар эти меджлисы тоже надо использовать. Татароязычные меджлисы надо проводить, собирая в них больше соплеменников.

В каждом регионе возможности разные, в некоторых они вообще ограничены, но есть мечеть. Мечеть должна быть неким объектом, оберегающим нацию от исчезновения. При мечетях можно проводить курсы и есть возможности проводить меджлисы. Поэтому, когда сегодня ограничена возможность сохранения татарского языка, я бы сказал, что у религиозных деятелей эти потенциальные возможности шире. Они должны ими пользоваться.

«Не секрет, что в религиозных учебных заведениях в отличие от светских не десять человек на место»

– Началась приемная кампания в вузы. Какие нововведения ожидаются в Российском исламском институте и Болгарской исламской академии?

– В этом году принципиальных изменений нет. Так как мы не государственный вуз, у нас нет спущенных сверху планов. Конечно, мы приблизительно планируем. Например, в Российский исламский институт мы можем взять около 400 человек. Вместе с заочниками, наверное, столько набирается. В этом году мы выпустили 200 человек.

В прошлом году в Болгарскую исламскую академию приняли 68 человек, в этом году, возможно, будет меньше. Потому что в прошлом году проект был новый. Думали также, что большинство, возможно, уедет обратно. Уехавших не было. Поэтому в Болгарской академии около 58 человек перешли во второй курс. Думаем, в этом году возьмем около 60 человек. У нас сейчас более 100 заявлений.

В Российском исламском институте также начался прием. Правда, ни для кого не секрет, что в религиозные учебные заведения, в отличие от светских, не по десять человек на одно место. Можно сказать, что в религиозной области мотивация сейчас заметно снизилось. Потому что после окончания студентом религиозного учебного заведения у его родителей возникает уместный вопрос – где ему работать? Им ведь после окончания учебы нужно какое-то денежное, социально защищенное место. Если начнет работать муллой, там есть зарплата? Если Всевышний даст садака – будет, не даст – нет. Хотя, чтобы выйти на пенсию, должны быть пенсионные взносы. Они будут или нет? Потому что из денег, полученных из коробки для садака, пенсионные взносы не начисляются.

«Дипломированный специалист – это не тот случай, когда диплом отправляется на полку»

И других вопросов очень много. Родители, конечно, думают и об этих проблемах. Сегодня они для своих детей ищут место работы с социальной гарантией, стабильностью. Я не могу назвать область религии такой областью. В 90-х была некая эйфория у родителей, они думали: «Я сам не смог учиться, пусть сейчас мой ребенок получит религиозное образование». Сегодня число поступающих в религиозные учебные заведения по сравнению с 90-ми годами, конечно, сократилось. Но мы соберем более 300 человек, ближе к 400. В этом году из 200 человек 150 были заочниками. Если сравнить с заочниками 90-х, качество сейчас совершенно другое. В 90-х было много 70–80-летних дедушек-бабушек, которые шли к нам, чтобы хоть в старости успеть узнать религию. Конечно, и их обучать надо. Но главная задача вуза – готовить дипломированных специалистов. Дипломированный специалист – это не значит получил диплом и положил на полку. Диплом должен работать, знания должны работать. Конечно же, он может дома обучать внуков. Но для этого нет необходимости учиться заочно пять лет, приезжать на сессии, для этого должны быть курсы при мечети. Конечно, если кто-то хочет учиться заочно, мы его не ограничиваем.

Сегодня наше качество очень выросло. Очень мало сейчас тех, кто, получив диплом, отправляет его «на дно сундука». Большинство работает имамами, есть муфтии, мухтасибы. Это уже люди, активно работающие в области религии. Поэтому мы и в дальнейшем будем работать в этом направлении. Я бы сказал, что заочники для нас также очень важны. Это очень важный фактор воспитания мусульманской интеллигенции в нынешнее время.

«На бесплатной основе готовим национальных, религиозных и изучающих традиции татарского народа журналистов»

– Рафик Мухаметшович, много студентов обучается на дневном отделении Российского исламского института?

– На дневное отделение принимаем более 100 человек. У нас есть отделение лингвистики. Туда принимаем 25 человек. Есть отделение экономики, исламской экономики, теологии.

Сейчас довольно хорошо развивается отделение журналистики. Сегодня в КФУ к журналистике относятся по-разному. Сначала сделали платным, а сейчас национальная журналистика вообще исчезает. Мы сегодня на бесплатной основе готовим национальных, религиозных и изучающих традиции татарского народа журналистов. Там не только национальная журналистика. Здесь могут обучаться и представители других национальностей. Можно сказать, что потихоньку наши журналисты стали показывать себя в медиапространстве. Качество с каждым годом обновляется, и в будущем мы собираемся расширить направление журналистики.

И, естественно, у нас есть религиозное отделение. В религиозное отделение берем более 50 человек. Они приходят в наше учебное заведение целенаправленно, чтобы глубоко изучить религию.

«Не хочется готовить конкурента, который вытеснит татарского бабая из татарской мечети»

– В Болгарскую исламскую академию приходят студенты из стран СНГ, дальнего зарубежья?

– Интерес к Болгарской исламской академии вырос. В первый год мы особо не брали студентов из СНГ. Потому что проект только начинался. Если что-то не будет получаться в первое время, они могли рассказать об этом у себя, поэтому решили повременить. Сделали его нашим российским проектом, взяли студентов с Кавказа. В прошлом году 10 из 68 студентов были из Дагестана. В этом году мы тоже берем около 15 студентов из Дагестана, Ингушетии. Скоро я поеду в Чечню, возможно, оттуда приедут. Правда, мы у них много не возьмем студентов.

Хотя желающих прийти очень много, у нас есть ограничения. Потому что в первую очередь нам самим надо много кадров готовить. У них есть возможность готовить кадры. А в прошлом году, когда очень сильно попросили, из Узбекистана в докторантуру взяли лишь одного человека. Также из Казахстана, Кыргызстана, Узбекистана. О Таджикистане и говорить не приходится, таджики традиционно любят учиться в России. В Российском исламском институте их тоже было очень много. Мы постепенно их число ограничили.

У работы со странами СНГ есть одна особенность. Многие студенты здесь учатся, получают гражданство и обратно возвращаться не собираются. Поэтому сегодня ни в Болгарской исламской академии, ни в Российском исламском институте не хочется готовить кадры, которые поучатся три-четыре года, получат гражданство, а потом будут заниматься своими делами.

В Российском исламском институте у нас уже есть опыт. Мы стараемся работать с духовными управлениями. Собираемся привлечь людей, которые после обучения вернутся к себе и будут работать у себя в регионе. Например, в Российском исламском институте мы открыли дистанционное отделение по теологии. Там сегодня обучается около 200 казахов. То есть учатся в своей стране, и они там останутся. Для нас и это важно. Не хотелось бы, чтобы они, получив у нас образование, потом претендовали на место в наших татарских мечетях, вытесняя наших бабаев – хоть в Татарстане или в другом регионе страны. Не хочется готовить себе конкурентов. Поэтому если они и приезжают учиться, то должны вернуться в свои страны и работать там. И с этой точки зрения, конечно, очень важно работать со странами СНГ. Но подготовленные нами кадры в своих странах должны работать в этой области.

«Думаю, желающие приехать из зарубежных стран делают это неискренне, не от чистого сердца»

– А из других стран, дальнего зарубежья интересуются обучением в Болгарской исламской академии?

– Интерес из зарубежных стран, конечно, тоже проявляют. Таких заявлений у нас уже больше ста. Но думаю, что, заявляя о желании приехать и учиться у нас, они делают это не от чистого сердца. Наверняка некоторыми движет желание решить личные проблемы, например где-то пересидеть, пока не кончится гражданская война в его стране.

Мы работаем всего один год, и поэтому у нас еще нет опыта, способного заинтересовать мусульманские страны. Поэтому, я думаю, сейчас тех, кто мечтает попасть в Болгарскую исламскую академию, ради этого готов бросить свою страну – мало, практически нет. Постепенно, думаю, поступление в Болгарскую исламскую академию станет престижным явлением. Тогда мы сможем сказать, что действительно приходят искренне, чтобы получать знания, а не для того, чтобы бежать от своих проблем. Сегодня, возможно, и учиться приходят, но для чего приходят – узнать их мотивацию довольно сложно.

«Кажется, что в татарских СМИ есть некоторое влияние деревни»

– Рафик Мухаметшович, что подтолкнуло к открытию отделения татарской журналистики в Российском исламском институте?

– Мы его открывали не как татарскую журналистику. Журналистов, пишущих в области религии, очень мало. Поэтому мы его открыли для подготовки журналистов, понимающих особенности религии, ислама. Потихоньку начал проявляться и национальный фактор. Мы не думаем также, что отделение полностью станет татарской журналистикой. Возможно, если группы будут побольше, откроем и это направление. Но наша главная цель – несомненно, готовить журналистов, объективно и профессионально пишущих о религии ислам. Эту цель продвигаем дальше. Конечно, должны быть и журналисты, пишущие на татарском языке.

– Все ли нравится вам в татарских средствах массовой информации, а что вы не одобряете?

– Наверное, в татарских СМИ есть некоторое влияние деревни. Возможно, это связано с тем, что большинство татарских журналистов вышли из деревни. Это немного снижает планку. Вообще татарская журналистика сегодня продолжает работать на профессиональном уровне. Сегодня мы видим это и в интернете. Газеты-журналы, наверное, уже не так популярны. Поэтому чего-то жесткого в адрес татарской журналистики я сказать не могу.

– Хорошо, если не критика, подскажите, чего не хватает сегодня татарским СМИ?

– Конечно, мало журналистов, глубоко понимающих религиозную проблематику в области ислама и знающих все тонкости религии ислам. Сегодня это не только в татарской журналистике, наверное, вообще во всем мире так. Это очень важно. Надо расширить нашу работу в этом направлении.

«В эпоху глобализации национальная культура растворяется и исчезает в больших культурах»

– Рафик Мухаметшович, у вас открылись курсы татарского языка, вы сказали также о курсах при мечетях. Как вы думаете, реально ли в нынешних условиях сохранить язык?

– Действительно, мы живем в эпоху глобализации. Глобализация – угроза для национальных языков. Национальная культура, к сожалению, в эпоху глобализации растворяется среди больших культур. Сегодня каждый час, если не ошибаюсь, исчезают десятки языков. Поэтому сохранение татарского языка сейчас стало довольно сложным процессом.

«Мы, живя в Татарстане, привыкли все время полагаться на государство»

Мы живем в федеративном государстве, поэтому политика государства в этой области должна быть федеративной. Здесь не должна быть позиция какой-то империи, одного языка, «государственный язык – русский, а остальные языки пусть делают что хотят». Как уже сказал, чтобы сохранить основы федеративного государства, о языках всех народов должно беспокоиться государство. Должны быть государственные программы, эти языки должны преподаваться.

Федерализм в России должен укреплять свое лицо, в том числе и условия сохранения народов, языков. Но я надеюсь, что сегодня у этих процессов есть и одна положительная сторона. Мы, живя в Татарстане, привыкли все время полагаться на государство: «Вот у нас есть государство – откроет татарскую школу, откроет газету, даст денег». Лежа на диване, жалуясь, что «ТНВ плохой, газеты плохие». Это называется «обломовщина».

В регионах, где нет государственной поддержки, сохранение своего языка и культуры происходит немного по-другому. Там отношение к проблеме имеет немного иную формулировку: «Если мы сами не будем сохранять, кто это сделает». Сегодня и татары немного начали «просыпаться», думаю, они проснутся. Когда возникли вот эти проблемы с татарским языком, если посмотреть в интернете, то у молодежи начинает появляться национальное сознание. И нам самим тоже надо проснуться. Давайте посмотрим, какие у нас есть возможности в этой области, пусть будут онлайн-курсы, давайте больше говорить по-татарски. В интернете должно быть больше передач, обучающих татарскому языку, пробуждающих национальное сознание.