Минтимер Шарипович, рады вас приветствовать. Спасибо огромное, что нашли время принять участие в нашей передаче и возможность поговорить на самые разные темы.
Начать я бы хотел с самой глобальной темы, о которой вы неоднократно говорили и десять, и двадцать лет назад. Что такое власть для вас? Вы у власти очень долгое время, и для вас это не пустые слова. Они наполнены всей вашей работой, всей вашей жизнью. Это первая часть вопроса. И что вы чувствовали, когда принимали решение уйти с поста Президента? Кто повлиял на это? Семья, руководство страны, сложившаяся обстановка?
— Знаете, в молодом возрасте, когда я только начинал работать, как и каждый из нас, не задумываешься над тем, что такое власть. Каждый день ты занят своей работой, делаешь свое дело. Понимание приходит, оказывается, со временем. Хорошо, что Всевышний дал определенное количество лет земной жизни, чтобы задуматься об этом.
Времена были такие, что в сельскохозяйственном институте, куда я поступил после школы, инженеров начали готовить очень поздно. При этом потребность в инженерах была огромная, в стране шла индустриализация, которая с каждым годом набирала темпы. До нас инженерами в МТС посылали выпускников КАИ и КХТИ.
В 1959 году я окончил институт, меня направили в Муслюмовский район. Я проработал сначала инженером, потом, через девять месяцев, стал главным инженером. Мне доверили эту работу, хотя до меня там 29 лет работал очень опытный человек, который был практиком, но человеком без образования. Это был известный в районе Зиннур абый. За короткий период времени я многому научился у него. Когда молодой, ты не понимаешь, как относиться к людям, просто впитываешь то, как это делают более опытные люди рядом. Я даже не подозревал, что Зиннура абый кто-то сможет сменить. Вдруг мне предлагают быть главным инженером. Это было как гром среди ясного неба. Раз сказано — так сказано, я стал руководителем.
Директором у нас работал Ильяс Искандерович Мутин. Его перевели из Тумутукской МТС. Это бывшая часть Азнакаевского района. Директора МТС — это были особые фигуры в районах, потому что все, что связано с техническим прогрессом, было в их руках. Помню, Мутин когда меня принял на работу, сказал: «Начинай работать инженером. Сейчас мы готовим мастерские к зимнему ремонту. Там мы ведем капитальный ремонт, иди и помоги рабочим». Конечно, странно было услышать такое молодому человеку, который окончил институт. Но я пошел в мастерские, взял в руки лопату и начал знакомиться.
То есть вас учили не в кабинете сидеть, а идти в народ? Я правильно понял эту мысль?
— Да, он сказал идти к рабочим. И заодно, наверное, решил понаблюдать за мной.
Были времена внедрения возделывания кукурузы, надо отдать должное Никите Сергеевичу Хрущеву. Страна не знала, чем кормить скот. Отсюда вытекал вопрос, чем кормить людей, — не хватало ни мяса, ни хлеба. Начали внедрять кукурузу. Это была партийная политика. Чтобы сеять кукурузу, надо было на полях создать квадраты 70 на 70 см. Если кукуруза посажена не так — без квадрата, то ее обрабатывать невозможно. Гербицидов тогда не было. Сорняки душили. Надо было обрабатывать так, чтобы культиваторные лапы только защитные зоны оставляли, чтобы кукуруза чисто росла. Были и заводские приспособления: натяжные станции, но они толком не работали. На огромных площадях были большие погрешности.
Я тогда придумал свой метод — очень простой, но оригинальный. Я же все-таки инженер. У нас стал получаться необходимый квадрат. Потом приезжали корреспонденты из Москвы, писали об этом и везде в хозяйствах стали этот метод внедрять. В то время комсомол всегда впереди, узнали, что есть такой молодой инженер, к которому ездят за опытом, и организовали комсомольский штаб молодых кукурузоводов, меня избрали начальником штаба. С ходу, в первый же год, среди молодежных звеньев самый большой урожай в республике получился у нас — 841 центнер кукурузной массы с гектара. Вот так всё началось.
Фото: Рамиль Гали
Получается, вас заметили и стали выдвигать?
— Заметили. Поэтому такого молодого с ходу назначили руководителем большого межрайонного объединения «Сельхозтехника». Был молодой порыв и желание работать. Что-то начало получаться.
Настал период реформ Хрущева. Реформы были очень мощные, поэтому, может, он и не удержался у власти. Это уже потом я такие вещи осмысливал. Начали создавать межрайонные сельхозуправления, МТС и РТС объединили. В сфере промышленности создавались совнархозы. В стране и у нас в Татарстане их возглавляли очень видные люди. С некоторыми я познакомился несколько позже.
Я начал работать инженером осенью 1959 года, а в 1962 году, когда начались реформы, меня из Муслюмово перевели в Мензелинск управляющим межрайонной «Сельхозтехникой», объединяющей пять районов. Мне было где-то 24 – 25 лет. Создали восемь управлений по сельхозтехнике и отправили в Москву утверждать восемь кандидатур из республики. На собеседовании вроде все нормально было, но все-таки усомнились во мне — слишком молодой, опыта работы почти нет. Они позвонили Фикряту Табееву (с 1959 года — второй, а в 1960 – 1979 годах первый секретарь Татарского обкома КПСС. — Ред.), хотя он и сам молодой был. Он сумел объяснить, что мне как молодому специалисту доверяют. Только тогда меня утвердили. Когда там думать о власти?
Почему я много, от души и с удовольствием говорю об этих моментах? Потому что не могу иначе, я к этому неравнодушен. Расскажу один случай. Год проработал руководителем Мензелинской «Сельхозтехники», мы начали строить капитальные квартиры из срубов. Под Новый год квартиры подготовили к заселению, а один из шоферов — Михаил Петров без разрешения туда заселился, в обход очереди. Мне утром сообщают об этом. Что делать? Зима, мороз…
Я сразу поехал к председателю горисполкома, у нас с ним были хорошие отношения. Говорю Соловьеву: «Дай квартиру. Хоть какую-нибудь, лишь бы было тепло». Он сказал, что это тяжело, но нашли одну полуподвальную квартиру. Нужен был ремонт, но в принципе можно было начинать жить там. Квартиру эту разрешили дать, и я туда повез Петрова. Конечно, у него слезы на глазах — такой поступок со стороны директора. Он мне говорит: «Да, я нарушил закон, Минтимер Шарипович. Но такая ситуация — деваться с детьми некуда». Я у него спрашиваю: «Сможешь переехать сюда? Тогда мы поможем отремонтировать». Он мне отвечает: «Какой разговор!» Все вопросы сняли, рассказали обо всем рабочим. Вы себе представить не можете, как они и этот шофер все восприняли. Я об этом рассказываю не как о какой-то своей заслуге, я просто осмысливаю то, с каким отношением к людям я начинал работать. Оттуда и пошли тяга и симпатия людей ко мне.
В те времена итоги работы подводили через каждые пять лет, и я в Мензелинске работал с 1962 по 1967 год. Когда подвели итоги за эти годы, то они оказались одними из лучших в стране. Дела пошли. У меня же ни медалей, ни орденов не было, но тогда с ходу наградили орденом Ленина. Я сам не ожидал, и не только я.
Я так подробно рассказываю об этом, чтобы было понятно: не о власти, а о работе думаешь. Если тебе доверено управлять людьми, то неважно, сколько их, ты должен любить их всех. Без любви к людям во власть не ходи. Это для меня не просто красивые слова. Любить надо людей. Нам никого с Луны не подбрасывали. Это наши люди. Работать надо с теми, кто есть.
За пять лет в Мензелинске мы внедрили столько новшеств. Это заметили, и меня пригласили на работу в обком КПСС. В первый раз я не согласился, меня за это отругали: «Ты что, ставишь «Сельхозтехнику» выше обкома?» Все же отпустили на один год. Потому что я сказал, что хочу продолжить работу в своем коллективе. Но через год все-таки забрали в обком. Так вот и начался путь вхождения во власть. Потом жизнь пошла вперед, прошли выборы Президента республики. В годы начала перестройки были альтернативные выборы. Вы только отчасти застали эти времена. Это были неплохие времена для закалки, особенно для молодых ребят, для того, чтобы понять, что такое выборы, работа с людьми, терпимость.
Вывод такой: когда идешь во власть, не надо думать, что ты делаешь кому-то одолжение. Эта установка должна быть в голове. Ты идешь сам, дал добро. Наверное, из таких элементов и растет руководитель. Я говорю не только о себе.
Ты не должен делать одолжение. Ты же сам на эту работу пошел, знал, что сложно будет. Может, и не знал. Но ты пошел служить — вот и служи. У тебя обязательства перед людьми, они тебе доверились. Когда ты идешь руководителем, эти моменты — основополагающие. Отсюда появится и терпеливость, и все остальное.
Фото: Рамиль Гали
Минтимер Шарипович, а когда приходит понимание: «Всё, я устал»? Как это было у Ельцина, как Назарбаев недавно ушел. Или уход Ли Куан Ю, который был видным политическим деятелем. Как вы почувствовали, что нужно уйти?
— У меня ведь так получилось, начиная с молодого возраста я всегда был у власти. Я не задумывался, я же никогда сам работу не выбирал. Предлагают — ты идешь. Даже в республиканской власти, с высокими постами так получилось. Председатель Совета Министров, Председатель Верховного Совета, секретарь обкома партии, потом первый секретарь. Кому-то это может только во сне сниться. Но не было времени об этом задумываться и все это осмысливать.
Прошли через бурные перестроечные годы. Если говорить о человеке, стоящем у власти, то они были на пользу. Это тоже испытание. Хорошие времена или плохие — я говорю не об этом. Я говорю с точки зрения влияния на руководителей. Очень многие ведь сломались. Наверное, помогало то, что был молодой и успех сопутствовал. В жизни у меня не было момента, чтобы я задумался о власти, нужна ли она мне, дорожу ли я ей. Эта мысль не приходила, потому что повода не было.
Еще ведь есть семья, верная супруга Сакина Шакировна, дети. Все было на ней, хотя она тоже работала. Меня ведь круглые сутки нет, она всю жизнь меня ждала. Все время говорила: «Но ты ведь когда-нибудь выйдешь на пенсию? Жизнь-то проходит…» У нее было больше времени подумать о жизни, чем у меня. Так задумаешься: 57 лет мы прожили вместе. И в последние годы, когда стаж отработан без проблем, что же еще надо? Это тоже повлияло на мое решение. Для меня уход не был чем-то неожиданным.
Ощущения потери, поражения, отхода — такого не было?
— Нет. Потому что их тоже не было, поражения не было. Устремления и планки у нас высокие были в годы перестройки. Что-то удалось сделать в отличие от многих других регионов и на фоне пространства бывшего СССР. И у себя в республике на фоне всей России. Тяжело, но многое получилось. Не сказал бы, что я физически устал, что это стало причиной.
Был один потрясающий момент, когда я был помоложе. Езжу по районам, приезжаю из командировки. Где-то около 12 ночи, Сакина открывает дверь. Вдруг Радик (второй сын Минтимера Шаймиева. — Ред.) проснулся, одеяло спустил, посмотрел на меня с совершенно невозмутимым лицом и сказал: «Тимур приехал» (Сакина меня называла Тимуром). Я тогда задумался — вот до чего можно доработаться, что сын назвал по имени, а не папой! Он равнодушно посмотрел на меня, закрыл глаза и — дальше спать. Вот так: «Тимур приехал»! Действительно, в полном смысле слова — «приехал». Тогда еще время от времени задумывался, и Сакина Шакировна говорила: «Давай поживем нормально».
Фото: архив tatarstan.ru
В ноябре 2009 года был юбилей Примакова (Евгений Примаков — советский и российский политический деятель, Председатель Правительства РФ в 1998 – 1999 гг., министр иностранных дел РФ с 1996 по 1998 г. — Ред.), он меня пригласил за основной стол. У нас с ним были добрые отношения, так сложилось. Приглашенных гостей было много, вы же знаете, это великий деятель. Владимир Владимирович подъехал чуть с задержкой — и он сел за этот же стол. Тогда-то я ему все мысли об уходе, какие были, высказал. Был хороший разговор.
До этого, в 2005 году, меня на последний срок президентства Владимир Владимирович уговорил. Говорил: «Давай, поработай. Я буду спокоен за Татарстан». Я же на пять лет раньше хотел уйти. Была смена власти, мы хорошо работали с Борисом Ельциным. Много факторов таких чисто человеческих сыграли свою роль. Есть же обязанность перед самим собой, перед семьей. Считаю, что я подзадержался, должен вам сказать.
В последний срок уже и правила поменялись, выборов не было, первых руководителей по предложению Президента России утверждали местные парламенты. Когда у нас в 2005 году состоялся разговор и мы пришли к единому мнению, Владимир Путин говорит: «Когда выйдете к журналистам, прямо скажите, что я вас попросил, поэтому вы согласились продолжить работу». Конечно, я не стал этим злоупотреблять и ничего никому не сказал. Раз ты дал добро, раз договорились, то уж будь до конца тем, кем и каким ты должен быть.
Что значит взаимное доверие, человеческие отношения? Это ценно везде и всегда, на любом этапе человеческой жизни, где бы ты ни работал. Взаимная ответственность, сказанное слово и все остальное в таком духе. Прошло время, я отработал. Мы многое успели сделать, в том числе приняли Конституцию Татарстана, подписали Договор Российской Федерации и Республики Татарстан о разграничении предметов ведения и взаимном делегировании полномочий между органами государственной власти Российской Федерации и органами государственной власти Республики Татарстан. При Владимире Путине подписали новый договор. Экономические вопросы первого договора в основном были решены.
Фактор того, что вы оставляете республику в хорошие руки, фактор преемничества тоже сыграл свою роль?
— Безусловно. Без этого невозможно. Надо быть безответственным человеком, чтобы поступить иначе. Были мне предложения в более молодом возрасте переехать в Москву на работу. Я с самого начала отвергал их в душе. «Где родился, там и пригодился» — это для меня не просто слова.
Мы несколько кандидатур обсуждали подробно. К счастью, у нас в республике есть кадры. Выбор пал на Рустама Нургалиевича, он уже 10 лет работал Премьер-министром. Я же сам пять лет был Премьер-министром в партийные времена. Я знаю, что это такое. Есть Президент — высшая власть, а есть Кабинет министров, который должен все разгребать — в полном смысле этого слова. Такая это работа.
Когда обсуждали кандидатуру Рустама Нургалиевича, меня спросили: «Что же его отличает? Вы в чем-то сомневаетесь по этой кандидатуре?» Я говорю: «Безусловно, Президенту надо совмещать и требовательность, и умение идти на компромисс, и т.д. Он сейчас Премьер-министром работает, все четко, все у него получается. Но если говорить о будущем первом лице, то хочется пожелать, чтобы эти прекрасные качества не деформировались». И потом, ты в течение десяти лет каждый день работаешь с этим человеком, кого еще лучше можешь знать?
Как мы с вами видим, это был удачный выбор. В случае смены власти надо исходить из интересов республики. В данном случае он, подумав, согласился. Мы — дети Татарстана в полном смысле слова. И мои родители, и его родители были известными деловыми людьми. У меня папа всю жизнь председателем колхоза работал. Отец Рустама Нургалиевича был известным в республике директором Сабинского леспромхоза. Мы, как и отцы, обязаны служить родной республике, не надо бояться этих громких слов.
Исходя из этого, я считаю, что это удачный выбор. Его успешная деятельность является тому подтверждением, тем более уже не первый срок работает. Главное для Президента — суметь охватить приоритетный круг вопросов. А чтобы все были довольны первым лицом — такого не бывает. Никита Сергеевич Хрущев в свое время хорошо сказал: «Быть хорошим для всех — это быть плохим». Это не мои слова, но я их запомнил.
Минтимер Шарипович, к вам поступали предложения перейти на другую работу, уехать из Татарстана? У вас нет опасения, что Рустама Нургалиевича могут забрать в Москву? Вам тоже поступали такие предложения?
— Да, были, но я их с ходу отвергал. Уже знали, что это бесполезно. Знаете, это жизнь. Если человек способный, это его выбор — здесь ли ему работать или где-то в другом месте. Есть состоявшийся человек – вот что важно.
Мы сейчас живем в эпоху перемен, сталкиваясь с трудностями этого времени. Нужно решать не только хозяйственные проблемы, но и много политических вопросов.
Рустаму Нургалиевичу сейчас приходится летать по всему миру в поисках деловых партнеров, инвесторов. Ведь объемы инвестиций у нас очень серьезные, порядка 600 млрд рублей инвестиций мы привлекаем. Создается основа для развития, и у нас она довольно мощная. Речь идет об инвестициях, налогооблагаемой базе, привлекательности республики для вложений и т.д.
На днях я разговаривал с руководителем Калужской области Артамоновым Анатолием Дмитриевичем. Он приезжал в Казань по делам, посмотрел город. Говорит, что Казань может быть столицей любой страны. Такая оценка опытного человека со стороны говорит о многом.
Какой формат вашей работы с Рустам Нургалиевичем в настоящее время? Вы советуете что-то, рекомендуете ему?
— У меня сейчас новые обязанности. Когда решался вопрос о моем уходе с поста Президента республики, федеральный центр предложил по возможности остаться при деле. Предлагали разные формы, в итоге я стал Государственным советником. И с первых же дней ко мне стали обращаться люди, приходили с просьбами из районов и так далее. Я им сразу сказал: «Двух президентов не бывает, никакие вопросы я решать не буду».
Бывают моменты, когда довожу какие-то просьбы до сведения Рустама Нургалиевича, но только если посчитаю это необходимым. Потому что знаю по жизненному опыту, по каким вопросам стоит беспокоить, а по каким — нет. Я всегда говорю: берегите Президента. Если мы хотим добра нашей республике, то надо беречь Президента, помогать ему. С него ведь спрос за всё. Вот такой у меня подход.
Еще и характер у меня такой, я с молодых лет человек практичный. Вот занялся возрождением древних городов Болгара и Свияжска. Впервые в России реализовали такой масштабный проект. Еще когда я был у власти, заговорил об этом с Владимиром Владимировичем. Говорю: «В Россию приезжают высокие зарубежные гости, Вы их начали отправлять не только в Москву и Петербург, но и в Татарстан. Это, конечно, определенное признание значимости республики. У нас здесь — красивейшие места, Волга, Кама, древние памятники есть, и я хочу заняться их возрождением».
А ведь до начала восстановления Болгара туда даже не все наши муфтии ездили, кроме Талгата Таджуддина (Талгат Таджуддин — Верховный муфтий РФ, религиозный и общественный деятель. — Ред.). Он понимал, что надо возрождать, а остальные думали: «Не противоречит ли это отношению мусульман к Мекке?» В итоге смотрите, как этот проект оправдал себя.
Прежде чем рассказать об этом Владимиру Владимировичу, когда собрался уходить, мы посоветовались у себя всей командой и выбрали для возрождения Болгар и Свияжск. По статусу это объекты федерального значения. Решили, что надо предложить паритетную поддержку бюджета России и Татарстана. Под конец 2009 года у нас состоялся разговор с Владимиром Владимировичем, по сути, за 20 минут мы договорились. От этой договоренности ни на йоту не отступала ни одна сторона — ни Россия, ни республика, потому эти проекты удачные. Была всеобщая поддержка — население, спонсоры, благотворители. Легко сказать — два града поднять и создать условия верующим, паломникам и туристам.
На фото: Посещение директором ЮНЕСКО Ириной Боковой острова-град Свияжск в 2017 году / архив
До этого у нас был опыт восстановления Благовещенского собора и строительства мечети «Кул Шариф». Это были местные решения, не на федеральном уровне. И тогда люди дружно поддержали. Почему так получилось? Потому что каждое решение мы принимали с учетом интересов населения. Ведь Татарстан — родина для всех. Для кого-то большая, для кого-то — малая.
Я еще тогда сказал Владимиру Владимировичу: когда есть хлеб на столе и крыша над головой, самое время подумать о духовности. И он поддержал это устремление. А когда еще нашему народу было обретать духовность? Революция 1917 года — надежды не оправдались. Землю обещали крестьянам, фабрики и заводы — рабочим. Не дали. Потом была коллективизация — еще более кровавая, чем сама революция. Затем репрессии, Великая Отечественная война, восстановление страны, перестройка, которая по сути тоже есть революция.
И тут за девять лет реализации крупного проекта по восстановлению древнего Болгара и острова-града Свияжска, а до этого — по строительству мечети «Кул Шариф» и реставрации Благовещенского собора — пошло это духовное возрождение, его поддержали люди. Всегда легче работать и создавать, когда это попадает в точку и вызывает одобрение людей. Как бы сложно ни было, люди это поддерживали. Это и есть сигнал к обретению духовности.
Я всю жизнь работаю в Кремле. Когда люди посещают такие места, они становятся другими. Посетили собор, побыли в мечети, посмотрели Музей-заповедник «Казанский Кремль». Уходят с одухотворенными лицами. Даже дети чувствуют, начинают тише разговаривать.
Люди начинают улыбаться…
— Абсолютно верно, лица становятся другими и у взрослых. Они и с детьми, и между собой начинают по-другому разговаривать. Когда наблюдаешь за этим, становится тепло на душе, испытываешь удовлетворение от того, что делаешь благое дело. Мы даем сигнал к обретению духовности. Эта работа оставляет след в душах людей. Это радует. Я все эти годы думаю: как хорошо, что Всевышний дал время, в том числе и мне, заняться этим процессом. Столько приходится читать — у меня в кабинете горы книг. Не могу их отпустить, там столько умных мыслей. У нас с вами много и других вопросов, но эти вопросы ближе к сердцу, они касаются духовности.
Нет комментариев-