Успех казанца в международном масштабе в родном Татарстане остался практически незамеченным – по крайней мере, местные СМИ об этом не писали. В интервью ИА «Татар-информ» Айдар рассказал, почему он уехал из Казани, о чем должно быть татарское национальное кино и когда татарские фильмы попадут в Канны.
71-й международный Каннский кинофестиваль проходил с 8 по 19 мая этого года. Фильм казахстанского режиссера Адильхана Ержанова «Ласковое безразличие мира» участвовал в программе «Особый взгляд».
Айдар Шарипов – выпускник Казанского государственного университета культуры и искусств. Учился в мастерской известного казанского кинооператора-документалиста Николая Морозова. Интересно, что будущий покоритель Канн обучался на платном отделении института – на бюджетное его не взяли.
– Айдар, прошел месяц после твоего возвращения из Канн. Мне немного неудобно поздравлять тебя и приглашать на интервью с таким опозданием. Но странно и то, что твой успех остался практически незамеченным журналистами других татарстанских СМИ. Поделись, пожалуйста, своими впечатлениями. Что ты там ощутил, в Каннах? Наверное, это можно сравнить с полетом в космос?
– Сейчас подумал, и мне показалось, что это не так сложно. Просто мы сделали хорошее кино. Каннский фестиваль – это мир, в котором все живут по правилам кино. И время тянется по правилам кино. В Каннах я понял, куда надо идти. Это огромное удовольствие – побывать на таком фестивале, видеть людей, которые занимаются тем же делом. Там ты начинаешь себя чувствовать частью общего.
– А как вы познакомились с Адильханом Ержановым? Как они тебя нашли?
– В новый фильм Адильхана Ержанова был нужен оператор, который берет недорого и горит идеями. Команде понравились мои работы. Мне позвонили из Казахстана и предложили работу. Адильхан поднимает в Казахстане политические темы, которые другие особо поднимать не хотят. Показывает и коррупцию, и как чиновники играют с судьбами людей. Наш фильм тоже один из таких. Отец главной героини умирает, задолжав чиновникам большую сумму денег. Долг остается на дочери. Девушка приезжает в город встретиться с родственником. Прототип города – Казахстан. Масштабная тема. Эта тема заинтересовала отборщиков Каннского фестиваля.
– Адильхан Ержанов снимает национальное кино?
– Да. Через его кино мы представляем казахский народ. Он хочет снимать только в Казахстане. Хотя его темы не любят, но снимать фильмы деньги дают.
– Фильм на казахском языке?
– Частично на русском, частично – на казахском. С субтитрами. Казахский похож на татарский. Я понимал, что мы снимаем. Когда съемочная группа обсуждала на казахском, я иногда отвечал на татарском.
– Бюджет фильма?
– Он небольшой. Здесь дело было не в деньгах, а в желании снять этот фильм. На такое кино большие деньги не выделяются. Адильхан не режиссер кассовых фильмов, ему не важно, что скажет зритель. Он работает на критиков, на отборщиков. Бюджет маленький. Говорят, за те деньги, на которые мы сняли, невозможно снять фильм, и он не попал бы в Канны. Это прецедент.
– Значит, создание фильма уровня Каннского фестиваля зависит не только от денег?
– Главное, наверное, желать этого. От желания зависит и от темы, которую выбираешь. Потому что каждый фестиваль направлен на какую-то тему. Это шестая картина режиссера.
– А у тебя их сколько? Если считать только полные метры?
– «Ласковое безразличие мира» – мой дебютный фильм, и я представить не мог, что он может попасть на фестиваль.
«Не смог поступить на бюджет в Казанский институт культуры»
– Айдар, с чего начался твой интерес к кинематографии?
– Мы занимались скейтбордом и снимали на видео свои трюки. Мне это показалось интересным, я решил продолжить в этом направлении – поступить в Казанский институт культуры. У нас ведь все решается по знакомству – на бюджет не смог пройти, учился платно. Вначале помогали родители, затем со второго курса начал зарабатывать сам.
– С кем ты учился? Твои однокурсники прославились какими-либо работами?
– Учились вместе с Юрием Даниловым. Он снял «Муллу», «Байгал». Сейчас учится во ВГИКе. Учились в одно время с Ильшатом Рахимбаем. Мы с ним дружили, и сейчас друзья.
– Значит, получил диплом и поехал в Москву?
– После того как получил диплом, до Москвы полтора года жил в Казани. У меня есть снятые в Казани 12 короткометражных фильмов. С Ильшатом Рахимбаем сняли его «Представь», «Не верю». С Рустамом Рашитовым снимали «Айсылу». Фильм «Неотосланные письма» начинали снимать вместе. Но меня оттуда уволили.
– Уволили?
– Да, продюсеру не понравилась моя работа. Сказал, что я «слишком много вмешиваюсь». Я очень рад, что не участвовал. Я не вписался.
– Кажется, продюсер «Неотосланных писем» Фарит Галиев – сам оператор?
– Да, оператор Фарит Галиев был продюсером «Неотосланных писем». Я хотел делать качественно. А ему кино нужно было как факт. Они не стали долго мучиться, просто сделали праздник кино.
– Чему научила Москва?
– Москва учила уважать других людей. Там жизнь кипит. Больше возможностей. Когда ты предлагаешь свои идеи, на тебя не смотрят как на молодого, витающего в облаках. Под каждую идею можно найти поддержку, финансирование. Москва – это центр, куда съезжаются люди, чтобы стать успешными. И в этой концентрации можно сделать хорошие вещи.
– Для Москвы ты татарин?
– Если честно, поначалу я думал, что с татарским именем Айдар Шарипов добиться успеха не получится. Оказывается, не так. В Москве я общаюсь со многими татарами. Ни один из них не из Казани. Из Уфы, Магнитогорска, с Кавказа… Татары со всей России близки друг другу, хочется вместе делать какие-то проекты…
– Татарстан уже потерял тебя?
– Знаете, мне было немного некомфортно, когда после Каннского фестиваля Татарстан практически никак не отреагировал. Мой режиссер посоветовал мне не давать какие-либо интервью до Канн. «Все будет в Каннах, после люди увидят результат, сами начнут расспрашивать». Приехал с фестиваля. Неделя прошла, две… Ничего. От Татарстана никто даже не поздравил.
– Потому что не знали.
– Как это не знали?! В Инстаграме, Фейсбуке публиковал фото из Канн. Поздравили все знакомые из Москвы и со всего мира. Из Татарстана – нет. А я считаю себя частью татарской культуры. Почему-то татары притворяются, будто не замечают успехов татарина, если он за пределами Татарстана. Мне это показалось очень странным. Кажется, здесь проблема в закрытости Татарстана. Можем условно назвать это «татарстанскость», «казанскость». Почему татарстанское кино не может выйти на другой уровень – потому что люди работают для этого узкого мира. Когда люди выезжают из Татарстана, их забывают. Как будто бы перестают быть татарами.
«В Канны можем попасть только когда начнем снимать национальное кино. Пока у Татарстана национального кино нет»
– Сейчас тебе были бы интересны татарстанские проекты? Если позовут?
– Я бы подумал. Если позовет Ильшат Рахимбай, буду делать. Я его очень уважаю, нравятся его работы. Он еще верит, что в Татарстане можно снимать хорошее кино.
– А ты не веришь?
– Нет. Я считаю, что Татарстан убивает творческого человека. Потому что здесь нет развития. Когда жил в Казани, я понимал, что здесь не вырасту больше, что достиг потолка. После Канн нет никаких границ. Я общался с кинематографистами со всего мира. Наш следующий фильм продюсирует австралийский продюсер и ищет австралийские деньги для фильма, который будет сниматься в Казахстане. Там это работает. А в Казани думают, что казанское кино нужно в Казани, и деньги хотят выбить только казанские. В ответ получают они те же темы. Такие люди, как Барыкин (режиссер Алексей Барыкин. – Ред.), Ягафаров, портят репутацию татарстанского кино, на мой взгляд.
Самое грустное, что может случиться, – Барыкин станет главным режиссером Казани, если его объявят главным татарским режиссером. Это самое плохое, что может произойти с кинематографией Татарстана. Из молодежи не верю Рустаму Рашитову – у него нет принципов. И Ягафарову не верю. Он ничего не делает, правда, хотя бы не мешает. Он председатель Союза кинематографистов РТ. Я очень рад, что ему удается оказывать помощь членам союза, тем, кто отработал. Это очень важно. И тешит свое самолюбие.
– «Байгал», снятый Ягафаровым, смотрел?
– Смотрел. Юру (Юрий Данилов, оператор-постановщик фильма. – Ред.) очень сильно контролировали и давили. Зная Ягафарова, думаю, что Юра не смог себя проявить. Но все равно это одна из лучших снятых в Татарстане картин. Я знаю внутреннюю кухню этого фильма, поэтому могу сказать, что это было сделано ради праздника кино. Ради того, чтобы у Ягафарова был личный праздник кино, а не для того, чтоб было хорошее произведение.
– У фильма есть шанс попасть в кинофестивали класса А?
– Нет. Это мое мнение.
– А фильм «Мулла» смотрел?
– Нет. Тема неинтересная. Об исламе можно было бы сделать интересное национальное кино.
– “Мулла” вошел в историю татарской кинематографии как первый фильм, который раздел татарских девушек. К слову, как относишься к обнаженке в кино?
– Нашли к чему стремиться! Я воспитан по-другому и на другом материале. Я бы не стал раздевать человека просто так. Для меня это важно. А для некоторых, например, это частичка пазла.
– Насколько важно раздеть актрису в кадре?
– Надо иметь очень важную причину. Смысл чтобы был. У нас девушка во всем фильме ходит в платье. У нее два платья. Черное и красное. Они меняются от состояния души героини. А кто-то раздевает, наверное, чтобы развеселить народ. Или для повода, чтобы писали, чтобы обратили внимание, если фильм пустой. Тогда это спекуляция.
– А какие причины могут быть важными?
– Показать мерзость, типа «это всего лишь плоть». Рождение, чистоту. Моему режиссеру это не нужно, и я рад. У нас есть сюжет, где главная героиня переспала с чиновником, у них договор, она пошла на жертвы, чтобы спасти отца. Она сидит в платье и волосы поправляет. Он сидит в кровати, и они разговаривают. Через этот разговор ты больше понимаешь смысл, развитие сюжета.
– Айдар, снятые у нас фильмы – национальное кино или региональное? Как будет правильнее назвать?
– У нас региональное кино. А национальное кино появится, когда перестанут думать, что все татары только в Татарстане. Тогда республиканское кино станет национальным кино. Мы ведь эгоисты. Мы думаем, что центр татарского мира здесь. Татары есть и в Австралии, Финляндии, Лос-Анджелесе. В Китае их очень много. Мой друг в Таиланде изучает китайских татар. Наш европейский образ жизни не интересен, а интересны те татары, которые ведут татарский образ жизни. Каннскому фестивалю интересны фильмы в политической, культурной и национальной плоскости. Мы сможем попасть в Канны только после того, как начнем снимать национальное кино. С региональным кино таких шансов нет.
– Национальное кино должен снимать национальный режиссер?
– Татары должны снимать татарское кино. Возможно, это и не важно… Сложный вопрос.
– Я считаю, что из съемочной команды автор сценария непременно должен быть татарином.
– Согласен. Да, тот, кто разрабатывает материал, должен быть татарином. Но в то же время кто такой татарин? Это финский татарин, или австралийский татарин, или татарин Сан-Франциско, который не знает русского, знает татарский и английский. Или мой друг, который в Лос-Анджелесе работает. Вот в этот момент происходит непонимание, кто из нас больше татарин.
– Как ты считаешь, на какую тему должно быть национальное татарское кино?
– Это фильм либо исторический, либо биографический. Или отражающий взгляд на ислам. Не боевик. Нормальный фильм, не заигрывающий.
– Каких известных татар ты имеешь в виду, говоря о биографическом кино?
– Таких личностей много. О любом татарине. О Нуриеве. Хотелось бы снять фильм о Зуле Камаловой, она ведь человек, который делает музыку на переломе национального и современности. Хотя мы же еще даже о Тукае нормальный фильм до сих пор не сняли. Обидно, что с Нуриевым сделали. Я про Нуриева все посмотрел, все прочитал. За границей татар не знают, знают только Нуриева. Могут вспомнить, как Ленина из университета выгоняли или как Грозный Казань брал. А Рудольф Нуриев – татарин, которого знает весь мир. Чтобы так плохо сделать про Нуриева – это надо постараться.
– А ты снял бы о нем фильм?
– Да, конечно. Потому что я чувствую, что мы с ним похожи в стремлениях. Он был горд за себя, за происхождение. Понимал, что может больше и масштабировать. Что у него есть сила и желание. В Москве я временно. В Казани меня никто не ждет. Мечтаю уехать в Лос-Анджелес. Хочу дойти до какого-то предела, понять свои возможности.
Нет комментариев-