Ильшат Саетов 13 лет назад вместе с единомышленниками в Казани организовал движение нового поколения «Узебез» и запустил проект «Мин татарча сойлэшэм». Эта акция теперь проводится не только в Татарстане, но и во всех городах республики, регионах России и даже за рубежом. В этом году татарская общественность узнала Ильшата Саетова еще и как драматурга – его рок-спектакль «Ку» заставил представителей молодой татарской интеллигенции задуматься о национальном самоопределении и будущем нации.
"Шәһәрчеләр" – специальный проект информационного агентства «Татар-информ» о татарской творческой молодежи нового поколения. Они – создатели новой татарской культуры в XXI веке. Те, кто по-новому видит место татарского народа в условиях глобализации, в городской среде. Поэтому главное правило проекта редакция ИА «Татар-информ» определила так: герои ведут нас в свои любимые и дорогие для себя места Казани.
С Ильшатом Саетовым встретились в саду «Эрмитаж». В Казани он остановился по пути из Москвы в родное Азнакаево.
Сад “Эрмитаж” расположился в центре Казани, между улицами Некрасова, Щапова и Маяковского. В разное время сад назывался по-разному, преимущественно по имени его владельца – «Износковский сад» (1848-1860), «Александровский сад» (1860-1903), «Сад господина Николаи» (Рудольф Николаи. 1903-1917). В 1920-30 годах считался единственным действующим садом в городе. До 1940 годов это место именовали Детским парком и Парком строителей. Растительность в парке представлена 19 видами деревьев и 4 видами кустарника, в том числе и экзотическими видами: черемуха Маака, уссурийская груша, сибирский карагач, ель колючая, виргинская черемуха, яблоня ягодная.
- Ильшат, ты ощущаешь себя ветераном татарского молодежного движения, молодежной политики? Можем тебя назвать одним из разработчиков концепции Всемирного форума татарской молодежи?
- Ну как политики… Мы занимались скорее культурными проектами, чтобы молодежь находила новые направления, делала более современные вещи. Иногда в определение политики включают и культуру, если с этой точки зрения, то, наверное, политика.
Что касается форума, в 2005 году мы начали проект «Узебез». В 2006 году впервые провели акцию «Мин татарча сойлэшэм». Организовывали пресс-клубы, в которых обсуждались актуальные темы разных сфер национальной жизни, например, татарская пресса, национальная культура. Летом 2006 Всемирный конгресс татар предложил включить нашу деятельность в рамки молодежного форума. Тогда казалось, что это расширит наши возможности. Тогда же прошел очередной съезд форума и меня избрали его председателем. Но с конгрессом работать было сложно, видимо, есть различия в психологии. Особой помощи тоже не увидели. Просто они вписывали наши мероприятия в их отчеты – и все. Через год я фактически ушел. У меня была своя работа, в Конгрессе никакой поддержки не оказывали, денег тоже не было. В 2008 году форум возглавил Руслан Айсин, затем – Табрис Яруллин. Сейчас это более масштабное движение. Но, думаю, в этом есть и наш вклад, в плане творческих идей, определения новых горизонтов.
- С тех пор прошли 10 лет. Работа продолжается так же, как и тогда? Не пришло время изменить концепцию?
- Его концепция не подразумевала какие-либо идеологические рамки. Она была в том, чтобы, применяя новые способы, приемы, показывать свою культуру. Можно сказать, эта концепция постоянно сама по себе обновляется. Конечно, не все, что делается, входит в эту концепцию.
Если основная мысль звучит как: «Я говорю по-татарски и я этим горжусь, не стыжусь этого», то нужно будет это дополнять, изменять в будущем. Например, концептуализировать такую мысль «Я говорю по-русски, но я татарин». Но перехода к этому не было, если не будет, то это, возможно, и к лучшему.
- После просмотра твоего спектакля «Ку», все же, есть опасение, что придется к этому перейти… Не так?
- Есть такое. Потому что многие татары, считающие себя татарами, имеющие национальное самосознание, не говорят по-татарски. И если мы, даже не вникнув, как они живут, в какой среде, скажем им – «вы не знаете татарский, пошли вон», это неправильно. Надо делать какие-то привлекательные вещи для того, чтобы, даже не зная язык, сохранять национальное самосознание. В то же время работать с активистами, говорящими на родном языке, делать с ними современные интересные и долгоиграющие проекты. Тут подойдет все, что делается в мире, и какие-то хайповые вещи можно делать, главное, чтобы не противоречило содержанию.
Часто это просто вопрос технологии. Например, есть инстаграм. Это ведь смотря чем его заполнить. Можно делать интересный контент на татарском. Можно делать видеоблог о татарах на русском.
Аудитория русскоязычных татар с каждым годом становится больше. Но для этой аудитории контента создается очень мало, и это плохо. Это я говорю как человек, более 10 лет проработавший с молодежью, интеллигенцией, людьми науки.
Шестой год живу в Москве – там эта проблема больше. Владеющих татарским мало, особенно среди людей второго, третьего поколения. С четвертого, пятого поколения никто уже по-татарски не говорит. Русскоязычные татары – отдельная многочисленная группа, и работа с ней пока практически не ведется, в этом направлении тоже надо действовать.
- В Москве сложнее оставаться татарином? Или и в Казани тоже в этом плане не лучше?
- В Москве труднее, конечно. Потому что Москва интересный и продвинутый город. Это уже даже не российский город. Наполовину Европа, часть как Средняя Азия... Москва отличается от России, и раствориться в этом городе и легче, и интереснее. Вообще, если в России будут продвигать идентификации «российская нация», «российский гражданин», если в России будет благоприятная среда, «растворение» татар будет быстрее.
Человека ведь формируют три вещи – гены, семья и среда. Значение генов, конечно, остается, но влияние среды растет. К какой среде люди привыкают – такими и становятся. Если в Казани татарская среда будет исчезать, то и татары будут исчезать. В Москве ее, пожалуй, больше не станет. Отдельные мероприятия важны для только что прибывших представителей первого поколения, может быть, для родителей второго поколения, а для детей уже нет. Но и среди них достаточно много интересующихся татарской темой – если удастся их сохранить, то будет хорошо.
"Если способные думать начнут задумываться, то отдельная группа людей еще долго сможет сохранять татарский язык"
- Откуда берется в человеке такая любовь к своему народу, желание служить ему, эта приверженность всему национальному? У тебя это откуда? Из Азнакаево?
- В Азнакаево я вообще не думал о татарских проблемах. Потому что там у нас 90 процентов татар, 10 процентов русских и они тоже говорят по-татарски. У нас, вообще, не было какого-то там национализма. Когда я рос, это ведь были времена тяжелые, были ОПГ и т.д. Так вот, я думал, что ТОЦ – это просто какая-то организованная преступная группировка, потому что они занимались в Азнакаево именно этим. Только после того, как приехал в Казань, я узнал другую расшифровку. Поэтому, только оказавшись в Казани, я как-то начал задумываться.
- Под влиянием чего?
- Кто его знает… Не могу вспомнить какой-то отдельный момент. Наверняка было много факторов. Например, на четвертом курсе я уже начал писать в первую татарскую электронную газету «Интертат», конечно по-татарски. Думаю, что повлияло и общение с семьей Туфан абыя (Туфан Миннуллин – Ред.). Мы дружили с его внучкой Дилярой, ее мама Альфия апа была редактором этой татарской редакции. Кажется, именно в то время, когда начал писать в «Интертат», я начал глубоко задумываться. Потом в университете познакомился с Русланом Айсиным. Мы с другом из Джалиля во втором корпусе университета на факультете истории разговаривали на татарском. Факультет международных отношений и факультет экономики тоже были там, на нас, говорящих на татарском, смотрели как на придурков. Я не понимал, почему мой родной язык так отторгается, считается чужим в Казани. Может быть, это тоже стало причиной. Но и влияние семьи нельзя не учитывать, некоторые вещи впитываются с детства, и только потом это осознаешь. Моя мама – учитель, работала в РОНО, она возродила в Азнакаево национальное образование, была представителем татарского конгресса в нашем районе. Мама, конечно, не говорила много на эти темы, однако, пожалуй, какое-то влияние все же было.
- Ильшат, дизайнер Ильдар Аюпов сделал «инкыйраз-таймер» (отсчет времени до исчезновения татар – Ред.), а ты в рок-спектакле показал, что татары все-таки могут перестать существовать. Что это – пессимизм, или ты таким образом предупреждаешь татар, а может, готовишь к худшему?
- Болезнь нельзя вылечить, не поставив диагноз. Думаю, это больше тот самый диагноз. Я не могу говорить обо всем татарском народе. Может и понятно там было – я даже указал год рождения одного из персонажей – 1965 год. Поэтому, думаю, спектакль больше о людях того поколения.
Если мы не будем знать диагноза, и нынешние тенденции продолжатся при нашей пассивности, то, о чем я предупреждаю, случится, конечно. А если мы немного одумаемся, что ли… Тут я не говорю о населении, большинству это неинтересно, им бы прокормить семью и поставить детей на ноги, им рефлексия не свойственна.
Но если активные, интеллигентные, образованные и немного умеющие мыслить люди начнут думать, и каждый будет делать понемногу небольшие движения для нации – в своей профессии, или в свободное время, сможет внести какой-то свой вклад – кто-то с творческой стороны, кто-то с практической, скажем, как минимум, будет говорить по-татарски, определенная группа (думаю, что большая группа) – пусть и не пять миллионов, несколько сот тысяч человек еще долгое время смогут сохранять татарский язык. Там уже видно будет, может быть обстоятельства изменятся, станут благоприятнее для татар.
- Ты говоришь, образованные татары, татарская интеллигенция… а сколько их, и вообще – кто это татарская интеллигенция?
- Я, конечно, не считал. Есть общие цифры, они относятся ко всем народам – считается, что два процента. То есть, два процента тех, кто думает о своем месте в жизни, кто он, какая миссия у него на земле, какая у него цель и т.д. И у татар, наверное, это так.
– Будем считать, что 2 процента из татар?
– Если два процента из пяти миллионов, это сколько будет? 100 тысяч.
– Разве не семь миллионов?
– По последней переписи, около 5 миллионов 200 тысяч человек записались татарами. Если он себя не записал татарином, я считаю, с ним ни работать, ни надеяться на него бесполезно. Кто-то говорит: «Нас тридцать миллионов, а пишут, что пять». Но я в это не особо верю. Если два процента, значит, есть 100 тысяч думающих татар. Возможно, есть 10-15 тысяч активных татар… наверное, даже больше – мне кажется, их 20-30 тысяч. Если смотреть группы в ВКонтакте, например, в той же «Татары и татарочки» вроде бы 100-120 тысяч человек, из них одна треть активная, хотя бы в интернете активная…
– Наше татарское село было источником татароязычных людей. Дальше, видимо, это изменится – деревни умирают, а те, что есть, переходят на русский язык. Это опасно? Или у нас появится городская культура и станет больше городских татар?
– У татар и город был в деревне. Потому что раньше в деревнях жили по несколько тысяч человек, было несколько школ, несколько мечетей и медресе, это соответствует большому городу. Если посмотрим на традиционную историю, города ведь это те же большие деревни. В новое время начинается урбанизация, в то время в городе татар было не очень много. Но в XIX веке татарские слободы были поглощены городами, потому что города увеличились. Городской опыт татар начинается с этого времени. Великие личности татар жили в городе. Если возьмем Тукая, жить в номерах Булгар – это же уже город. Может быть, он получил воспитание в деревенском медресе, но статус этого деревенского медресе, если сравним с русскими, был наверное не хуже педагогического училища. Поэтому ее нельзя назвать совсем деревенской культурой.
А адаптация, приспособление к нынешнему мегаполису – другое.
Конечно, старые источники иссякают. Говорящих на татарском языке в деревне становится меньше. Поколение наших бабушек, к сожалению, все уже покойные. А поколение родителей по-русски знает очень хорошо и не утруждает себя, разговаривая на татарском. Кто-то может сказать – мои говорят. Но я, как ученый, говорю о статистике и социологии. Может быть отдельные случаи есть, но как бы эти люди не старались, их влияние, обычно, не бывает существенным.
Вот моя мама – самая что ни на есть татарка, отучилась в Казани и всю жизнь жила в Азнакаево в татарской среде. Даже она, когда разговаривает с моими детьми, нередко говорит по-русски. В самом Азнакаево тоже раньше всегда говорили на татарском, сейчас дети, наверное, больше на русском говорят.
«Татары не привыкли давать деньги на культурные проекты»
- Ильшат, Зуля Камалова собрала деньги на свой проект краудфандингом, собирается записать альбом со стихами Йолдыз Миннуллиной. Очень мало набралось денег (на момент интервью сбор еще шел – авт.).
- Я бы не сказал, что очень мало.
- Остается всего неделя, а там собрано всего около 70 процентов.
- Если есть 50 процентов, значит уже успешно.
- Разве? Я думала она соберет очень быстро – сумма же небольшая. Это некоторая скупость наших татар, или недоверие, или это нормальное явление?
- К сожалению, татары не особо привыкли давать свои деньги на культурные проекты. Например, если сравнить цены на билеты в Москве и здесь, возможно, там в десять раз дороже. Но в Москве, обычно, люди зарплату получают не 10 раз больше, а пять-шесть раз, наверное.
Ильшат Рахимбай на свой фильм смог собрать деньги, Гузель Хасанова тоже смогла собрать, многие проекты успешно завершились. У Зули Камаловой, кажется, сумма была большая – то ли 250 тысяч, поэтому нельзя сказать «не дают». Там надо смотреть число людей.
Краудфандинг ведь вообще пока новая вещь. Я смотрю каждый татарский краудфандинговый проект. Во многих вкладываю деньги, мне интересно. Человек должен привыкнуть. Это ведь есть и исламской культуре – как закят. И на Западе 10 процентов от имущества, заработной платы принято отдавать на благотворительность. У татар это еще не появилось. Татары тоже участвуют в благотворительности – но пока это чаще всего большие концерты, организованные официальными структурами. Это плохо, потому что человек видит – вот, шоу-бизнес, там богатые люди, пусть они и дают. И правильно думают, конечно, они тоже должны давать. 250 тысяч не маленькие деньги, но это небольшой проект, и мне кажется правильным, что татары сами его финансируют, вкладывая личные деньги. У меня самого есть мысль сделать какой-нибудь проект через краудфандинг.
- Думаешь, у татар это будет развиваться?
- Конечно.
- Скупыми, значит, назвать не можем?
- Нет, не можем сказать, что татары совсем скупые. Например, тому же спектаклю «Ку» помогли два конкретных человека. Как сказать: на простые и «слезовыжимающие» вещи, обычно, деньги собираются. А культура, наука – это более высокие вещи и там у человека мотивации мало. «Ну не будет этой выставки – и что». А когда собирают деньги, например, на лечение детей, то они знают, нет денег – ребенок умрет.
Но если мы будем говорить о нации и в общем плане о будущем татар, без таких проектов не получится. И этому надо учиться, привыкать, потому что, возможно, в будущем государство вообще не будет давать деньги на татарскую культуру.
"Творение любого татарина достойно считаться татарским"
- Что для тебя национальное искусство? Есть татарский театр, концерты, профессиональная музыка, фольклор, домра, баян… При слове татарское национальное искусство, что предстает перед глазами?
- Я думаю, что все, что создано любым татарином, может считаться созданным татарами. Если сам человек скажет: «Я не татарин, идите отсюда», это другое. Но, например, говорить Ильдару Абузярову «Ты не татарский писатель», по-моему, глупо. Потому что он татарин и очень трепетно относящийся к своим национальным корням человек. Что он пишет – это другое. Например, в романе «ХУШ» есть близкая татарам тема ислама. И в книгах Шамиля Идиатуллина есть татары, то там, то сям татарская тема появляется в очень интересных ракурсах. Клип Ирины Смелой «Алтын» - татарский или нет? Ее блог называется «Татарка». Если она поет по-татарски, как ее не считать представителем татарского народа? Мне кажется, она поет на татарском потому, что сама этого хочет. До нее еще не было такого, чтобы клип на татарском набирал миллионы просмотров. Не верю, что она сделала это лишь ради популярности, мне кажется ей это было интересно.
В России эта тема будет иметь продолжение, так как растет интерес к экзотике, особенно этническим вещам. И нам надо это использовать. Не гнать от себя тех, кто не говорит, не пишет, не поет на татарском.
Или такой пример. Айдар Шарипов стал оператором-постановщиком казахского фильма. Фильм снял татарин, так почему же мы его не включим в орбиту татарской культуры? Пусть там казахский режиссер снял казахскую тему, но Айдар внес большой вклад и это также можно назвать фильмом, снятым татарином. Кто-то, может, все время доказывает, что делает татарское, но качество его работ не совсем высокого уровня. То, что он бьет себя в грудь, не значит, что это татарская культура. Но пусть будет и это, в культуре все ниши должны быть закрыты.
- Ильшат, все мы умеем красиво говорить о нации, а дома добиться того, чтобы наши дети говорили на родном – не можем. И у меня есть эта проблема, и у многих татарских писателей… Национальное сознание, национальный язык - как мы должны впитать это в своего ребенка? Ты ведь тоже отец, тебя это беспокоит тоже? Или ты нашел оправдание?
- Беспокоит, конечно. Моя семья далеко не образцовая для тех, кто озабочен татарским. Моя жена — русская, татарский при этом знает. С детьми я старался до трех лет говорить только по-татарски – если не усвоят язык, то он все равно запомнится, впитается в этом возрасте. Но это немного тяжело, потому что в семье мы общаемся на русском, поэтому они его тоже запоминают. Но я себе поставил план: например, Анвара мы в последний год каждую неделю водили на курсы татарского языка. С нового учебного года я один день в неделю в семье думаю говорить на татарском. А полностью перейти на татарский, я думаю в моем случае невозможно. Я не националист, чтобы всех заставлять говорить на татарском. И когда вижу, как дети упомянутых тобой некоторых татарских писателей абсолютно русскоязычные, думаю, что у меня еще не так плохо. Русский у нас язык общения, но татарский тоже в доме присутствует, мы его понимаем, некоторые слова изначально принято произносить только на татарском, например, сыновья ко мне обращаются «әти», приветствие всегда по-татарски «сәлам» и так далее. Поэтому, при желании это сделать можно, но когда нет среды, татарского в школе, полностью переходить на татарский очень тяжело.
- Кого из великих личностей ты назвал бы примером для себя, кого считаешь самым выдающимся человеком из татар? Неважно, историческая личность или современник.
- Дэрдменд мне очень близок. С одной стороны, будучи бизнесменом, тратил свое имущество на татарскую нацию. С другой стороны, очень хороший поэт. Марджани – очень интересная личность. Он почувствовал первое новое время, нерв этого времени, придумывал новое и вышел против общего мейнстрима. А из современников – считаю уникальным человеком Рустама абый Сулейманова, это человек, создавший Фонд Марджани, его нужно ставить всем в пример. Его цену еще не понимают, потом будут писать о нем, как о тех же Дердмендах. Его почему-то в Татарстане очень редко вспоминают. Собрать бы людей, таких, кто занимается своим делом, бизнесом, имеет средства, и провести им мастер-класс или лекцию Рустам абыя.
Вот бы была возможность клонировать таких, тиражировать.
Нет комментариев-