Планы у Ягафарова на этот раз грандиозные: вывести региональную ленту в национальный прокат, причем не только в госкинотеатрах, но и у крупнейших российских частных прокатчиков. На это, по предварительным подсчетам, «Байгалу» нужно еще порядка 10 млн рублей. О том, как глава «Татаркино» Миляуша Айтуганова получила главную роль в главном фильме Ильдара Ягафарова, откуда возьмутся и на что будут потрачены недостающие 10 млн, в беседе с ИА «Татар-информ» рассказал сам режиссер.
– Автор сценария «Байгала» – Мансур Гилязов. О нем часто говорят, как о человеке полном идей, но, к сожалению, дилетанте. Почему вы обратили внимание на его сценарий, он писался Гилязовым под ваш заказ или вы его выбрали? Как началась совместная работа?
Так сразу говорить о том, что кто-то говорил, что Манусур Гилязов – дилетант, это неверно. Я его, конечно же, хочу его защитить. Я считаю, что он один из самых сильных кинодраматургов, сценарист, с которым я давно работаю, с которым в принципе начинал свою творческую деятельность с фильма «Куктау». Мансур Гилязов – человек из выдающийся семьи, сын Аяза Гилязова. Для меня он большая опора, честь – работать с ним.
Как мы начинали работать? Мансур Аязович прислал мне синопсис, который мне очень понравился. Это был март-месяц 2016 года. С этого все начиналось. Мы не думали, что это может превратиться в какой-то большой сценарий, потому что сложно вообще пробивать полнометражный фильм. Но так случилось. У каждой работы есть своя судьба. Судьба к этой работе была благосклонна. Мы получили субсидию в два миллиона от Министерства культуры Татарстана и были полны идей и надежд, что все-таки снимем этот сценарий.
– Как сильно изменился сценарий, насколько он отличается от первоначального текста Гилязова. Поговаривают, что он переписан практически полностью?
Он отличается, но отличается не так сильно. Думаю, процентов 20-30, не больше. Во-первых, мы всегда были с Мансуром Гилязовым плотно в работе. Изначально в сценарии была другая идея, я попросил ее поменять на что-то более современное. Поскольку я много работал с национальной темой, мне показалось, что нам нужны перемены. Я не буду рассказывать о сюжете, но на самом деле, это очень важно. Вообще любой сценарий, который приходит на съемочную площадку, видоизменяется, он видоизменяется из-за актера, иногда из-за погоды, из-за невозможности снять, наоборот, из-за возможности снять или просто потому, что появилась какая-то идея. Мы всегда согласовывали сценарий с Мансуром Аязовичем и видоизменяли его вместе.
– Исполнитель главной роли в «Байгале» Ренат Галимов – имя мало кому известное, где вы его нашли и почему решили с ним сотрудничать?
Этот вопрос мне очень приятен, потому что, когда говорят о нашей картине, никогда не говорят о главном герое. А Ренат Галимов – это практически самый главный герой нашей картины, это актер, который в принципе мало где снимался. В основном его можно увидеть в студенческих картинах, он преподавал в институте культуры актерское мастерство, и я давно за ним наблюдал. Конечно, было нелегко выбирать, были и другие кандидатуры. Я не буду называть фамилии, пиарить сейчас кого-либо, но выбрав Рената Галимова, я ничуть не ошибся. Я благодарен судьбе, что он у нас играет главную роль.
Когда люди будут смотреть картинку, они со мной согласятся, потому что только он мог сыграть эту роль. Мне нужно было неузнаваемое лицо, актер. Потому что в кино иногда важно, чтобы зритель был отстранен от театра. Мы с этой задачей справились.
– Вы говорите, что только он мог сыграть эту роль. Какие качества вы в нем увидели?
Абсолютную естественность, абсолютную естественность в кадре. Это человек, который может сыграть все – и плач, и слезы. Может сыграть радость, абсолютно не скрывая и не наигрывая эти чувства. Еще очень важна внутренняя совместимость режиссера и актера. У нас это было и есть. Конечно, Ренат очень не простой человек, своеобразный. Он любит поспорить, он любит высказать свое мнение, но это очень важно. Когда это происходит, значит, люди не равнодушны, они переживают за процесс.
– Роль главной героини также принадлежит отнюдь не профессиональной актрисе – Миляуше Айтугановой, почему выбор пал на нее?
Тут надо начать с самого начала: когда мы получили субсидию от Союза кинематографистов Татарстана, мы начали готовиться к съемкам. Мы с Мансуром Аязовичем были уверены, что нам нужен сильный партнер, помощник, который бы нам помог в дальнейшем работать над картиной. Позвонили Миляуше и договорились с ней. Она была несколько удивлена, но, мне кажется, мы все были рады, что она согласилась работать над картиной. В принципе, это очень сильно усилило наш экономический потенциал: Миляуша как продюсер привлекла средства на нашу картинку. А потом, когда мы искали героиню на роль супруги нашего главного героя, у нас не было совпадений по возрастным характеристикам и по характеристикам главной героини. Я не мог найти подходящую актрису в театре. А Миляушу я знал, видел, она была доступна.
Нужно честно признаться, на съемочной площадке мы с Миляушой спорили частенько. Мне важно было, чтобы моя героиня, мой персонаж был очень жестким. Это человек бескомпромиссный, человек, который может, так скажем, надавить, и при этом у этого человека должно быть два диапазона. Ностальгия, любовь, воспоминания и жесткость. когда я проводил кастинг, я все-таки в Миляуше эти качества видел. В жизни она не такая, но на съемочной площадке она смогла это сделать, и она это сделала. За это ей огромное спасибо. Она в этой роли, мне кажется, очень органична. Не буду скрывать, для меня очень важно было продумать какие-то пиар-ходы. Миляуша – человек известный в нашей республике, это привлекает внимание к картине. Ничего плохого в этом нет. И это нужно обязательно делать, когда снимаешь картину.
– Насколько я понимаю, с Владимиром Вдовиченковым, звездным исполнителем роли следователя, вас связывает давняя дружба, и он давно обещал сняться у вас. Почему, наконец, решился с «Байгалом»?
Мы действительно с Володей давно знакомы, это не секрет. Я со многими актерами знаком, конечно же, потому что я учился во ВГИКе: мы на одном курсе варились, вместе жили, когда еще никто не был известным. Мы были обычными студентами. Конечно, в шуточной форме все друг другу обещали, что кто-то у кого-то снимется, кто-то кого-то снимет, кто-то станет известным. Были другие времена, это начало 90-х годов. Никто и не надеялся, что что-то грандиозное получится. Что касается Володи Вдовиченкова, на сегодняшний момент это ведущий российский актер, заслуженный артист России, который снимается в топовых фильмах. Появление его в любом проекте привлекает внимание зрителей.
Володя абсолютно не изменился как человек, он с пониманием относится к тем вещам и обстоятельствам, которые в творчестве ему предлагаются. Я ему позвонил, сказал: «Володя, вот есть у меня национальный проект, как ты думаешь». Он фактически отреагировал мгновенно, я получил профессиональный ответ: «Мне нужен сценарий». Мы ему выслали сценарий, через два дня раздался звонок: «Мне нужно посмотреть, какие у меня есть временные рамки, чтобы я мог приехать». И у нас опять-таки, что касается судьбы, все срослось. Володя приехал, Володя отснялся, ему хватило ровно столько времени, сколько нужно было. Не было никакой суеты, команда была очень хорошо подготовлена и все остались довольны: и Володя Вдовиченков, и съемочная группа.
– У Вдовиченкова эпизодическая роль?
У него не эпизодическая роль. Мы все-таки постарались за два дня снять так, что фактически у него одна из главных ролей, ключевая роль. Больше я ничего сказать не могу, потому что привлекать внимание зрителя, рассказывая сюжет, это неблагодарная вещь. Некоторые молодые кинематографисты страдают этим, хотя я думаю, что это неправильно. Мы должны сохранить интригу.
– Читала я в каком-то из ваших интервью, что вы уже приоткрывали этот занавес и рассказывали о сюжете…
Многие говорят, что наша картина о несчастном человеке, который ничего не добился: и сына не смог спасти, и еще много чего не смог. Это не правда.
Эта картина о надежде, о преданности и о любви. Вот, что самое первое. Весь итальянский неореализм был на этом построен: когда маленький человек хочет добиться, достичь чего-то. Возможно, у него это не получалось, но наш герой обладает искренностью и желанием. Зритель это увидит. Вот это самый главный месседж в нашей картине.
У меня частенько появляется тема отца и сына, будет она и в «Байгале». Перипетии случаев и судеб наталкивают меня на такой сюжет. Но здесь не будет конфликта, в фильме мы покажем отношения.
– «Байгал» – драма или все-таки детектив, или, возможно, исходя из названия, и вовсе фантастика?
Я думаю, что это драма. Фантастических вещей там нет. Говоря о странном для многих названии, Мансур Аязович в мифологии татарской нашел эту мифологическую рыбу, которая приносила счастье. Фактически Байгал – это белуга. Она попадалась и рыбакам, бурлакам. По преданиям, если ты ее увидел, то будет тебе счастье. В нашем фильме байгал – фактически, это рука бога. Это существо, которое появляется в самые исключительные моменты, когда человеку плохо и ему нужно помочь. В картине звучит мысль о том, что мы все чего-то хотим добиться, но от судьбы не уйдешь. Эта рыба играет какое-то сакральное значение.
– То есть зрители увидят это мифическое существо?
Увидят. Над этим надо работать. Это настолько мифическое существо, что его надо сделать очень хорошо и над этим сейчас работа идет в Москве. В крупной продакшн студии. Это будет качественная анимация, компьютерная графика.
– В одном из интервью вы говорили о том, что, как бы ни старались снять ненациональное кино, у вас это не выйдет, да и желания уходить от национальной тематики не возникает. В чем национальные черты «Байгала», ведь история вполне себе современная?
Я рассчитываю снять, наконец, самую национальную картину в моей творческой судьбе. Я попытаюсь объяснить: все картины, которые я снимал, были рассчитаны на внутреннее потребление. Сейчас, как мне кажется, нужно создать настоящую татарскую, татарстанскую национальную картину на российский прокат. Есть специфика. У нас в стране огромное количество городов-миллионников, где живут татары. Мы рассчитываем, что эта картина может попасть в прокат в Екатеринбурге, в Новосибирске, в Пензе, в Перми, в Сургуте и в Астрахани, возможно в среднеазиатских республиках, Турции.
Конечно, я рассчитываю и на других людей, которые просто захотят посмотреть картину, таких, мне кажется, будет не мало, и хотелось бы рассчитывать на это. Это основная задача проката картины.
Может быть, я беру на себя слишком много, но нам пора снимать настоящие профессиональные картины. Они стоят денег, они стоят больших усилий, нам псевдокино снимать нужно потихонечку прекращать. Но и так скажем, наши продюсеры, наши инвесторы, должны тоже это понимать. Поэтому мы, прилагая большие усилия, стараемся добиться того, чтобы показать качество.
– Уже есть договоренности с каким-то прокатчиками о дальнейшей судьбе фильма?
Мы ведем предварительные переговоры на эту тему. Мы сейчас не можем раскрывать все карты, потому что можно просто сглазить. На сегодня как у председателя Союза кинематографистов Татарстана у меня есть карт-бланш на работу со всеми регионами России. В каждом регионе есть свой председатель союза, есть свой Дом кино, и, возможно, сетевым способом мы будем показывать картину в государственных кинотеатрах. Честно говоря, мы с частными прокатчиками пока не говорили. Для частного прокатчика нужен готовый проект. Говорить с ними на уровне тизера бесполезно и глупо. Нужна работа, нужно довести ее до ума, привести, показать и заключать с ними договоры. Фактически нужен готовый продукт.
– Вам кажется реальным пустить фильм в крупнейшие частные сети кинотеатров?
Мне кажется, это абсолютно реально. Я уже разговаривал с некоторыми прокатчиками, и вот эта идея может зайти. Мы пока знаете, находимся в таком состоянии, когда нам нужно все-таки еще помочь. Мы хотим выйти на серьезный продакшн, сделать коррекцию, компьютерную графику и перезапись. Все в Москве в компании «Ситилаб», для того, чтобы мы наконец-то вышли на уровень. Когда к нам в Казань приходят московские кинокомпании, они просят, например, порядка 70-100 миллионов рублей. И они как бы очень внятно объясняют, почему столько просят. Потому, что это стоит дорого.
Мы же частенько соглашаемся на проекты за 2-2,5 миллиона, делаем на коленке все. Потом приходят зрители и говорят: «Что-то не так, сюжет нормальный, а вот лоска, качества кинематографического нет». И вот до этого нам в Татарстане надо обязательно дойти. В этой картине мы обязательно дойдем, и у нас очень большая поддержка со стороны Министерства культуры Татарстана, мы сейчас работаем над этим вопросом. И по дальнейшему финансированию, я думаю, вопрос решится. Потому что есть понимание в Правительстве республики и Министерстве культуры.
– Не слишком ли узкая целевая аудитория у татарского кино для российского проката?
Девять миллионов татар живет в России на сегодняшний день. Из них есть татары, которые, по сути, второе третье поколение, но у которых внутри сидит ощущение – он тоже татарин. Есть огромное количество татар, которые не понимают татарского языка, это тоже наша аудитория. То, что происходит в Москве на наших показах, – это надо видеть. Там битком залы, люди не понимают татарского, смотрят субтитры, душой чувствуют, что они имеют принадлежность к этой нации, и это просто поражает. Нельзя пессимистически относиться к этой идее. Обязательно нужно ее развивать.
Я всегда одну очень простую фразу говорю – кино должно быть просто хорошим. Кино бывает или хорошее, или плохое. Не просто так мы позвали Володю Вдовиченкова, не просто так. Потому что он шикарный актер, на которого пойдут люди, которого просто любят как актера. И это, конечно, рассчитано на то, что обычные люди, пойдут на эту картину.
– Если мы заговорили о национальном, хотелось бы обсудить вопрос языка – русский или татарский? Вы и сами говорили: герои фильма, говорящие на татарском у здания сельской библиотеки, вполне органичны, в то время как представить подобную сцену в городе – маловероятно, неправдоподобно. Как решали вопрос с языком?
Я чувствую, что я татарин. Я сын Рашида Ягафарова, многие татары знают, что это был человек, целиком преданный татарскому народу, всем сердцем преданный. В свое время был председателем татарского общественного центра. Я абсолютно предан татарам, я в душе просто очень сильно наполнен татарской культурой. Как только ты чуть-чуть не общаешься на своем родном языке или не слышишь его, начинается какая-то тревога. Поэтому мне очень комфортно работать в Казани. То, что касается языка в картине, вы наверное, правы, и я прав в том, что это говорил.
Когда мы наигранно заставляем говорить водителя троллейбуса или водителя такси на татарском языке, если он не татарин, то это не естественно.
Все, что касается татарского языка, будет переводиться на субтитры, а для российского проката у нас есть договоренность с Фаридом Бикчантаевым, он будет озвучивать фильм на русский язык. Одноголосый перевод диктора.
– Раскройте гонорары своих актеров?
Они очень маленькие, почти все работают за идею пока. И поэтому мы хотели, чтобы нас тоже услышали, чтобы люди все-таки достойные получили гонорары и получили удовольствие от того, что они снялись в кино.
– Ильдар Рашитович, расскажите, пожалуйста, об операторской группе, занятой в съемках.
Когда мы только начинали, хотели пригласить моего очень хорошего товарища, это Павел Трубников, московский оператор, очень известный, продвинутый оператор-постановщик. Но у нас как-то не сложилось. Он ушел на сериал, и его можно понять. И тут у меня был такой несколько тяжелый случай, мне нужно было найти серьезного оператора, который снимает кино. Я глаз положил на Юру Данилова, нашего молодого оператора, который сейчас учится во ВГИКе на втором курсе. И я не ошибся. Настолько цельно, хорошо он работал в паре с режиссером.
Когда выбираешь человека на работу, особенно оператора, его надо выбирать как лучшего друга. Любой конфликт на съемочной площадке с оператором превращается в атомный взрыв. Дальше работать будет невозможно. Надо притираться очень долгие годы. И Юра мне дал возможность, и, наверное, я ему тоже – отработать качественно. Он, конечно, очень переживает за то, что мы выложили в сеть тизер без коррекции. Сейчас это действительно выглядит именно так, без коррекции. Потому что нам нужно финансирование на коррекцию. И мы хотим это показать.
Не хочется опять делать коррекцию на бытовом компьютере. И опять некоторое количество людей, которые в производстве кино, может быть, не понимают, скажут: «Так вот же у вас нормальная картинка, ребят. Чего вы еще хотите?» А если говорить о картинке, 20 на 8 метров экран в кинотеатре «Мир», как мы туда, извиняюсь, натянем, это изображение? Цветокоррекцию можно сделать только в очень серьезной студии, и у нас есть договоренность с цветокорректором Баженой. Это очень известный цветокорректор, который делал все картины Звягинцева. Ну, давайте дойдем уже до этой точки, до этой черты. Если мы до этой точки не доходим, грош нам цена. Зачем мы это кино снимаем? Зритель, мне кажется, тоже это увидит и поймет.
– Ваш прогноз – когда фильм сможет выйти на экраны, пока, допустим, хотя бы в Татарстане, и где может состояться премьерный показ?
Я очень надеюсь, что это произойдет осенью. Нам обязательно надо сделать национальную премьеру в Казани, к ней надо очень серьезно подготовиться. А в дальнейшем в планах, конечно же, нужно сделать серьезный национальный прокат по России, но об этом, как я уже сказал, нужно договориться с готовой картиной.
Мы изучаем залы, для меня очень важно вернуться в самый главный мой зал – это зал театра им. Г. Камала, но вернуться надо с хорошим качеством, с хорошими проекторами. Моя первая премьера фильма «Куктау» прошла там. Это был 2005 год, и я вот это ощущение счастья там, так скажем, поймал. Я бы хотел, чтобы наша съемочная группа пришла в самый национальный из всех наших театров и там показала наш фильм.
Нет комментариев-