– С чем связано возвращение должности архитектора епархии, которую упразднили после Октябрьской революции, и как-то обходились и без нее даже последние десятилетия, когда религия стала выходить из забвения?
– Нужда настала – как и 100 лет назад, когда в 1895 году в Казанской губернии ввели должность епархиального архитектора, которым стал Федор Малиновский. Спрос населения и вытекающий отсюда строительный бум на различные культовые епархиальные сооружения привели к тому, что сама отрасль потребовала этой должности. Храмы становились все более крупными, и по старым технологиям их уже нельзя было строить.
В Казани должность епархиального архитектора появилась не раньше всех и не как у всех. Чуть позднее, чем в Москве и в Петербурге (в Санкт-Петербургской епархии ее ввели в 1852 году). Находясь на епархиальной службе, такие архитекторы, как правило, совмещали задачи с гражданской проектной деятельностью. В частности, Малиновский был в то же время губернским архитектором, а после и губернским инженером. То есть, как и у меня, должность епархиального архитектора была не основной, а, скорее, дополнительной работой. И она, действительно, не существовала в епархии 100 лет, но и строительство православных храмов возобновилось не так давно – лет 30 назад.
В мои задачи сейчас входят опись всех объектов, их состояния, создание архива архитектурно-строительной документации – всех проектов и чертежей. У епархии не всегда имелись архивные и проектные материалы, поскольку она мало взаимодействовала с архитектурным и научно-исследовательским сообществом. В виду усложнения законодательства в области работы с объектами культурного наследия возникает множество вопросов, с которыми Церкви сложно справляться самостоятельно. Я буду помогать приходам, службам епархии взаимодействовать с профильными инстанциями – ГлавАПУ, Комитетом РТ по охране культурного наследия. С Иваном Николаевичем Гущиным (руководитель Комитета – Ред.) мы уже встречались и обозначили пути взаимодействия.
– Сколько всего в Казани и в Татарстане православных приходов? Сколько из них признаны объектами культурного наследия?
– Действующих церквей и часовен в Казани сейчас 55, утраченных – 44, две в руинированном состоянии. Еще два объекта, в том числе Собор Казанской иконы Божией Матери в Богородицком монастыре, восстанавливаются. Есть и недействующие церкви и часовни, их 50. Сюда относятся придомовые церкви, церкви при лечебных, учебных заведения, тюрьмах. Есть объекты, которые изначально являлись самостоятельными церквями, но сейчас не действуют. Например, Макарьевская церковь в Казани.
Всего по Татарстану 345 приходов, из них более 250 – объекты культурного наследия: федерального, регионального, местного значения, а так же выявленные объекты культурного наследия.
– Каковы ваши функциональные возможности и полномочия как епархиального архитектора? Отличаются ли они от задач ваших дореволюционных предшественников?
– По существу задачи отличаться не будут. Это разработка и согласование проектов, консультативная помощь и предложения по развитию тех или иных объектов, проектов и не только строительного плана, но и просветительского; выявление новых объектов, постановка их в реестр памятников. Это тоже непростая задача.
Чем я уже сейчас занимаюсь – взаимодействие с КГАСУ. С профессиональными архитекторами мы будем проводить лекции для духовенства, в свою очередь духовенство будет проводить семинары и лекции со студентами второго курса, которые выполняют проекты культовых сооружений, в т.ч. православных храмов. Под моим руководством выполняются два дипломных проекта – это реставрация Макарьевской церкви начала ХХ века в Адмиралтейской слободе Казани и деревянной церкви Александра Невского 1893-1894 годов в селе Большие Меми.
– В чем ценность и уникальность этих объектов?
– Церковь в Больших Мемях – выявленный объект культурного наследия, в аварийном состоянии. Построена она была еще до того, как Малиновский стал епархиальным архитектором. У него было множество деревянных с виду подобных церквей, но они все-таки отличались от тех, что строились прежде. И специалистам это четко видно.
Восстановление этой церкви – в большей степени инициатива местных жителей. С дипломником Шамилем Юсуповым мы стали ею заниматься с сентября, еще до моего вступления в должность архитектора епархии, благодаря ядру активистов, которое собралось вокруг нее. Церковь необходимо как можно скорее фиксировать, потому что деревянные объекты имеют свойство стоять-стоять, а потом резко рухнуть, поскольку дерево подгнивает и резко теряет стабильность конструктивная система.
Объект идеальный по сохранности элементов, чтобы на нем учиться. Но силами только студентов здесь не обойтись – в любом случае должна участвовать компания, которая сможет провести противоаварийные работы и имеет лицензию на реставрацию.
Восстановление Макарьевской церкви, где сейчас располагается СИЗО, – одна из первостепенных задач, которую передо мной поставил владыка, митрополит Казанский и Татарстанский Феофан.
Существует закон, что к 2030 году все следственные изоляторы, тюрьмы должны вернуть церковное имущество РПЦ. При нашем обследовании выяснилось, что рядом с Макарьевской сохранилась и более древняя трехпрестольная церковь Рождества Пресвятой Богородицы XVIII века. В советское время над ней надстроили два этажа и разместили там администрацию тюрьмы, так что она стала абсолютно на себя не похожа. Но при этом в достаточно хорошем состоянии сохранились апсиды (выступающая пониженная часть здания — Ред.), нижние этажи, где нет трещин, в то время как верхние, надстроенные, трещат по швам. С точки зрения ценности обнаруженная более старинная церковь, возможно, даже интереснее для исследования: в отличие от единовременно построенной Макарьевской она много раз перестраивалась.
Дипломная работа выпускника КГАСУ Егора Кузьмина по этому объекту станет основой для будущей концепции возрождения комплекса Макарьевской церкви и проекта ее реставрации. Кроме того, в КГАСУ под моим руководством выполняется диссертация на тему «Стратегия развития и сохранения культового зодчества Казанской епархии».
– Лично вы будете проектировать новые храмы и предлагать варианты реставрации существующих?
– Выполнять проект объекта в любом случае, как при реставрации, так и при новом строительстве, будут лицензированные компании. Возможно, где-то я буду входить в состав авторов, где-то буду только ставить резолюцию. Итоговая согласующая инстанция – владыка. Возможно, где-то я буду не согласен, но мы будем стремиться к тому, чтобы не было такого. К слову, сейчас при Казанской епархии создается архитектурно-художественный совет из профессиональных проектировщиков.
– Расскажите подробнее, в чем будет состоять задача совета? Сколько человек и кто в него войдет?
– Дело в том, что не все моменты согласуются Министерством культуры. По новому строительству есть только нормы, по которым строят. Если говорить о художественном облике, то это никак не регламентируется, а хотелось бы, чтобы и этот аспект имел максимально взвешенный характер как по градостроительной посадке объекта, так и по его архитектурно-художественной составляющей и соблюдению всех православных канонов. Для этого и нужен такой совет.
Это будут 15-20 представителей профессиональной архитектурной среды, в том числе специалисты по монументальной живописи, инженеры, а также духовенство. Совет не будет надзирающий или запрещающий, он будет от слова «советовать» – что поправить, что изменить, что предложить.
В него войдут архитекторы, которые уже сотрудничают с епархией и заинтересованы в этом в дальнейшем. Это, например, и Никитин Алексей Игнатьевич, который долгое время занимается восстановлением Богородицкого монастыря (в том числе проектировал воссоздаваемый собор Казанской иконы Божией Матери – Ред.), и архитектор-реставратор Ирина Викторовна Карпова (Николо-Низская и Богоявленская церкви Казани, Ивановский монастырь и др.), Светлана Глебовна Персова (в прошлом заместитель министра культуры РТ, сейчас заместитель председателя Комитета РТ по охране объектов культурного наследия). А также преподаватели КГАСУ — Марсель Мансурович Искандаров (руководитель мастерской Искандарова, архитектор, дизайнер), Инесса Алековна Фахрутдинова, которая защитила диссертацию на тему «Архитектура сельского православного прихода Казанской епархии середины XIX – начала XX века», и другие практики и теоретики архитектуры. Возглавлять совет буду я.
– У вас будет право вето в этом совете или возможность «заблокировать» конкретный проект в частном порядке?
– Юридически я не имею права кому-то что-то запретить – запретить может госорган, не разрешить (не дать свое благословение) тот или иной проект может владыка. Я могу только порекомендовать, заинтересовать, раскрыть тот или иной проект или донести до владыки, что это неуместно, и привести доводы.
Озвученные вам инициативы совпадают с видением ситуации владыкой. Мы уже общались на эту тему и даже дополняем друг друга в видении, как выстроить эту работу. В том числе поднимался и вопрос по новому строительству. Здесь, наверное, даже более актуален строительный надзор, архитектурно-художественные советы, нежели в области реставрации. В реставрации существует обязательная государственная экспертиза, для прохождения которой нужна серьезная доказательная база. С новым строительством решается все, как правило, на местах – приходом, может быть, людьми, которые выделяют на это деньги. Случается, что кто-то хочет часовню сделать, но не знает, как и к кому обратиться.
Хотелось бы создать работающую структуру, чтобы все культовые объекты были выверенными и согласованными епархией. Пока в районах процветает возведение часовен по наитию, когда есть порыв, поэтому разговор с владыкой также шел о разработке современных типовых проектов малых, средних и крупных деревянных и каменных церквей, часовен и соборов, а также вспомогательных зданий. Они станут основой каталога проектов культовых зданий для РТ по аналогии с дореволюционными альбомами архитекторов прошлого, в том числе первого епархиального архитектора Казанской губернии Малиновского.
Объекты будут «сажаться» и приспосабливаться под территорию с учетом соответствия декора национальным и этническим особенностям места. Но возможность строительства нетиповых (уникальных и знаковых) объектов тоже сохранится.
– Об уникальных объектах: епархии возвращена одна из первых и старейших в Казани церквей (времен Ивана Грозного) – Гостинодворская, с которой связано обретение Казанской иконы Божией Матери и где долгие годы размещался Госархив. Предстоящая ей реставрация уже попала под критические взоры оргкомитета Всероссийской премии «Хранители наследия» и Фонда изучения наследия П.А. Столыпина Что сейчас происходит с этой церковью?
– В Гостинодворской церкви московской организацией проводятся изыскательские работы, выполняется проект реставрации. Я сам был в этой церкви с полгода назад.
Это очень интересный объект, очень сложный с точки зрения своей строительной периодизации. Он перестраивался множество раз, расширялся… В целом [восстановленный] он повлияет на силуэт Казани – это два крупных шатра (не купол, а конусообразное навершие – Ред.), причем они были исторически деревянные, не каменные.
В идеале, деревянными их и следовало бы восстановить, ведь они были такими не случайно – деревянная конструкция более легкая. Но не исключено, что при восстановлении будет замена на металлические конструкции, либо смешанного типа (металл – дерево), поскольку шатры давно утрачены и не прописаны как предмет охраны (деталь, часть, особенность, которую необходимо сохранять при реставрации – Ред.). Объектов с шатровым завершением в Казани больше не припомню.
Нет комментариев-