Нино Катамадзе росла в дружной, настоящей грузинской семье, в большом сельском доме, где по вечерам закатывали шумные концерты и выпекали сочные хинкали. Сразу после школы было вокальное отделение Батумского музыкального института имени Захария Палиашвили, голос – меццо-сопрано, педагог – Мурман Махарадзе.
Но академической сцены в жизни Нино не случилось, зато случилась всенародная известность и любовь. Нестандартный, мощный, пронизывающий и одновременно обволакивающий голос Катамадзе с самого начала ее карьеры в любительских группах обезоруживал и покорял с первых минут. С 2000 года певица выступает и записывается совместно с джазовым фьюжн-ансамблем Insight, кстати, весь коллектив которого родом из Аджарии. Гитаристы Гоча Качеишвили, Уча Гугунава и ударник Давид Абуладзе не расстаются с Нино вот уже 17 лет.
Настоящий посол и самый преданный поклонник культуры своего народа, признанный мастер оригинального звучания, мультиязычная, невероятно воспитанная и естественная, вместе с тем безумно колоритная и просто неповторимая Нино Катамазде завтра, 22 октября, даст концерт в Казани. Накануне днем, только прилетев в город, артистка встретилась с ИА «Татар-информ» и рассказала, почему возит с собой из страны в страну бабушкин шарф, называет свои песни танцами, не высказывает своих политических взглядов и хочет озвучивать кино.
– Нино Кукуриевна, вы часто повторяете, что талант – это ваш дар, родом из горячей Аджарии, и в афише каждого концерта анонсируете: «Это нездешняя музыка». Вы уже 17 лет активно гастролируйте часто далеко от своей страны. Не теряется ли связь с домом, с корнями, одарившими вас?
– Что-то теряется, что-то приобретается, а что-то со временем меняет форму. Это естественно. Когда ты рождаешься вместе с морем, эта внутренняя атмосфера, шумы и волнение, заключенное в нем, никуда не уходят. И всю мою музыку они непременно сопровождают. Насколько бы и как далеко я ни уезжала, я всегда возвращаюсь домой в Грузию. А когда ты возвращаешься домой, все возвращается. Я очень часто с собой вожу и ношу какие-то вещи – шарфики или кофточки от родителей или от бабушек, что-то, что согревает на самых больших расстояниях. На гастролях обычно нет времени для капризов или смятения, все оговаривается заранее и очень четко, времени не так много, поэтому нужно быть собранной, не отвлекаться. Каждый раз меня греют мысли о доме.
– У союза Нино Катамадзе и Insight на счету шесть студийных альбомов. С 2006 года вы называйте их разными цветами – Black and White, Blue, Green – обращая собрание песен в палитру собственных состояний и настроений. Идет ли работа над следующим и какого он мог бы быть цвета?
– Могу сказать честно, я не знаю, что будет следующим. Музыка – это время, и забегать вперед может быть рискованно. Мировая музыкальная индустрия очень быстро развивается, и надо быть очень осторожным, чтобы не ошибиться, не упустить себя. До начала работы над новыми танцами нужно понять, какими мы стали за все это время. Как и во всех наших альбомах, в новых записях должна быть гармония, они должны идеально сочетаться с названиями, друг с другом, и самое главное – с нами и теми превращениями, которые происходят вокруг.
– Публика уже привыкла к смешению языков, стилей на ваших концертах, но почему вы мешаете и жанры, часто называя свои песни танцами?
– На самом деле мне приятно их так называть. Каждая наша песня у меня в голове танцует. Если бы я могла выбирать название для самой себя, я бы вообще назвалась художником. Когда мы заканчиваем работу над песней, она, как танец, начинает жить собственной жизнью и обрастать смыслами для каждого, кто пришел нас послушать, и для меня тоже, для меня – особенно. Исполняя ее в разных залах, городах, для разных людей, я вижу, как она меняется и приобретает свои, особенные, неповторимые смыслы.
– Вы известны своей страстью к проектам, выходящим за рамки чисто джазовой или этнической музыки: выступления с оркестрами, создание саундтреков к кинолентам. Есть ли еще что-то, что вам бы хотелось попробовать?
– Да, конечно есть, такие идеи всегда появляются, если только ты не стоишь на месте. На самом деле мне бы хотелось озвучивать кино. Правда, пока таких предложений не поступало. Если они будут, то мне совсем не важно, какой страны производства фильм, важен сценарий и режиссер. Я помню об этом своем желании, но пока оставляю его на будущее.
Мне предлагали преподавать в одном из учебных заведений Тбилиси, но я ни разу так и не смогла прийти туда. Я настолько с начала и до конца нахожусь в музыке, в моей гастрольной деятельности, в написании новых альбомов, всей музыкальной жизни, что я даже со своей личной жизнью не могу разобраться (личной в значении социальной. – Ред.). Я как маленький ребенок, не знающий социального мира. Пока я не готова привлекать в свою жизнь что-то еще.
– Что вас побудило в 1994 году основать Благотворительный фонд помощи инвалидам и социально незащищенным артистам и работает ли он сейчас? Почему-то в Интернете не удается найти упоминаний о его деятельности.
– Он существовал в Батуми до 1998 года, тогда были очень тяжелые времена. Это был фонд помощи людям с ограниченными возможностями здоровья. Когда туда приходили дети, девочки и мальчишки с ДЦП, они писали стихи, переводили Есенина. Это было удивительное место. Он закрылся, когда я переехала в Тбилиси, и стало сложно искать ресурсы. Я делала все, что я лично могла. Но это совсем не тема публичных обсуждений, я никогда не выставляла это напоказ. Мне кажется, что каждый человек, если выпадает возможность, делает что-то красивое и доброе. Все должны это делать.
– Кажется, в прошлом году вы говорили о том, что вам больше импонируют выступления на небольших, камерных площадках, а сам джаз больше вписывается в такие пространства. Завтра вы даете концерт едва ли не в самом большом зале Казани, что потеряют зрители?
– Нет, конечно, не потеряют, мы об этом позаботились. Каждый концерт очень индивидуален, для каждого помещения мы подбираем свой репертуар, абсолютно сочетающийся с залом. Обычно я захожу и сразу же понимаю, что бы мне хотелось исполнить в этом зале. На крупные площадки мы всегда приглашаем струнный октет, хор, литавру, выходим большим составом, чтобы объять пространство.
В казанском концерте будет несколько композиций из альбомов Yellow, Green, но мы будем много смешивать. Сложно объяснить, я попробую. Я уже говорила, что когда мы записываем альбом, мы закрываем его как книгу, и он начинает жить собственной жизнью как что-то оформленное, законченное, цельное. Каждый альбом имеет свою ауру, атмосферу, в каждом хранится кусочек прошедшего времени. На концертах мы достаем из альбомов песни, одну или несколько, и составляем нечто новое с новым импульсом, ритмом, посылом. Именно поэтому все эти годы мне не бывает скучно на концертах. Каждый раз переживания и тревога – как это пройдет, как мы будем звучать. Только на сцене я полностью свободна, полностью естественна, жива. Самое прекрасное, что к нам присоединился Давид Джапаридзе, перкуссия. Сразу же появились другие расцветки, другой драйв. И сегодня я волнуюсь, как и всегда: мне предстоит уловить, абсолютно четко понять внутреннее состояние всех мужиков на сцене и улететь.
– Нино Кукуриевна, еще в 2009 вы начали выступать здесь, были в гостях у Ольги Скепнер на «Джазе в Усадьбе Сандецкого», а зная Скепнер, наверняка она попыталась показать вам всю джазовую кухню города. Какие впечатления остались от местной джазовой тусовки и узнали ли вы джазовый город Казань?
– Извините, но нет. И это мой минус, а не минус города. Я практически всегда приезжаю на очень маленькое количество времени. Даже тем летом мы приехали в день концерта, сразу же после него улетели, никак не могли ничего увидеть. И так каждый раз. Сегодня мы только прилетели, а завтра после концерта уезжаем. Мне жаль. Я знаю, что у вас есть прекрасный оркестр народных инструментов, у вас есть фантастический органный зал, я это тоже знаю, я много чего знаю о Казани. У меня даже было такое желание – сыграть с вашим оркестром. Я же часто пою с питерским этническим оркестром. Они играют все мои композиции на балалайках, практически весь репертуар, представляйте? И это для меня очень интересно.
Мы не первый раз с Insight сюда приезжаем и чувствуем, как здесь живут. Есть местечки, в которые мы всегда заезжаем, посещая страну. И этот город – одно из таких мест, здесь чувствуются вибрация. В мире нет больше такого места, где настолько фантастически живут вместе разные культуры, вероисповедания. Это делает исключительно мудрым и глубоким ваш уголок земли.
– Волнует ли, задевает ли вас что-то, что происходит сейчас в мире: вокруг Украины, Европы, в Грузии или России?
– Конечно волнует. И первая причина, первый вызов наших гастролей – это утверждение: творчество служит только миру и добру, чем больше добрых дел мы сделаем, тем меньше мы будем думать о том, чтобы стрелять друг в друга. Сделать шаг к любви сложнее, чем победить на войне.
– Как вы считаете, певцы, актеры или писатели, будучи публичными людьми, способными повлиять на других, могут ли они использовать свое положение для влияния на общественные процессы? Может ли и должен ли творческий человек вмешиваться и пытаться изменить политику власти, народа?
– Знаете что, если каждый человек свое дело делает в своем амплуа, четко, честно и прямо, это и есть своеобразная политика. Выступления со сцены – это просто другая платформа.
– В 2012 году в интервью «Снобу» вы сказали, что будете совершенно счастливым человеком, когда придете в свой домик где-то высоко в горах и останетесь там жить. Вы и сейчас, спустя четыре года, не можете назвать себя абсолютно счастливым человеком, не имя домика в горах, или это была метафора?
– Как хорошо я сказала! (Смеется.) Счастье – это такое состояние мгновения. Настоящее счастье – это носить в себе благодарность, быть осторожным перед Богом. Благодарность человечеству, благодарность родителям за то, что дали жизнь. Неважно, за что благодарить: за домик, маленький или большой, и, может быть, даже не в горах, за то, что тебе дано прожить жизнь интересно и не впустую, за каждого данного друга, за каждый урок.
Материал подготовлен при содействии коллектива радиостанции «Миллениум». Выражаем коллегам искреннюю благодарность.
Нет комментариев-