"Шәһәрчеләр" – специальный проект информационного агентства «Татар-информ» о татарской творческой молодежи нового поколения. Они – создатели новой татарской культуры в XXI веке. Те, кто по-новому видит место татарского народа в условиях глобализации, в городской среде.
Нурбек Батулла – сын народного писателя Татарстана Рабита Батуллы, лауреат национальной театральной премии «Золотая маска», танцовщик, хореограф. Родился и живет в Казани. Женат. С супругой Аленой воспитывают двух сыновей.
Главное правило проекта, которое определила редакция ИА «Татар-информ»: герои ведут нас в любимые и дорогие для себя места Казани.
Местом для встречи с Нурбеком Батуллой была выбрана площадь Свободы.
Площадь Свободы - площадь в историческом центре Казани. До 1924 года она называлась Театральной площадью, так как до начала ХХ века здесь располагался первый в городе публичный театр. В годы советской власти площадь Свободы использовалась для проведения демонстраций, а в 90-х годах здесь выступали сторонники суверенитета Татарстана. По разные стороны площади Свободы расположились Кабинет министров Республики Татарстан, Татарский государственный академический театр оперы и балета имени Мусы Джалиля, Казанская ратуша, Казанская государственная консерватория имени Назиба Жиганова и Большой концертный зал имени Салиха Сайдашева, Министерство культуры Республики Татарстан, здание Всемирного конгресса татар, Казанский национальный научно-исследовательский университет им. Туполева. На площади стоит памятник Ленину.
- Я родился в 1988 году. Площадь Свободы связана с моими самыми ранними воспоминаниями – еще совсем маленьким я много раз бывал здесь, в те годы, когда тут шли многолюдные митинги в защиту суверенитета Татарстана. Люди собирались на самой площади, и у памятника Тукаю рядом с оперным театром, и у Национально-культурного центра «Казань». У меня есть также фотографии, как я танцую на площади перед театром Камала. Мне тогда, наверное, было года три или четыре. Как шумел майдан, хоть и смутно, но помню. Эти события на меня оказали очень сильное воздействие.
- Значит, можно сказать, что эти события повлияли на формирование нынешнего Нурбека, которого мы знаем?
- Да, я считаю, что влияние было очень большое. Это, наверное, и объяснить до конца невозможно. По моим ощущениям, у родившейся в 1988-м, 90-х годах молодежи есть вот этот дух свободы.
Об интеллигенции и таланте
- Нурбек, что ты думаешь о нынешней национальной интеллигенции и чувствуешь ли ты себя одним из ее представителей?
- Интеллигенция – это очень ответственное слово. Во-вторых, насколько я знаю, это слово употребляется только в России. В Европе, например, в Италии, Франции, насколько я знаю, такого понятия нет. В словаре, кажется, это слово определяется примерно так: интеллигенцией считается человек, у которого три поколения получили высшее образование, то есть дед, отец и он сам. В советские время считалось так. По этому определению я тоже могу быть включен в ряды интеллигенции. А когда я учился в Петербурге, наш преподаватель по русской литературе и истории говорил: «Интеллигенция – это человек, ратующий за свой народ».
- С этой точки зрения?
- С этой… мне хочется оставаться перед вами искренним, поэтому сказать трудно. Было бы красиво, если скажу: «Да, я день и ночь думаю о народе и болею за него». Но это было бы неправдой.
- Нурбек, мы знаем, что ты танцуешь, ты мастер художественного слова. А есть у тебя еще не известные нам таланты? Может быть, ты пишешь книгу, рисуешь?
- Талант – это Моцарт, Тукай и другие. В моем случае говорить «талант» - это очень громко. Я считаю, что самый великий талант – это способность работать, трудиться. А неизвестных вам способностей у меня, наверное, нет. У нас в роду Батулла характер такой – все, что имеем, мы показываем, не скрываем. Если появится что-то – вы узнаете об этом.
"Сейчас, может быть, играть величие выглядит смешно"
- У танцовщика спрошу о танце. Мы говорим: «В башкирском танце отражается величие народа, гордость, а татары – так себе, пляшут, притоптывают». Наверняка ты задумывался на эту тему. Вот эта пляска - это наш характер?
- Здесь может быть несколько ответов. Раньше, например, лет десять назад, на этот вопрос я бы ответил категорически: «Татарский танец остался неразработанным». Все мы знаем эту историю: Файзи Гаскаров должен был разработать татарский танец, но вместо этого получился башкирский. То есть эти же эскизы костюмов, эти же движения должны были быть поданы как татарский танец. Но по каким-то историческим причинам этот танец мы знаем как башкирский, и он называется «башкирский танец». По странным историческим причинам татарский танец, который мы знаем, называется «татарский танец». Сказать правду, мне как танцовщику этот танец не совсем по душе. И танец, еще больше – костюм. Потому что на танец и поведение танцора на сцене костюм и музыка влияют очень сильно.
По словам некоторых историков, мы действительно до сих пор пользуемся эскизами, которые готовили в 40-х годах для проведения татарской декады.
Они уже вошли в обиход, сейчас никому не докажешь, что «они не наши». Это – одно мнение. Второе мнение: это притопывание тоже можно было бы поднять на очень высокий уровень. Характерные башкирскому, кавказскому танцу гордость, величие, широкие руки, широкие позы, движения, олицетворяющие горы, полет орла – такое тоже может быть. И притопывая, можно делать очень красивые движения. К примеру, в очень популярных в двадцатые годы афроамериканских танцах величественных поз нет. Но у этих танцев есть своя эстетика, свой вкус. Танец, ограниченный притопыванием в силу исторических причин, тоже, возможно, мог бы подняться до больших высот. Если посмотрим танец сибирских татар, их танец близок к степу. У них величественных поз нет. Возможно, это и не надо, может быть, в нынешнем положении играть эту величественность – это будет выглядеть смешно.
- Нам и дальше так танцевать?
- Здесь несколько путей. Я сейчас повторю мнение умных людей. Одно теоретическое направление – ансамбль песни и танца мог бы превратиться в «Университет танца»: там могут быть факультет танца крымских татар, астраханских, сибирских и других. И общий факультет татарского танца с использованием движений из танцев всех этих этнических групп татар. Это, конечно, фантазия. Но и такой путь есть, если захотим искусственным образом развивать танец.
Хоть как развивай – все равно это искусственно. Мне башкирские танцовщики говорили: «В башкирских деревнях башкирский танец никто так не танцует». И в русских деревнях русские танцы, как в ансамбле Моисеева, не танцуют. И татарский танец в татарской деревне никто не танцует так, как в ансамбле песни и танца. Или второй путь – копать еще глубже, до самых древних времен. Но этот танец никто не воспримет как татарский, будут смеяться и говорить, что мы сумасшедшие. Но это тоже интересный путь. Есть примеры, когда шли этим путем. Например, то, что мы называем современным танцем, обращается к очень древним движениям – на физиологию, анатомию человека. Мне кажется, есть третий путь, которые объединяет это все. Мы это по-своему называем "неофолк". За границей фольклор так красиво, по-современному делают. Это только у нас от слова "фольклор" пахнет нафталином, а перед глазами встает какое-то малоинтересное для людей искусство. Как я понял, и на фестивале Альфии Авзаловой будет номинация танца с применением обновленного фольклора. Меня туда позвали членом жюри.
- Нурбек, ты выбрал современный танец – почему?
- Я не выбирал современный танец. Я выбирал между народными танцами и балетом. Но когда уехал в Петербург учиться на хореографа, в голове все прояснилось, и я увидел, что классическое искусство мертво.
По моему мнению, сегодня и народные танцы – это мертвое музейное искусство.
Здесь нет возможности выбора. Если душа твоя требует живого искусства – только современные танцы. По правде говоря, и народные танцы могут быть современными. Потому что они ведь тоже где-то 60 лет назад были современными. Народ танцевал не так, эти танцы вот таким образом приукрашены и приведены в привлекательный вид умением Гая Тагирова (артист балета, этнограф, хореограф. – Ред.). Это искусственное явление.
«В человеке должна быть прививка гордости за свою культуру»
- Насколько знакома тебе деревня? Мы говорим, деревенская и городская культура. Вопрос связан с этим.
- Мой папа тоже деревенский человек. В детстве я лето проводил в деревне мамы – в селе Шикши Сабинского района, в то время деревня процветала. Наш сад в деревне Чирши в 40 км от Казани. Мы его купили где-то лет двадцать назад. За эти двадцать лет деревня на глазах угасает. Раньше мы с мальчишками играли, шли купаться на пруд. А сейчас и детишек, играющих, как мы тогда, не осталось. Ситуация очень сильно изменилась.
Сейчас, наверное, деревенской культуры просто не существует.
Что получилось перенести – перешло, а остальное потерялось.
- Дальше может быть только татарская городская культура?
- Думаю, так.
- Ты думал о том, что татарская деревня в будущем перестанет давать татарязычных татар? Это страшно?
- Это не страшно. Я как выросший в городе человек здесь не вижу причины бояться. Потому что вокруг меня большинство городских детей, во-первых. Во-вторых, в деревне говорят: дети поступают в город учиться и уже на первых каникулах возвращаются русскоговорящими. Что это значит? Это значит, что им не дана прививка гордости за свою культуру. Поэтому я считаю, что вся надежда на город. Конечно, и в городе люди бывают разные. Но первый шаг к духовному здоровью – знать, кто ты есть на самом деле: и положительные стороны, и отрицательные. У нас есть отрицательные стороны, но мы их боимся выпускать, показывать. Если в спектаклях, литературе проявляется отрицательная сторона, то на этого автора обижаемся.
Если мы хотим быть живой нацией, то мы должны и знать недостатки, и испытывать гордость.
- В тебе эта прививка есть – в чем она отражается?
- Да, я считаю, что мне некоторая прививка сделана. То, что мне придает силы, – героизм нашего народа в Великой Отечественной войне, Муса Джалиль и многие другие герои. Если возьмем более ранний срок, дореволюционный период мы считаем ренессансом. Джадидизм, Тукай, его современники, Шаихзаде Бабич… А если перейдем в еще более древний период – Золотая Орда, Казанское ханство…
- Это все тебе дал папа - Рабит ага Батулла. Но ведь не у всех такой папа. Откуда остальные должны брать эту прививку?
- Придется самостоятельно. Я не думаю, что такую прививку дает школа, как ни жаль. Один из наших островов – это театр. Эту прививку можно получить в театре. В кино у нас еще нет фильма, который может послужить такой прививкой. У крымских татар, я считаю, есть: когда смотришь фильм «Хайтарма», он дает энергию, желание дальше развиваться, расти. У нас должно быть искусство, способное показать и недостатки, и достойные гордости вещи. Слово «должен» - это тоже один из наших недостатков. Мы никому ничего не должны. И нам не должны. А мы все еще на что-то надеемся.
- А что, мы даже от нашей республики не должны чего-то ждать? У нас ведь есть национальная республика. Разве мы не можем думать, что она должна что-то делать для сохранения нации?
- Это не работает. Думать формулировкой «должен» нам невыгодно. Может быть, это помогает – я не знаю. Я не уверен. Я эту структуру не знаю, с этими людьми за столом чай не пил, шашлыков не ел, вместе в баню не ходил. Как там все – это для меня большая тайна. Может быть, они и хотят помогать, но не могут. А может быть, они от нас ждут помощи. Мне не хочется обвинять республику. Никого винить не надо. Потому что мы свидетели больших исторических процессов. И я не думаю, что там виноваты какие-то отдельные люди.
- Ты, например, при более существенной поддержке мог бы работать больше?
- Я уже настроил свое сознание по-другому. Если судить исходя из этого сознания, то нет, не нужно. Ну, допустим, дали мне сколько-то миллионов. Что мне с ними делать? «Алиф» не возник из миллионов, и это все знают. Может быть, сейчас я неправ. Может быть, сужу неправильно. Я себя так настроил. Я не имею широких взглядов в этом случае. Мне еще надо дальше продолжить свой путь. Если смотреть шире, возможно, и надо. Мне кажется, в театрах ситуация должна измениться. Потому что нельзя надеяться только на один Камаловский театр. Если подобных театров будет несколько, то они могли бы развиваться, соревнуясь друг с другом.
- Театры у нас есть. А вот что касается качества… тут что-то можно сделать?
- Для этого, я думаю, нужны придерживающиеся современных взглядов инициативные менеджеры. Думаю, и в других областях ситуация похожая. Потому что в наше быстро меняющееся время театральный мир тоже очень быстро меняется. Нужен человек, готовый к этим изменениям. Потому что работавшая в прошлом году схема в этом году может и не работать. Спектакль, который в прошлом году зритель принял хорошо, в этом году уже и не примет.
- Значит, ты считаешь, что большое место в сохранении нации отводится театру?
- Вообще, думаю, роль искусства большая. Понимают это наши чиновники или нет. Кто-то, наверное, понимает, а кто-то нет. Искусство – это же жемчужина нашей нации. Мы все мечтаем, чтобы Татарстан был передовой, продвинутой республикой. Хотим ее показать привлекательным местом и для бизнесменов, и для IT-направлений. Значит, и искусство должно быть таким. Если представим себе айтишников, они все продвинутая молодежь. Им, к сожалению, не интересен ансамбль песни и танца, или другое отсталое искусство. Если даже интересно, так просто как экзотика на один раз посмотреть. Должна быть новизна. Должно быть искусство, представляющее нас идущим вперед живым регионом. Бизнес и искусство взаимосвязаны.
- Кто для тебя величайший представитель татар?
- Я, например, не могу остаться равнодушным, когда вспоминают Гази Загитова. Хотя о нем никто и не говорит. Он не рассказывал о своем героизме, был человеком скромным. В нашем народе таких много. Это настоящие люди. Не татары, не русские, они настоящие люди. О них и кино не снимают, а наверное, надо. Потому что это тоже входит в число прививок.
Нет комментариев-