Начало: второй этаж — чистая зона
Я у дверей бывшего травмцентра Республиканской клинической больницы. Сейчас это место спасения больных «короной». Перед «красной» зоной нужно пройти через «чистую». Захожу внутрь, на входе оставляю данные о себе. Медсестра измерила мою температуру — 36,5, все в норме, цифры тоже вносят в книгу учета. Поднимаюсь на второй этаж здания по так называемой чистой лестнице. Мне уже выдали темно-зеленую робу, но это пока не тот самый защитный костюм.
На втором этаже кипит работа. В большом холле расположен «мозг» всего госпиталя, так называемый штаб. На зеленой школьной доске фамилии пациентов, которых готовят к выписке, а на большом экране выведены записи камер видеонаблюдения из реанимации.
Первым врачом, которого удалось на минуту отвлечь от работы, оказался заместитель руководителя Временного инфекционного госпиталя (ВИГ), руководитель штаба ВИГ Раиль Гайзатуллин. Он рассказал, что медперсонал дежурит сутки, после этого два дня отдыхает.
Сначала планировалась другая схема работы медиков: две недели рабочие, потом такой же срок дома на изоляции, однако ситуация поменялась. Всего в госпитале работает порядка 340 человек, и все они время от времени, сменяя друг друга, ходят в «красную» зону.
На большом столе в штабе куча документации, раскрытые толстые синие папки. А на экранах компьютеров, которые почти все заняты врачами, таблицы.
Именно здесь принимаются решения о назначении лечения и выписке. Среди врачей, которые обсуждают схемы терапии и спорят о том, стоит ли выписать пациента, начальник госпиталя Михаил Бурмистров.
Он соглашается уделить мне немного времени, мы покидаем шумный холл.
«В чистой зоне сосредоточены врачи, которые занимаются: одна логистическая группа анализом, выпиской, переводом легких пациентов в госпитали-помощники, вторая группа — это терапевты-лечебники, которые сейчас пойдут в „красную“ зону делать обходы и давать лечебные назначения», — обьясняет он.
Как оказалось, медики в утреннее время как раз планировали день, решая, что делать с тем или иным пациентом.
«У нас контингент — это пожилые люди 60 лет и выше, которые, естественно, не могут быть здоровыми. У них у кого-то стенокардия, инфаркт миокарда, у кого-то был инсульт. А у кого-то целый букет заболеваний. Covid имеет такую особенность, что именно для этой возрастной группы он представляет наибольшую опасность», — сказал он.
Направляясь в комнату для облачения в противочумный костюм, я получаю инструкции от врачей: стараться не касаться поверхностей в «грязной» зоне. Они объясняют, в какие палаты лучше не заходить.
Опять нужно расписаться в двух книжках. А дальше надеть костюм, который призван спасти меня от заражения: штаны, рубашка, халат, фартук, нарукавники, респиратор, косынка, капюшон, две пары перчаток, огромные бахилы. На груди маркером пишут мое имя и крупно: «журналист». На экипировку я потратила 8 минут 10 секунд. Конечно, без помощи медсестры я бы не справилась.
Первый этаж: прием подозрительных пациентов
В бумагах указывают время захода в «грязную» зону, мой тайминг: 10:33, я 68-я в сегодняшнем списке.
Прохожу большие двери, и вот я уже почти в «красной» зоне. Здесь два дезинфектора встречают медиков, которые возвращаются из обители коронавируса. Женщины весело меня приветствуют, рассказывают о своей работе. Им доверено обработать антисептиком с ног до головы каждого выходящего из «красной» зоны, они сменяются через четыре часа, рассказала санитар-дезинфектор Василя Гилазова. Женщины даже просят их сфотографировать.
Делаю снимок, но их отвлекает медик, который вернулся из места сражения с вирусом, а я захожу в «красную» зону.
По лестнице спускаюсь на первый этаж. Здесь находится приемно-диагностическое отделение. Именно сюда привозят всех, у кого подозревают Covid-19. Медсестры подсказывают, куда идти.
Тут пожилые люди в масках, но без защитных костюмов, и это уже непривычно. Они ждут своей очереди на обследование. Прямо через стенку делают компьютерную томографию. Пожилая женщина из очереди, смеясь, называет меня инопланетянкой из-за костюма, хотя врачей и медсестер в таком же облачении прошли мимо нее, наверное, десятки.
«У моего мужа пневмония. У него коронавируса нет. Поэтому мы довольные, что коронавируса нет», — делится Ильхамия Аглаева.
Женщина рассказывает, что с мужем они живут уже тридцать лет, а накануне ему стало плохо, ноги ослабли. Приехавшие врачи измерили уровень сахара в крови, значение было запредельное — 7,8, и пару привезли в РКБ.
В глубине коридора, на одной из занавешенных коек Врачи опрашивают только что поступившего мужчину: какая температура, когда стало нехорошо, какие симптомы, трудно ли дышать.
Именно на первом этаже проводят все анализы на коронавирус. Среди поступивших есть люди без сознания, которым требуется подача кислорода и особый уход.
В отдельной палате за такими сложными пациентами следят две медсестры и реаниматолог. На столе у медсестер стоит рация для связи с «чистой» зоной.
Я обращаю внимание на цветочек, который нарисован на фартуке одной из медсестер Эльвиры. Она рассказывает, что у нее сегодня день рождения, а цветочек в подарок нарисовала ее напарница Фирдаус.
«Меняться никак не получается, все у нас по графику. Выходим через каждые двое суток», — без сожаления говорит она о дне рождения, проведенном в госпитале.
Об отпуске работники госпиталя уже давно забыли. Фирдаус рассказывает, что по графику ее отпуск был бы в июне. Но персонал сражается с коронавирусом, и времени на отдых у них просто нет.
Тяжелых пациентов в этих палатах не так много, но почти все без сознания. По словам медиков, иногда пациентов привозят сразу на аппарате ИВЛ, кого-то приходится интубировать. Но через первый этаж проходят абсолютно все, говорят медсестры. И только потом их поднимают в палаты на этажах выше.
По словам медсестер, старики 80-90 лет иногда даже ругаются с медперсоналом: не хотят, чтобы их лечили, предпочитают мучениям смерть.
Я поздравляю Эльвиру с днем рождения, а медсестры провожают меня до лифта на третий этаж.
Третий и четвертый этажи: место, где все «на чемоданах»
На третьем и четвертом этажах находится так называемая буферная зона. Там пациенты лежат, пока их точный Covid-статус не подтвердится. Тяжелых больных с коронавирусом и больных в среднем состоянии оставляют в этом госпитале. Пациентов с отрицательным анализом направляют в другой госпиталь, а с пневмониями — в третий. Кровати почти не пустуют. Замечаю, что большинство палат мужские.
В одной из них со мной соглашается поговорить мужчина, который, несмотря на кашель, широко улыбается. У Раиса Гизатуллина пять дней держалась температура: ночью 38 градусов, а днем — 37,6, он чувствовал сильный упадок сил.
«Пускай люди поверят в коронавирус. Когда лягут — поздно будет. У нас в Казани ходят без масок, без ничего. Я надевал — один черт подхватил», — сетует мужчина.
Только в больнице удалось хоть немного сбить температуру, сегодня она — 37,2. Поступил казанец в РКБ всего два дня назад.
Мужчины в палатах мало разговаривают друг с другом, больше спят, некоторые из них подключены к кислороду. У некоторых крепких с виду представителей сильной половины нет сил даже говорить.
Слышу, как пациент эмоционально по-татарски рассказывает кому-то по мобильному, что за сегодня с ним произошло, как у него взяли анализ и как он себя чувствует.
Медсестры направляют меня в первый блок, это правее. Там женские палаты.
В одной из них все кровати аккуратно заправлены, а женщины сидят с собранными сумками. Оказалось, что у всей палаты коронавирус не нашли и их с минуты на минуту должны перевести в другие больницы.
У одной из пациенток поражены 75% легких, однако тест отрицательный.
«Когда я выходила на улицу, у меня была одышка. Я думала, что это у меня сердечное — стенокардия», — сетует Флюра Гафиатуллина.
Она хотела лечь в больницу и подлечить больную ногу, и врачи перед госпитализацией назначили стандартные анализы, в том числе и флюорографию. Там и нашли затемнение, а после компьютерная томография подтвердила поражение легких.
«Если бы я не обратилась случайно, просто не начала проходить врачебную комиссию, я бы, может быть, умерла. Потому что 75% уже у меня поражены. Еще немного, и я бы всё», — говорит пациентка.
Марина Кириллова с кровати напротив рассказывает, что заразилась на свадьбе, на торжестве было всего 10 человек. У одной из гостей был кашель, но она успокоила остальных тем, что у нее просто пневмония.
У Марины 35-процентное поражение легких, ей потребуется долгое восстановление.
Пятый этаж: пациенты разной тяжести
Первой на пятом этаже я встречаю девушку-медсестру. Она несет огромный пакет, в котором использованные шприцы и вата. Похоже, только что больные получили свои лекарства.
У широко открытого окна стоит пациентка. Познакомившись, интересуюсь, что Наталья делает в коридоре.
«Вы знаете, на солнце нужно быть минут 10-15 минут в день, чтобы поправиться и здоровье восстановить. Серотонин — счастье, солнышко», — отвечает она.
Наталья Билялова в ближайшее время ждет выписки. Она уже довольно долго лежит в РКБ и благодаря врачам чувствует себя значительно лучше. Она признается, что вначале приняла Covid-19 за обычную ангину. Температура была невысокая, а горло ужасно болело. Позже у нее появился кашель. Терапевт, который приехал на вызов, заподозриоа неладное, и на «Скорой» женщину увезли в РКБ.
На этом этаже есть палаты с пациентами, на которых без сожаления не взглянешь. Видно, что каждый вздох дается им огромным трудом. Санитарки в защитных костюмах выносят утки за лежачими пациентами.
Но тут же есть и абсолютно пустые палаты, где на кроватях аккуратно сложено постельное белье и подушки стоят лодочкой. Мысленно желаю им оставаться пустыми и возвращаюсь к лифтам.
Наталья все так же стоит, облокотившись на подоконник, — получает ежедневную порцию солнца.
Шестой и седьмой этажи: место тишины
Врачи меня предупреждали, что на верхних этажах говорить будет не с кем. Там реанимация. Поднимаясь по лестнице, я готовлюсь к худшему. На шестом этаже далеко не все палаты заняты самыми сложными пациентами. Пройдясь по одному из коридоров, встречаю шефа клиники анестезиологии и реанимации РКБ — Айнагуль Баялиеву. Даже в защитном костюме и маске мне удается ее узнать. Она и сказала, что дальше реанимация.
Людям, которые там лежат, не позавидуешь. Кто-то на ИВЛ, кто-то на кислороде. Трубки обвивают шеи, стоят капельницы. На их лицах боль. Некоторые лежат на животе — так легче дышать.
На седьмом этаже тяжелых больных гораздо больше. В коридоре встречаю реаниматолога Сергея Кайнова. Именно он следит за состоянием самых тяжелых больных.
«Несколько человек лежат в том блоке реанимации на шестом этаже. На седьмом у нас сейчас девять человек. И на первом этаже есть палаты интенсивной терапии», — рассказывает он.
Задаю вопрос, который меня мучает с первой минуты в госпитале: узнают ли друг друга врачи и медсестры. Мне кажется, что из-за защитных костюмов с некоторыми медиками я поздоровалась уже далеко не один раз.
«Кто хорошо знаком, понятно, что по глазам их отличаешь. Некоторых — по походке. А так — нет, конечно. Поэтому и подписываем», — отвечает он.
Всего на седьмом этаже работают две медсестры, один врач и санитарка. По словам доктора, для того, чтобы обеспечить нужные условия для десяти больных, этого достаточно.
Напоследок он желает мне здоровья.
Лишь из одной палаты седьмого этажа доносится оживленный разговор. Трое мужчин бурно что-то обсуждают. С их позволения я захожу в палату. По привычке представляюсь. Они с насмешкой спрашивают: «А где ваша камера?» Отвечаю, что я пишу, а не снимаю.
Мужчины признаются, что участвовать в съемка сюжетов им совсем не хочется. Они предпочитают оставаться здесь «инкогнито».
«Пусть люди берегут себя. На нас пусть посмотрят, тоже не верили», — с усмешкой говорит один.
Все трое не могут сказать, где именно они заразились. Они советуют нигде не снимать маску, чтобы не испытать то, что прошли они. В госпитале мужчины уже около недели, один из них выписывается.
«Сидя здесь, ты понимаешь смысл жизни», — сетует житель Бугульмы.
Мужчина считает, что ему повезло оказаться в нужном месте и в нужное время.
«У нас улучшение, нас здесь спасли специалисты. Напишите, пусть им памятник ставят! При жизни всем поголовно»пациент Временного инфекционного госпиталя РКБ
Пациент из Казани даже рассказал мне анекдот, но без грустных нот не обошлось. Совсем недавно в палате их было четверо. Один сосед по палате скончался.
Мне было трудно поверить, что недавно эти полные сил мужчины, которые подшучивают надо мной, лежали и не могли пошевелиться, как те больные, которые находятся в следующем коридоре. Для них все позади.
Тотальная дезинфекция и выход
На восьмом этаже находится архив. Туда мне ехать без надобности. Спускаюсь на третий этаж на лифте, а дальше по лестнице иду к уже знакомым мне дезинфекторам. Меня с ног до головы обрабатывают специальным раствором из большого распылителя. Таким обычно опрыскивают картошку от вредителей, а теперь и меня от коронавируса. Дальше по специальной схеме я снимаю защитный костюм: стягиваешь с себя элемент одежды, потом сразу же тщательно дезинфицируешь руки.
Чувствую легкость. Уже спустя тридцать минут после облачения в костюм мне стало тяжело и очень жарко.
Дальше обязательный душ. После прохожу через шлюзы с обеззараживателями воздуха. Стараюсь побыть там подольше, несмотря на тотальную дезинфекцию: заболеть Covid-19 после увиденного не очень хочется.
Еще одна дверь. И вот я уже в «чистой» зоне, в глаза и нос капают борную кислоту. А горло нужно прополоскать 70%-ным спиртом. Для меня это испытание, ужасные ощущения.
Через штаб иду в комнату, где меня одевали. Записываю время прибытия — 12:43. В «красной» зоне я провела ровно 2 часа 10 минут. В списках вижу, что люди, которые зашли до меня, до сих пор там — герои. Всего в таких условиях врачи работают по четыре часа.
Я сдаю робу и по той же «чистой» лестнице иду на первый этаж к выходу. Прощаюсь с вахтером и охранником — свобода.
След от защитной маски на лице прошел только спустя два часа. А я была в «красной» зоне всего два часа.
После посещения госпиталя эмоции смешанные: сочувствие к больным, которые не останавливаясь кашляют и не могут даже встать с кровати, гордость за врачей, которые самоотверженно борются за жизни своих пациентов, абсолютное понимание того, что медики работают героически. Не зря почти все больные, с которыми я общалась, безмерно благодарили персонал. И советовали беречь себя.
Нет комментариев-