– Павел Анатольевич, расскажите, пожалуйста, об опыте преподавания татарского языка в вашей школе. Как это происходит?
– Самое главное, что мы видим в преподавании татарского языка, – это чтобы его учили все дети, вне зависимости от национальности – татары или русские. Мне кажется, очень важно, чтобы детей не делили по такому принципу: ты – еврей, ты – татарин, ты – русский. Разумеется, каждый сам для себя может себя кем-то идентифицировать. То есть в семье мы говорим на том языке, на котором нам приятно, естественно. На улице, с друзьями, с теми, с кем нам хочется. Но не надо, чтобы снаружи мы делили по какому-то признаку. В этом смысле ситуация, мне кажется, похожа на ту, что неправильно в школе делить детей на мальчиков и девочек, обучать мальчиков по одному, девочек по-другому. Естественно, они все немножко разные. Но вот делать отдельные школы для мальчиков, мне кажется, неправильно. Это, разумеется, возможно. Но при этом накладываются определенные ограничения. Человек развивается красивее в очень разнообразной среде. В этом смысле мне кажется важным, вот если бы в школе одновременно с обычными детьми были, скажем, инвалиды-колясочники. Это тоже было бы правильнее. Дети бы чувствовали, как надо к ним относиться. Когда появляются в школе иностранцы, это тоже нормально. Когда в школе есть младшие и старшие. Когда общение между ними так же естественно.
Когда я был маленьким – мне было, наверное, около девяти, это была младшая школа. Я помню, как нас тогда учили татарскому. Тогда тоже учили неправильно, мне кажется. Знаете, чтобы татары учили татарский, татарский ставили в середину дня. И вот русские мальчишки шли играть в футбол, а дети-татары сидели за учебниками и чувствовали свою неполноценность. Что им нельзя играть. А для ребенка, когда им запрещают играть, это страшно. О часах можно разговаривать – сколько их надо вести. Я помню, в самый трудный момент, в октябре 2017-го, когда нас собирали, собирали прокуроры, вместе с руководителями образования, и требовали – рисовали на доске дорожную карту, показывали все это на проекторе – как мы немедленно, в течение двух месяцев, зимой, в декабре должны уволить три четверти учителей татарского. Это была страшная картинка. Это говорило как раз о том, что наши чиновники старались как можно больше понравиться Москве. Не было прямого приказания к такому-то числу сделать то-то. Мне кажется, в школе все надо делать спокойно, неторопливо. Национальные вопросы – это такие вопросы, в которых все делать надо не спеша, спокойно, не торопясь. Все мы знаем, как много проблем было, когда была тяжелая ситуация в Нагорном Карабахе, проблемы в Украине, много-много других ситуаций. Да и за рубежом, например в Квебеке, Канада, были ситуации, было все не просто. То есть надо национальный вопрос решать не торопясь и спокойно, тем более в школе их можно решать летом, в летние каникулы. Директорам школ велели переписывать учебные планы четыре раза. Были указания министерства, потом указания прокуратуры, потом снова указания министерства, потом снова указания прокуратуры, директора сидели вечерами, ночами с завучем переписывали учебные планы. И все это очень некрасиво.
Мы пошли цивилизованным путем – подали в суд на прокуратуру, которая вот таким образом мешает детям учиться. Ведь это было как: приезжали прокуроры и начинали расспрашивать детей в отсутствии родителей. Это неправильно. И мы сохранили так нагрузку учителей и детей до конца учебного года, потом мы перестроили в соответствии с тем, как это полагалось сделать. То есть мы считаем, что закон соблюдать надо, но одно дело дух закона, другое дело – буква закона, и третье – насколько быстро, насколько жестко его надо соблюдать. Одно дело – когда есть опасность для чьей-то жизни, тогда понятно, преступника ловят, можно и в квартиру войти, еще что-то сделать серьезное. Но когда речь идет об образовании, надо делать все медленно и спокойно. И это должны делать уж ни в коей мере не прокуратура, а органы, которым полагается этим заниматься. Есть психологи, есть районный отдел образования, есть Рособрнадзор.
Часов у нас по-разному, в разных классах. В некоторых классах один час в неделю, где-то два часа в неделю, где-то три. То есть ситуация разная, в зависимости от нагрузки детей. Обратите внимание – в зависимости от нагрузки детей, а не в зависимости от национальности. Любой ребенок вместе с родителями или вместе с учителями может пойти на кружок, то есть увеличить свою нагрузку по родному языку. И школа, разумеется, в этом ему поможет. Но школа сама по себе не должна делить детей: татары идут налево, а русские – направо. Вот это является неправильным. Ну и мы постепенно начали использовать какие-то новые вещи. Есть вещи хорошо забытые. Ведь много лет у нас в республике говорили, что необходимо использовать коммуникативные методики. Не учебник читать. Представляете, первый класс, мама-папа ребенка русские, ребенок тоже, открывает учебник – там ни слова по-русски. Родители помочь ребенку не могут. Хотя рядом – татары, и в школе, и во дворе, и в подъезде много людей, которые могут в этом помочь.
Прежде всего, надо читать стихи, петь песни, смотреть мультфильмы, встречаться с учеными, которые говорят по-татарски, слушать рок-группы, которые поют на красивом татарском. Печь татарские блюда, приносить их, устраивать День чак-чака. Вот мы все это используем.
Был трудный момент, когда в октябре, ноябре, декабре, когда общество под давлением определенных структур было расслоено, некоторые родители запрещали своим детям учить татарский язык. И опять же, нельзя в таком случае требовать, сообщать куда-то, это неправильно. С детьми нельзя бороться. Что мы делали? Мы увеличили количество мультфильмов на татарском. Еще увеличили количество песен. Когда весь класс смеется над детским мультфильмом, те два ребенка, которые в коридоре, возвращаются в класс. Поэтому даже те мамы, которые возражали, через некоторое время, когда увидели своих детей, поющих на сцене русские, английские, татарские песни, всем классом, – они были счастливы. Такой важный момент: для родителей, мне кажется, счастье ребенка важнее их собственных педагогических взглядов. Если они видят, что ребенок улыбается, радостен и счастлив, то они начинают задумываться: а все ли правильно в их педагогической картине мира? Дело в том, что – ну мы знаем такую присказку, что учить и лечить люди могут лучше, чем профессиональные учителя и врачи. И вот в эти минуты родители как раз и задумываются, правильно ли они делают, когда делают то-то или делают это. Вот, наверное, так примерно мы строим татарский язык: важно, что для всех, и важно, что в радость.
– А много ли среди русскоговорящих учеников желающих учить татарский?
– Понимаете, тут немножко по-другому вопрос надо ставить. Путин в Йошкар-Оле летом 2017 года сказал такую фразу, которая цитировалась гигантское количество раз, – о том, что нельзя заставлять ребенка учить чужой язык. Фраза была сказана, учитывать ее надо, ее сказал глава государства. Но при этом надо понимать, что английский язык для нас тоже является чужим. Если строго следовать тому, что было сказано, и не думать над тем, что было сказано, тогда, получается, и английский нельзя заставлять учить. А мы заставляем ведь учить английский. Можно идти дальше. Может быть, не надо заставлять детей учить математику? То есть все родители знают, насколько нужна математика. Все родители знают, что ребенок должен быть не просто счастлив, но еще и готов к будущей жизни. Поэтому взрослые люди сами расставляют приоритеты. И расставляют их так, чтобы было разумно. Поэтому, мне кажется, нельзя ставить на разные полочки татарский и английский, например, или английский и математику. Необходимо в разумной мере все это делать. Поэтому, когда мы говорим о желании, мы говорим о кружках. В школе, например, около 50 кружков. И у нас есть кружки татарского языка. Есть кружки математики, биологии, химии, самые разные. Вот здесь мы спрашиваем желание детей. А есть школьная программа. И в рамках этой школьной программы есть некий минимум математики. У нас есть класс математический и нематематический. В математическом классе очень много математики. Для тех, кто это хочет. В биологическом классе – у нас девятый биологический класс – это добровольно собранные ребята, которые хотят много заниматься биологией. У них официальной биологии два или три часа в неделю. Но еще неофициальной, на которую согласны и дети, и родители, и учитель, еще около семи часов. Естественно, это идет добровольно, но обязательно, потому что об этом договорились. Так же мы договорились с татарским языком. Мы обсуждали это с детьми громадное количество раз. И с родителями. И некое минимальное количество татарского у нас внедрено в программу в обязательном порядке.
– То есть у вас татарский учат все дети, независимо от национальности?
– Да, у нас все дети учат. Это чрезвычайно важно. Мы же обсуждали это с детьми. Если были дети, а такие были, которым мамы запрещали, обычно это происходит по желанию родителей, потому что дети – они нормальные, хорошие, они добрые, и с ними всегда можно договориться. Не всегда можно договориться с родителями, потому что некоторые родители имеют жесткие позиции и договориться с ними трудно. В этом случае мы как раз и проводим многочисленные беседы. А с детьми мы просто договариваемся обо всем. И в итоге, когда обо всем договорились, у нас есть школьная программа. Из школьного компонента мы тратим несколько часов, небольшое количество, но важно, что для всех.
– И возникает такой вопрос: а что дает русскоговорящему ребенку знание татарского языка в Татарстане?
– Тут два вопроса. Во-первых, знание любых языков полезно. Поэтому у нас в школе преподается много иностранных языков. У нас есть французский, немецкий, они включены в программу, сейчас появляется второй иностранный язык в школах. Есть испанский, китайский, летом был японский, скоро он снова будет – у нас много языков внедрено в программу. Это очень важно. Говорят, сколько языков ты знаешь, столько раз ты человек. Получается, с людьми разных культур ты можешь говорить на их языке. Ты можешь читать произведения великих писателей в подлиннике. Это одно. А другое – каждый следующий язык облегчает тебе понимание предыдущего. Учить два языка – значит, каждый из них ты будешь знать лучше. Учить три языка – значит, каждый из них ты будешь знать лучше.
В Татарстане такой момент: мне кажется, что нам повезло. Это республика, где русских и татар примерно одинаково. В других республиках, где есть национальное меньшинство, это сделать намного труднее. Мы знаем, это не секрет, что где-то как-то трудно сделать так, чтобы бесконфликтно это шло. А мы уже пять веков живем вместе, и все межнациональные проблемы, которые есть у нас в республике, они привносятся извне откуда-то. Есть экстремисты, их мало, но они есть. Но внутри у нас все хорошо. У нас в каждом подъезде все хорошо. Мы в детстве играем в одинаковые игры. Мы в детстве знаем отдельные русские и отдельно татарские слова. Мы видим вывески магазинов на двух-трех языках. Это нормально и естественно. Мне хочется просто еще один пример привести, что учить языки можно очень по-разному. Вот наша модель, она даже не единственная. Я одиннадцать лет жил в Финляндии. Там два государственных языка – финский и шведский. Шведов всего 6 процентов. Почему я об этом говорю – потому что у нас русских и татар примерно одинаково, нам легче осуществить любую хорошую модель. Какая модель у них? У них есть финские школы и шведские. Если в финской школе ребенок учит в первом и втором классе финский язык, в третьем выбирает еще один язык и учит в третьем и четвертом уже два языка. В пятом выбирает еще один язык, учит уже три языка. И, наконец, в седьмом выбирает еще один и учит уже четыре языка. И в итоге может в какой-то мере говорить на всех четырех. Но один раз из этих трех он обязан выбрать шведский. А если ребенок идет в шведскую школу, то в начале они учат шведский язык два года, потом добавляют еще один, еще один, еще один, но один раз обязательно финский. И в итоге вся страна говорит на двух языках, во-первых, а во-вторых, все знают много языков.
Второй момент, очень красивый. Все вы знаете, за рубежом очень много фильмов, мультфильмов. У нас хорошие фильмы, мультфильмы переводятся, дублируются. В Финляндии и многих странах Европы сделано не так. У них есть субтитры. То есть хороший английский мультфильм – вот он появился, его переводить стоит очень дорого. А сделать субтитры очень дешево. В итоге дети английский знают с 4 – 5-го класса.
Во многих зарубежных странах тебе любой ребенок может отвечать по-английски. У нас этого нет. И, мне кажется, очень важно, чтобы, сохраняя все хорошее, нашу культуру, у нас прекрасно, две культуры уживаются вместе и взаимообогащают друг друга. Ну и брать хорошее из-за рубежа.
Языки – это то, что во всем мире считается чрезвычайно важным. Если в России всегда считалось чрезвычайно важным, например, из предметов – математика, из человеческих качеств – мастерство. Вы знаете, у нас не очень любят богатых людей, но очень уважают мастеров. Мне кажется, что очень важно, что мы сохраняем важные наши принципы, параметры, культуру и приобретаем что-нибудь хорошее за рубежом.
– Чем отличается метод преподавания языков в Татарстане от того, что применяется в Финляндии?
– У нас очень долго не понимали коммуникативных методик. В 2016 году впервые министр образования, тогда был Энгель Навапович Фаттахов, он впервые с трибуны сказал, что необходимо использовать коммуникативные методики. Это, попросту говоря, разговорные методики. Это когда я – русский, рядом – татарин, и мы легко можем чуть-чуть поговорить и по-русски, и по-татарски. И это чрезвычайно важно, потому что ребенку надо играть, а не читать книжки. Много методик, которые считают, что математику ребенку вообще надо с 10 – 12 лет учить, это когда ребенок немножко понимает, что такое абстрактное мышление, что такое а, b, x и так далее. Когда маленькому ребенку дают учебник и говорят ему выучить десять слов к следующему уроку, это насилие над ребенком. Вы знаете, очень важная вещь – если ребенку давать любимый предмет больше, чем полагается, он с удовольствием будет это делать. А если нелюбимый больше, чем полагается, – появляются перегрузки. Поэтому необходимо использовать то, что в сердце, что в душе. Говорить и петь любит любой ребенок. Играть в игры любит любой ребенок. И это очень важно. Поэтому в методиках прежде всего надо использовать игровые и коммуникативные. Этого раньше не было, и только теперь появляется. Я очень рад, что после этой встряски мы наконец поняли, что татарский язык надо изучать по-современному. Не просто заставлять учить пять часов в неделю всех. Заставлять делать нелюбимое – неправильно. Надо искать дорожку к сердцу каждого ребенка. И используя то, что татары любят татарский язык и любят татарскую культуру и они с удовольствием кому-то расскажут об этом. То есть, например, пригласить татарского певца, ученого, который на татарском языке может что-то говорить. Это чрезвычайно важно.
У меня есть друг, Наиль Абузярович Афлятунов. Я глубоко уважаю этого человека. У него очень чистый, красивый татарский язык. Он может физику вести на татарском языке, мы такое делали. Мы писали учебник на татарском. И вот он говорит такую фразу, которую я могу сказать про русский язык. Он говорит: «Во-первых, я человек, и лишь в-пятнадцатых, я татарин». Вот я то же самое скажу: «Во-первых, я человек, и лишь в-пятнадцатых, я русский». То, что я русский, для меня очень важно. У меня мама учительница русского языка и бабушка учительница русского. Но в первую очередь мы все люди. То есть в первую очередь надо использовать то, что нас объединяет. Про методики. В методиках надо использовать то, что нам приятно и радостно. Есть такая рекомендация Министерства образования, по-моему, весны этого года, чтобы на уроках рисования и физкультуры должны быть позитивные оценки, то есть тройки лучше не ставить, и это должно быть в удовольствие. Вот это должно быть про татарский язык в республике. Преподавать татарский надо всем – и русским, и татарам, так, чтобы это было в удовольствие. Этой рекомендации нет. Но она должна быть.
– Каких пособий не хватает для преподавания татарского языка коммуникативными методами? Может быть, татарских мультиков?
– Конечно. Проблем с книгами у нас нет. У татар богатая культура, есть книги, авторы. Не хватает чисто игровых и светлых вещей. Простые вещи. Можно, например, взять суперпопулярный английский мультик и поставить субтитры на татарском. И какое-то предисловие и послесловие. Дети будут с удовольствием смотреть этот мультик. И аккуратно, нежно входить в татарский язык. То есть нужны игровые вещи. Коммуникативные уже сейчас потихоньку начинаются, а игровых еще очень мало.
– Как у вас проходят уроки татарского?
– У меня есть любимая учительница татарского, Лейсан Фаритовна Гараева. У нас несколько учителей татарского, они все хорошие учителя, интересные учителя. Мой любимый учитель – Лейсан Гараева. Когда мы познакомились, она пела и танцевала. Это было много лет назад. И вот сейчас она перед детьми может танцевать, показать татарский танец. Она приходит в татарской одежде. Важно всё: важно, что она всегда улыбается, важно, что она много поет, важно, что у нее много татарской музыки, что у нее много карточек каких-то разноцветных, она с детьми играет в это. И второй пример учителей татарского – как надо вести уроки татарского. Есть такая учительница – Гузель Юнусовна Самигуллина. Мы с ней давно не виделись уже, знакомы были с ней много-много лет назад, когда я только начинал и она только начинала. Тогда я пришел в «гопницкую» 25-ю школу, было тяжело, дети мелками, резинками кидались. Была молодая девушка, мы с ней познакомились. А когда я сюда приехал в 2011 году, я ее нашел. И отдал свою дочь, она была в 3 классе тогда, к ней, чтобы она учила татарский. Школа, в которой она преподавала, была рядом. Через несколько лет Гузель Юнусовна стала заслуженным учителем Татарстана. Она влюбила мою дочку в татарский язык.
Есть много методов влюбить человека в свой предмет. У нас много говорят о передаче знаний. Это неправильно. Знания важны, но это не во-первых. Во-первых – любовь к предмету. Если ученик доброжелательно и светло относится к учителю, это лучшая дорога в данный предмет. У нас есть учитель – мой заместитель и моя ученица – Анна Борисовна Маргулис. Она влюбила детей в биологию. И вот так в любом предмете бывает. То есть если человек любит свой предмет, он может передать любовь, а знания сами собой приходят. Потому что ребенок сам способен воспринимать очень много. Как трава пробивается сквозь асфальт. Она же мягкая, а асфальт пробивает. Потому что она живая. Поэтому любовь татар к татарскому, любовь русских к русскому надо использовать, это естественно передается, не насильственно, через выучивание и зазубривание, а через любовь.
– А как вы оцениваете этот уровень любви в Татарстане и как вы видите ситуацию в целом?
– Я считаю, что нам просто повезло, нам редкостно повезло, потому что, к сожалению, во многих местах языки умирают. Татарский язык не умирает, татарский язык жив, но прежде всего благодаря татарской деревне, конечно. В городе, к сожалению, на татарском говорят мало. Говорят сейчас немножко больше, но мне кажется, сейчас городские власти могли бы правильнее относиться к татарскому языку. То, что татарский язык неестественен в естественном общении, это ненормально. И то, что когда приходят какие-то комиссии по татарскому языку, они ищут детей-татар, чтобы поговорить по-татарски. Это неправильно. Надо со всеми детьми говорить светло и красиво. Надо и с русскими детьми, улыбаться. Вы знаете, как поступают наши президенты? Они приезжают в гости и говорят несколько предложений на языке той страны, куда они приехали. И Путин приезжал в Татарстан, и Ельцин приезжал, и они что-то говорили по-татарски. И вот это очень важно. Очень важно, когда люди уважают и любят друг друга. У нас в Татарстане ситуация очень хорошая в этом плане. К нашему счастью, у нас деревня сохранила язык. Мы много ходим в походы. И когда мы приходим в татарские деревни, если там узнают, из какой мы школы, благодаря телевидению знают, что в школе «Солнце» сохраняют татарский язык. Нам бесплатно выносят молоко и угощают молоком. Бывает, уезжаешь очень далеко от Казани: деревня, асфальта нет, только проселочные дороги. Нас там знают и любят.
– Но деревень становится все меньше и населения в татарских деревнях тоже, в этом плане какие у вас прогнозы насчет будущего татарского языка?
– Мне верится, что татарский язык будет жить очень долго. То есть столько, сколько будет жить русский, английский. Я не знаю, что будет через тысячу лет, может, вообще один язык будет единый какой-нибудь. Но на самом деле почему еще важно сохранить татарский язык, почему это важно и на десятилетия вперед – потому что через пятьдесят лет, через восемьдесят лет у русского языка может возникнуть такая же проблема. Когда заполонит нас английский язык.
В Финляндии есть специальный институт, который придумывает соответствующие финские слова, когда появляется иностранное слово, внедренное в язык. Вы, наверное, помните, что раньше, когда мы говорили про компьютеры, мы говорили ЭВМ. Слово такое было. Сейчас это слово почти не употребляется. Это русское слово – «электронная вычислительная машина». Это русское слово было заменено английским словом «компьютер». И это нормально, что пришло слово «компьютер». Но неправильно, что у нас в России никто не задумывался, что необходимо придумать адекватное русское слово. В финском языке, как только появились компьютеры, сели и подумали, и придумали слово tietokone – «знаниевая машина». Короткое слово. Надо думать, какое слово необходимо, чтобы ученые над этим думали. Очень важно, на будущее, чтобы и русский язык был чистым, чтобы татарский язык был чистым.
Когда татары говорят между собой, там одно слово из десяти будет русское. В этом, в принципе, ничего плохого нет, но вообще – режет слух. Лучше, когда татарская речь, она чистая татарская. Еще лучше, когда человек может говорить и по-татарски, и по-русски, и по-английски. Но все три раза чисто. На чистом татарском, чистом русском и чистом английском. Очень важно, чтобы мы все думали, чтобы языки были чистыми. Чтобы были аналоги русских слов, приходящих в татарский.
У нас и в русском языке много заимствований, это тоже не совсем правильно. Об этом надо думать. Тогда будет все хорошо. И я верю, что оно так будет. К счастью, татары, они, как бы это сказать, мирная нация. К нашему счастью, мы пять веков живем вместе, и кроме отдельных периодов, инспирированных снаружи, мы живем мирно и хорошо. Существуют семьи, где мама русская, а папа татарин. И это все возможно. Важно, чтобы при этом мы всегда помнили: очень важно любить татарский язык. Любить русский язык. Не знать, не заставлять, а любить.
– Вы сказали, что у новых слов должны быть аналоги. А как их ввести в употребление? У слова «компьютер» в татарском языке есть аналог – это «санак». Мы знаем, что есть такое слово, но в разговорной речи не используем.
– Снова приведу пример Финляндии. У них есть два языка – простонародный, разговорный, и письменный. Дикторы на телевидении говорят только на письменном языке. А для народного языка есть особые правила, учебники. Надо просто разделять эти вещи. И надо, чтобы дикторы на телевидении использовали это слово «санак». Может быть, картину повесили, о чем идет речь. Показали на компьютер и при этом произнесли это слово. Все остальное не надо, а вот это надо сделать так. Надо, чтобы специально люди думали, как внедрять популярные слова и выражения в речь людей. Если в учебнике татарского языка с первого класса будет написано и «санак», и «компьютер», и будут рисунки, ребенок это запомнит. Ребенок – это такое создание, которое в детстве очень быстро развивается. Если это начать с детского садика и со школы, то это легко получится. Важно, чтобы в детском садике был нарисован компьютер и два слова было написано. Можно и на трех языках. Главное, не заставлять ребенка, а чтобы он запоминал это сам.
– В области информационных технологий все программы на английском, их и на русский не легко перевести, а на татарский тем более. Как можно решить эту проблему?
– А ее не нужно решать. Проблема, которая решается трудно, – пусть она будет. Есть то, что решается легко. Есть народные обычаи, народные песни, красивые татарские произведения. Надо, чтобы татарскую сказку «Шурале» любой русский ребенок легко прочитал на татарском. И компьютерные технологии – там и на русский ничего переводить не надо. Другое дело, что надо постепенно сделать так, чтобы была татарская клавиатура, русская, английская, и постепенно, с годами, десятилетиями, все эти проблемы решаются. А в момент информационного бума пусть дети лучше учат английский. Это нормально. Если появляется идущее снаружи что-то такое чужеродное, надо, чтобы усиливалась вот эта народная родная струя. Надо, чтобы это не противоречило друг другу, а помогало друг другу. Я считаю, что то, что дети смотрят мультфильмы на английском, это помогает им учить английский язык. То, что дети начинают программировать, используя телефоны с раннего детства, это тоже помогает им учить английский язык. И это тоже очень хорошо. Повторяю, когда дети учат английский с пяти лет, они и русский знают лучше. Поэтому надо добавлять все эти языки так, как это естественно идет. Я еще раз повторю – надо сделать так, чтобы не заставлять, а делать это с любовью. Если делать с любовью и не заставлять, все получится естественно.
Нет комментариев-