«Шәһәрчеләр» – специальный проект информационного агентства «Татар-информ» о татарской творческой молодежи нового поколения. Они – создатели новой татарской культуры в XXI веке. Те, кто по-новому видит место татарского народа в условиях глобализации, в городской среде.
Ильнар Фатихов – татарский музыкант. Бас-гитарист в коллективах, играющих татарскую альтернативную музыку. Автор творческого проекта «Һава торышы». О том, что он также работает концертмейстером в Казанском музыкальном колледже и гастролирует с исполнителями татарской эстрады, является саунд-дизайнером в команде режиссера Ильшата Рахимбая, я узнала от него самого во время интервью. С Ильнаром Фатиховым говорили об истории татарской альтернативной музыки, прейскуранте для желающих стать звездой эстрады, о том, почему плохие клипы для нас хорошо, и об отношениях татарстанских музыкантов с родной республикой.
Главное правило проекта редакция ИА «Татар-информ» определила так: герои ведут нас в свои любимые и дорогие для себя места Казани.
С Ильнаром мы встретились в Казанском музыкальном колледже.
Казанский музыкальный колледж – одно из самых старинных музыкальных учебных заведений России. Открылся в 1904 году на базе частной музыкальной школы. С 1925 года располагается в нынешнем здании на улице Жуковского. Ранее, до 1917 года здание занимала Казанская уездная земская управа. Здесь в 1886–90 годах работал переписчиком бумаг Федор Шаляпин. Об этом сообщает памятная достка, установленная на стене здания.
– Мы в Казанском музыкальном училище, сейчас оно называется музыкальным колледжем. Здесь я четыре года учился по классу баяна. Сейчас работаю здесь концертмейстером. Поэтому это место мне очень близко. Два с половиной года изучал игру на баяне с большим желанием. Пока у меня дома не появился компьютер…
– Почему мы не знаем баяниста Ильнара Фатихова?
– Я не могу сказать, что силен в классическом баяне. Среди наших татарских молодых музыкантов есть очень талантливый Айдар Валеев. Ему дают ноты, он один день изучает, на второй день играет по нотам, на третий уже знает все наизусть. А мне, чтобы так играть, надо было два-три года заниматься. После двух с половиной лет изучения баяна для меня открылась другая музыка – джаз, рок, фьюжн. Это действительно было открытием, потому что до этого такой музыки я не слышал. Компьютера у меня не было, и телевизор я не смотрел. Все, что я знал, – это классическая музыка и народные мелодии. На четвертом курсе задумался, куда дальше поступать. Обедать мы ходили в столовую консерватории. Там я видел музыкантов, которые занимаются день и ночь, – как-то мне такая перспектива не понравилась. И я потихоньку перешел на бас-гитару. В ансамбле училища посадили на большой контрабас. На 4-м курсе в училище ходил с баяном в одной руке и с бас-гитарой – в другой.
Универсальный музыкант
Ильнар Фатихов – универсал, «для души» он играет в группах так называемой альтернативной татарской музыки – рок, фанк, фьюжн на татарском. А заработок ему приносят гастроли с артистами татарской эстрады.
– Мы тебя узнали как представителя альтернативной татарской музыки. Но у тебя же еще был период работы на эстраде?
– После училища я поступил на эстрадно-джазовый факультет Казанского института культуры и искусства. Нашим дирижером был Анатолий Василевский. Пока учился, три года ездил на гастроли с Зайнаб и Зуфаром (народные артисты Татарстана Зайнаб Фархетдинова и Зуфар Билалов. – Ред.), один год – с Латыповыми (популярные эстрадные исполнители Рафаэль и Дина Латыповы. – Ред.).
– Извини, как «мебель» ездил?
– Да, «мебелью». Мне сейчас забавно вспоминать эти годы, молодой же был. Дух авантюризма. Я тогда уже понял эту кухню: как люди работают, как организуют концерты. По всей России ездили с гастролями. Эти маршруты знаю наизусть.
– Некоторые музыканты на всю жизнь остаются «мебелью». А ты сумел уйти.
– Ушел из-за Артура Исламова (солист рок-группы «Алканат», сейчас солист Татарского государственного театра оперы и балета им. М. Джалиля. – Ред.). С ним в училище на одном курсе изучали баян. Когда я постепенно осваивал бас-гитару, у него была группа «Алканат». Он предложил мне вместе играть. «Алканат» была моей первой группой.
– Через нее ты и попал в новый мир?
– Да, приобщился к миру рок-музыки. Играл в «Алканате», ездил на гастроли с Зайнаб-Зуфаром. Это для денег, а рок – для души. На 3–4 курсах института мы уже организовали свою кавер-группу и выступали на банкетах, свадьбах. В этой группе «Фиеста» играл 8 лет. Для кавер-группы в Казани, как бы хорошо ты ни играл, 80–100 тысяч рублей – потолок. Люди не готовы платить больше. Времени на группу уходит много, а роста в финансовом плане нет. Думал я, думал и ушел оттуда.
– Что тебя сейчас кормит?
– Сейчас мы работаем с режиссером Ильшатом Рахимбаем.
– Значит, тебя сейчас кормит не музыка.
– Сейчас я занимаюсь саунд-дизайном. Это работа со звуком, озвучивание роликов, запись звука на площадках. Все равно это та же работа, она связана с музыкой, и я ее делаю с удовольствием.
– У группы «Алканат» был свой слушатель. Мы можем считать ее первой группой татарской альтернативной музыки?
– Ну как первой… Когда я начал там играть, познакомился с Ильдаром Каримом и Ильясом Гафаровым. Уже были первые альбомы группы «Иттифак». Познакомился с Мубаем, Зульфией Камаловой. До этого никого из них не знал. Образовалась какая-то тусовка, и мы, очень активно работая, около двух лет в Казани давали по одному концерту в месяц. С группой «Алканат» впервые выехали за границу – Турцию и Финляндию. В Финляндии познакомился с финскими татарами. Для меня это были поворотные годы. Я очень благодарен «Алканату». Если бы не попал к ним, то, возможно, пошел бы другим путем.
– Мне кажется, тогда у альтернативной татарской музыки и слушателей было больше. Сейчас музыка более качественная, но слушают ее меньше.
– Десять лет назад это были годы, когда интернет стал доступнее. Для меня интернет появился лишь в 22 года. Все, что находили в Сети, перекачивали себе. Может быть, поэтому та музыка была каким-то новшеством, люди находили ее в интернете, скачивали. Это один вариант. Во-вторых, по тому, какие события происходят в городе, можно понять культурный уровень города. Сколько внимания уделяется спорту, а сколько – музыке? Я пока не вижу в Казани перспективы у альтернативной музыки. Возможно, должны пройти 10, 20 лет.
– Хочешь сказать, что альтернативные музыканты не могут себя прокормить и не смогут это и в будущем?
– То, что сейчас не могут прокормить, это факт. Что будет в будущем – не знаю. Может быть, какие-то креативные форматы, перформансы… По мне, альтернативная музыка должна быть в формате world music. Не в формате только Казани, Татарстана. Только так она сможет найти себя, я так считаю. Если зовут в какую-нибудь группу и говорят «играем в Казани», я уже понимаю, что это «бесполезняк». Говорю исходя из своей практики. С кем я только не работал, везде примерно одна и та же картина: кто-то зацепился за Министерство культуры и работает на этих связях, когда есть за что держаться. То есть если однажды получается зацепиться, плывешь на этой волне и плывешь.
– В этом году альтернативную музыку играли и во время чемпионата мира.
– Это стараниями Ильяса Гафарова. Он верит в эту идею и осуществляет ее. В Казани есть два человека, которые готовы «проталкивать» альтернативную музыку везде, где только можно, – это Табрис Яруллин и Ильяс Гафаров.
– А каким ты видишь идеальный вариант, чтобы выйти за границы Татарстана? Перспективы альтернативной музыки?
– Когда мы работали с Yammy Music, альтернативную музыку делали в формате фестиваля. Сделали один концерт в Москве, второй в Казани, и на большее сил не осталось. Два года работали, записали альбом, но процесс не шел. Потому что была нужна помощь. Мы музыканты, наше дело – музыка. У группы должны быть директор, менеджер, продюсер. А у нас такие вещи в зачаточном состоянии. В Татарстане есть один концертный маршрут. Все, кто в татарской эстраде, этот маршрут знают. Приклеят афиши у клубов и всю жизнь, год за годом ходят по этому маршруту. Здесь не может быть речи о каком-то развитии.
«Мне кажется, всех детей надо отдавать в музыкальную школу»
– Еще есть такое мнение: если человек слушает альтернативную музыку – он интеллектуально выше, это представитель интеллигенции, слушает эстраду – он отсталый. Ты тоже так считаешь?
– Насколько я понимаю, есть музыка на уровне еды, желудка, есть музыка для сердца и есть музыка для головы. На каком уровне человек воспринимает свою музыку – это и есть показатель. Например, если люди приходят на концерт и просто танцуют – чтобы танцевать, думать не надо, выключаешь мозг, отдаешь себя музыке – это музыка примитивного уровня. Есть классическая музыка – она побуждает мысли, в ней спектр чувств. На каком уровне сам человек, такую слушает музыку. Здесь невозможно ругать татарскую эстраду. У нас такие люди, они так воспитаны!
– Татароязычные татары не ходят на концерты классической музыки. Они что, не умеют думать?
– Они ее не понимают. Чтобы понимать, ее надо знать. Я это изучал – знаю, кто не учил, не знает. Лежишь на диване, по телевизору мелькают картинки – голова не думает. А здесь не так, надо включать голову.
– А как же нам воспитать татарскую интеллигенцию, чтобы понимала такую музыку?
– Мне кажется, всех детей надо отдавать в музыкальную школу. Не обязательно всем идти в музыкальное училище потом. Музыка ведь такое занятие – работают обе стороны мозга: и творческая, и практическая. Даже если ребенок отучится в музыкальной школе три-четыре года, в интеллектуальном плане будет польза.
– Как думаешь, у татар много молодой интеллигенции? Примерно сколько человек?
– Я еще помню, как тоже думал над этим: «Какая она, татарская интеллигенция?» У нас есть люди во власти и люди искусства… Мне самому это интересно. Я имею в виду Ильгама Шакирова, Хайдара Бигичева.
– А сейчас?
– Для меня татарская интеллигенция – Нурбек Батулла, Байбулат Батулла. С ними общаюсь с удовольствием.
– Много таких?
– В Казани? Тех, кого я знаю? Я вот общаюсь с ребятами и девчатами из движения «Салэт», знаю музыкантов. Это люди, умеющие думать. Мне кажется, среди моих друзей их человек двести. А всего сколько – сказать не могу. Для интеллигентного человека самое главное – делать с пониманием. Это должен быть человек, умеющий мыслить, способный объяснить свою точку зрения, свободный от стереотипов, чувствующий себя личностью.
– Двести – не мало?
– Мало уж, мало. А что поделаешь?
– В районах есть они? В других наших городах?
– С Ильшатом Рахимбаем всю зиму ездили по всему Татарстану. Миляуша Айтуганова (директор «Татаркино». – Ред.) помогла нам показать фильмы Ильшата в районах. Зритель, который пришел посмотреть наше кино, – школьники с 5 по 11 класс. Мы им показывали фильм, а затем Ильшат проводил кастинг. Мы общались с этими детьми, мне лично это было очень интересно. Из этих ста человек три ребенка понимают, о чем они сами говорят. Смотрят нам в глаза, слушают, задумываются и отвечают. Вот эти люди – 3 процента – без комплексов. А так ведь дети боятся, когда говоришь «оставайтесь на кастинг, поговорим», хватают сумки и сбегают.
– Значит, можно еще собрать сто человек, да?
– Есть такие люди, и в деревнях есть. Их надо находить, показывать им правильную дорогу.
«В Казани музыканты могут зарабатывать только классикой»
– Есть проблема утечки талантливой молодежи из Казани. Говорят, здесь ничего не меняется, нет развития. Кинооператор Айдар Шарипов, например, в интервью высказал такое мнение. Московский музыкант Ренат Бакиров считает, что Татарстан не ценит татарских музыкантов. Татарские музыканты могут в Татарстане чего-то добиться? Или для них самих будет лучше, если уедут?
– Вот, например, Айдар Валеев – сильный музыкант, играет и классику, и джаз. Ездит с гастролями по Европе. А вернувшись в Казань, он будет вынужден работать на свадьбах и банкетах. На музыку других форматов люди не ходят. В Казани музыкантам зарабатывать можно только на классике. В оркестре Сладковского, в филармонии в ансамбле Айдара Файзрахманова, оркестре Шутикова. Насколько я знаю, только они, занимаясь музыкой, не уходя в эстраду, могут более-менее зарабатывать. Я тоже много думал о Москве, Питере. Если брать бас-гитару, то есть два варианта. Один – каверы. Есть спрос – свадьбы, банкеты. Но нет развития, просто зарабатывание денег. Второй вариант – уйти в эстрадную группу, попсу, грубо говоря. Оба варианта мне не понравились. Есть у меня еще один вариант: кругосветные круизы на лайнере. И деньги хорошие, и условия, но надо знать язык. Если бы знал английский, уехал бы давно. Там можно съездить на два-три месяца и дальше уже не работать. Да, в Казани есть проблема зарабатывания музыкой. Тяжелая проблема.
– Значит, тебя в Казани держат не патриотические чувства, а незнание языка?
– Да, английский мне преподавали плохо, интерес пробудить не смогли. Я сейчас язык изучаю самостоятельно. Так лучше получается. У нас проблема преподавания языков касается не только татарского языка. И другие языки у нас преподают плохо.
– А то, что сотрудничаешь с Ильшатом Рахимбаем, понимать как твою веру в будущее татарской кинематографии?
– Мне это нравится даже не потому, что кинематография, а скорее из-за того, что это сложная работа. Когда ставятся сложные задачи, ты и сам растешь. Здесь надо уметь работать с людьми, создавать связи, собирать команду. Саунд-дизайн в Казани не развит. Значит, возможности для развития есть, конкуренции мало. Но продавать сложно. Люди не знают, сколько труда для этого требуется. Для одного документального фильма надо очень много работать. Я как музыкальный директор фильма, ищу музыку, аранжировщиков, изучаю сроки выполнения работ, цены…
«Нам и плохие клипы сойдут»
– Отойдем немного в сторону и поговорим о роликах. Над клипами татарских исполнителей много смеются. Возможно ли в наших условиях делать современные ролики?
– Мне кажется, делать дорогие клипы нет смысла. На ротацию отправляют даже ролики снятые на телефон. Главное, чтобы тебя круглосуточно показывали. Человек ведь их не смотрит специально. Вот у моих родителей на кухне целый день на телевизоре стоят канал «Майдан» и канал ТНВ. Они одним глазом смотрят, когда занимаются своими делами. Телевизор работает как фон, непонятно даже, что там поют. Ильшат тоже снимал для Казани. Клипы за 200–250 тысяч рублей, но тратить такие деньги нет смысла. Никто не думает – «о, какой красивый клип сняли, какие образы».
– Нам и такие клипы сойдут, так?
– Ну как сойдут… Как работает наш татарский эстрадный бизнес? Если у кого-то есть деньги, голос… Насчет голоса… Вот у меня, например, есть пальцы, но я же не пианист. Так же и с голосом, его наличие еще не означает, что ты вокалист. Но они поют. Находят аранжировщика. Аранжировка стоит 3, 5, 10 тысяч, в Казани максимум – 15 тысяч рублей. Находят видеооператора, который клип снимает за 15, 20, 30 тысяч. Записал одну песню, снял клип, отправил на «Майдан», на ТНВ, платишь за ротацию и тебя показывают, народ тебя начинает узнавать. Сначала поешь на банкетах, свадьбах, работаешь ведущим, ну и дальше думаешь о гастролях. Вот так, стабильно работая, потратишь два года своей жизни, и ты уже можешь себя чувствовать звездой татарской эстрады.
Не назову имени, в прошлом году с одним артистом эстрады ездил на гастроли по Сибири и Уралу. Он там не был пять лет. Зрителей пришло максимум на ползала. Говорит, надо ездить каждый год, иначе начинают забывать. Чтобы оставаться звездой, надо ежегодно приезжать, платить радио и телевидению.
– А ты снова ездил «мебелью»?
– Да. Ради денег. Что поделаешь – жизнь такая. Я на это смотрю очень просто. Нет смысла стараться изменить мир, надо менять себя. Даже если работаю «мебелью», стараюсь быть максимально профессиональным. Красиво одеваюсь для сцены, работаю как артист, играю. В этом нет ничего зазорного. У меня к любой работе такое отношение. Стараюсь выполнять ее на максимально высоком качестве.
– Как в татарской молодежи воспитать чувство любви к своему народу, нации? Что музыканты могут сделать?
– Могу сказать на своем примере. Каждый год родители привозили меня в деревню. Я там слушал пластинки Ильгама Шакирова, Хайдара Бегичева. Услышу сейчас эти песни – мне становится так хорошо. Мама с папой в семье всю жизнь говорили на татарском. И я с ними говорил на татарском. Спасибо им! А как это воспитать в молодежи?..
– Ильнар, не у всех же есть деревня.
– В этом году я приезжал на деревенский Сабантуй. В деревне люди с детьми разговаривают на русском языке. Я этого понять не могу. Для меня это было диссонансом. Как воспитать? Наверное, делать больше фестивалей татарской музыки, концерты. Сколько у нас ансамблей народной музыки?
– Кто для тебя самый великий из татар?
– Отец Байбулата и Нурбека – Рабит ага. Мы играли на его юбилее. Очень мудрый человек. Столько всего интересного для меня он рассказал. Второй человек – это Гульзада Сафиуллина. На меня влияют такие люди. У этих двоих в глазах горит огонь. Но при каждой встрече с получаю заряд энергии.
Нет комментариев-