– Ильгиз Идрисович, недавно вы вступили на должность председателя Верховного суда РТ на второй срок. Ожидаемо ли было? В каких направлениях планируете двигаться в следующие 6 лет?
– Конечно, я ожидал, несмотря на то, что сегодня в кадровой политике, касающейся руководящего состава областного звена, администрация Президента РФ проявляет очень строгие требования. Именно в связи с этим вопрос прохождения на второй срок был очень непростым.
Законодательство этот процесс регламентирует и, фактически, сама эта процедура длилась 9 месяцев. В рамках нее, естественно, проверялись или перепроверялись все те данные, которые я указал в анкетах, декларациях по поводу имущества, данные по поводу родственников.
Прохождение, еще раз говорю, многоступенчато. Это и позиция Верховного суда Российской Федерации, это и Высшая квалификационная коллегия судей РФ, и кадровая комиссия администрации Президента РФ.
И вот 31 мая Президент РФ поставил точку, подписав указ № 246. Тем не менее, само назначение, несмотря на то, что оно, вроде, ожидаемо было, потому как каких-то вопросов и проблем в судебной системе Татарстана нет, оно было знаковым. Я считаю, что это не столько доверие мне, что, конечно, тоже имеет место быть, сколько это оценка деятельности судебной системы нашей республики, которая работает стабильно, а стабильность на сегодняшний день нам нужна.
Поэтому, я также, как и мои коллеги, и вся судебная система, рады тому, что произошло. Будем двигаться вперед, решать те основные стратегические вопросы, которые у нас были. Вместе с тем есть еще и определенные планы, касающиеся того, что нам предстоит в ближайшие 6 лет решать.
Это и введение института суда присяжных, и вопрос, связанный с созданием апелляционных и кассационных судов. Он практически решен и, видимо, законопроект в ближайшее время будет рассматриваться в Государственной думе. Со следующего года предполагается создание этих новых структур, что, опять же, повлечет за собой определенную нагрузку на судебную систему в части решения кадровых вопросов.
Возникнут новые процедуры: отрыв от областного звена апелляционной инстанции по поводу решений областного звена вышестоящим судом, ну, естественно, и кассационная инстанция уйдет с областного звена.
В рамках обсуждений этих предполагаемых новаций, связанных с созданием кассационных и апелляционных инстанций в Москве, мы с коллегами считаем, что это будет очень серьезная судебная реформа, касающаяся внесения структурных изменений в системе судов общей юрисдикции.
– Каково ваше отношение к возрождению института присяжных на уровне районных судов? Насколько это необходимо?
– Отношение у меня достаточно нормальное. Мы считаем, что обсуждать политическую волю руководства в этой ситуации сложно. Гражданское общество неоднократно обращалось к Президенту РФ с просьбой о введении института присяжных в районах, и вот решение было принято.
Мы хорошо представляем и плюсы, и минусы, но вы знаете, на сегодняшний день функционирование суда присяжных свидетельствует о том, что этот институт не очень-то и востребован.
Само гражданское общество настояло на введении института присяжных на районном уровне, а у нас проблемы с формированием состава присяжных заседателей даже на областном.
Люди не очень хотят идти в присяжные, особенно по большим делам – их работодатель не заинтересован отпускать своих людей для исполнения гражданского долга.
А при формировании состава присяжных приходится вызывать чуть ли не в десять раз больше того, что требуется. Приходит половина, из этой половины определенное количество отсеивается. А вы представьте, в небольших сельских районах, где по 10-15 тысяч население? Из состава этого населения сформировать суд присяжных из шести человек, чтобы он был беспристрастен, чтобы эти люди не знали своего обвиняемого односельчанина – это ведь непросто.
А ведь присяжные принимаемое решение свое не объясняют. Из шести человек присяжных, трое могут оказаться знакомыми подсудимого – пожалеть, например. Поэтому вердикт, который они вынесут – он непредсказуем. А он не оспаривается и не обжалуется.
Да, поначалу, когда был введен суд присяжных, это было достаточно востребованным. Наши фигуранты, которые оказались перед судом, считали, что с помощью рассмотрения дела судом присяжных, они смогут оправдательный вердикт получить, но это ведь далеко не всегда так происходит.
Поэтому в последние годы не очень-то это все и востребовано. За прошлый год три дела всего лишь в Верховном суде РТ было рассмотрено судом присяжных.
Тем не менее, сейчас у нас ведется очень большая организационная работа – мы проводим учебу с судьями, которые будут работать в рамках института присяжных.
В категорию, которая может попасть под рассмотрение судом присяжных, в республике где-то 500-600 дел могут попасть. 200-300 если рассматриваться из них будут, это тоже неплохо.
– Готовы ли татарстанские суды технически обеспечить рассмотрение дел присяжными?
Остаются пока организационные вопросы. Многие суды расположены в тех зданиях, где невозможно создать надлежащие условия. К примеру, присяжные не должны пересекаться с публичной зоной – с людьми в коридоре. У них должен быть свой туалет, своя комната приема пищи, где они могут чай пить и т.д.
У нас на сегодняшний день, посмотрите, например, в каких условиях функционирует Советский районный суд Казани. Там вынуждены в коридорах ставить стулья для того, чтобы участники процесса могли участвовать в рассмотрении дела. А ведь у нас в республике еще все относительно нормально, а в России во многих местах…
Чтобы создать надлежащие условия под этот институт нужно соответствующее финансирование выделить для того, чтобы реконструкции какие-то провести.
– Во сколько обойдется эта часть реформы?
– Конкретных цифр, которые требуются на это, нет. Нам сказали – используйте те ресурсы, которые у вас есть, в рамках текущего финансирования. Специального финансирования для создания института присяжных нет.
Поэтому, как выход из положения, есть у нас какие-то крупные базовые суды, такие, как Челнинский городской суд, Нижнекамский, Альметьевский, Высокогорский – они в очень хороших условиях. Здания этих базовых судов могут быть использованы для проведения суда присяжных по уголовным делам из соседних районов. Из тех, в которых нет такой возможности.
– Сколько будет получать присяжный заседатель?
– Оплата дня работы присяжного заседателя – половина дневного заработка судьи. Это достаточно серьезные деньги, особенно когда приходят в присяжные пенсионеры, или безработные, а если у человека есть работа, то он, порой, не очень-то и хочет. Потому что теряет свой заработок.
Гражданский долг – быть присяжным заседателем – достаточно ответственный. Говорить, что этот человек виновен, его надо посадить пожизненно или этот человек не виновен, его надо отпустить – это же ответственность на себя надо брать. Многие не решаются и даже боятся.
– На ваш взгляд введение суда присяжных стимулирует органы следствия к еще более качественной работе или облегчит жизнь обвиняемым и адвокатам?
– Многое будет зависеть и от ораторского мастерства сторон, от умения убедить присяжных в том, что человек виновен или не виновен.
Не последнюю роль играет и эмоциональная сторона восприятия присяжными. Один из реальных примеров – было совершено в Казани, изнасилование. Девушка вышла из ночного клуба, он ее на остановке подождал, завел за остановку и совершил там насильственные действия.
Присяжными оказались женщины и вынесли оправдательный вердикт: «А нечего ходить по ночным клубам!»
Факт преступления не оспорим, он установлен, и экспертиза проводилась, потерпевшая жива, рассказывает. Ну вот как к этому относиться? Они имеют право. Это вот издержки суда присяжных, которые на эмоциях могут принимать любое решение.
– Когда начнут работать суды присяжных в районных судах?
– С 1 июля следующего года они вводятся в действие и начнут функционировать.
– Как судьи настроены?
– Судьи нормально к этому нововведению относятся. Мне кажется, в этой ситуации груз ответственности с судей снимается. Народ решил – присяжный берет на себя ответственность: отпустить не отпустить, виновен не виновен. А судья с этим ничего сделать не может, он же не может это обсуждать, он просто после этого пишет – присяжные признали виновным, определить меру наказания такую-то. А те фигуранты, которые оказываются перед судом присяжных, они осознают, что соглашаясь на суд присяжных, они не смогут обжаловать вердикт.
– Формирование базы присяжных уже идет?
– Да, идет. Мы обратились к Президенту Татарстана. По каждому району будут власти количество определять. По каждому муниципальному образованию у нас будет 156 тысяч человек и для верховного суда 38 тысяч.
Хотя, я еще раз говорю о востребованности. Институт присяжных у нас в Верховном суде с 2003 года функционирует, и за это время всего лишь 80 дел присяжными рассмотрено было. Это всего лишь 8 процентов от тех дел по первой инстанции, которые Верховный суд рассматривал. Это очень мало. Поэтому я бы не сказал, что он очень будет востребован.
– Еще одно новшество судебной реформы – наказание в виде исправительных работ. Каково ваше отношение к его введению?
– Оно введено в действие, но проблема в том, что этих центров по всей России всего лишь, если мне не изменяет память, четыре.
Цифра достаточно стабильна – в места лишения свободы у нас направляется 27 процентов от общего количества осужденных.
Необязательно направлять людей в места лишения свободы. Это не лучший вариант, потому что отрыв человека от общества влечет в дальнейшем к очень сложной проблеме, связанной с его социализацией, с возвращением в нормальные условия.
Если человек первый раз привлекается к уголовной ответственности, реального лишения свободы не дают. Поэтому, этот новый институт наказания будет очень востребован.
– Где в Казани будет находиться исправительный центр?
– Этим занимается наша структура исполнения наказаний, на их совещании прозвучало, что этот центр будет находиться на базе бывшей колонии несовершеннолетних в районе «жилплощадки». Они там реконструкцию проводят.
– Назначаются ли сейчас в Татарстане исправительные работы?
– Назначаются, но судам мы высказали пожелание, чтобы не злоупотребляли назначением этого наказания, потому что реальное исполнение очень непросто. Самый ближайший центр от нас находится в Башкортостане, приходится туда отправлять людей.
– С 1 января документы в суды можно стало подавать в электронном виде. Разгрузило ли это суды?
– Сама идея электронного правосудия очень перспективная, и мы считаем, что она получит сильное развитие. Потому что цифровые технологии стремительно развиваются во всех сферах нашей жизни. И Владимир Владимирович Путин говорил о том, что вопрос внедрения электронного правительства является стратегическим.
Правосудие, как одна из ветвей власти, старается не отставать. На сегодняшний день все суды общей юрисдикции охвачены одной информационной технологией – это государственная автоматизированная система правосудия – ГАС «Правосудие».
У каждого суда – мирового, районного, областного, Верховного суда РФ – есть свои сайты. На них можно посмотреть любую информацию, начиная от истории этого суда, указов о назначении судей, руководства и заканчивая расписанием дел, которые рассматриваются этим судом, и результатом их рассмотрения. Решение по своему вопросу можно посмотреть и скачать.
К примеру, сайт Верховного суда РТ за 2016 год посетили полмиллиона человек и с каждым годом количество посетителей увеличивается на 30 процентов.
В прошлом году в исполнении федерального закона была разработана соответствующая программа, которая позволяет в электронном виде обращаться в суд с исковыми заявлениями, с жалобами кассационными, апелляционными.
Таким образом в районные суды Татарстана поступило 2465 таких заявлений, в Верховный суд РТ – 248.
Сложности есть – обращение человека и исковое заявление должны быть подписаны квалифицированной усиленной электронной подписью, а прилагаемые документы должны быть соответствующим образом заверены.
Кроме того, процесс в определенной степени дублируется – получаем в электронном виде документы, но для того, чтобы, к примеру, отдать ответчикам, мы вынуждены документы распечатывать, потому что не факт, что ответчики имеют возможность получить в электронном виде. Мы их обязать не можем электронную почту иметь.
Внедрение этого института идет не очень просто пока, но за ним будущее. Оно будет ускорять процесс, экономить бумагу, обеспечивать прозрачность. Татарстан – один из наиболее, скажем так, продвинутых регионов в части использования информационных технологий и наша судебная система также старается использовать электронный документооборот.
Допустим, необходимо обобщить какой-нибудь вопрос. По электронному документообороту Верховный суд буквально за полчаса отправляет в районные суды запросы и быстро получает ответы – никаких бумажных носителей, никаких расходов на почтовые перемещения.
Судебная система Татарстана – практически единственная в России, кто использует эту возможность. В других регионах в судебной системе электронный документооборот предлагается внедрять только еще в 2019 году, а у нас он уже функционирует.
– Какова статистика, увеличилось ли количество уголовных дел, если да, то с чем вы это связываете?
– Тенденция такова, что имеет место увеличение. Ежегодный рост порядка 5 процентов – это я имею в виду и гражданские, и уголовные, и административные.
В то же время, тот последний кризис финансовый, который произошел, он во многом повлек сокращение рабочих мест, ухудшение финансового положения, и в связи с этим происходит определенный рост так называемых корыстных преступлений – людям на что-то жить-то нужно.
Беспокоит нас динамика роста преступлений, связанных с наркотиками. Наркотизация общества, особенно молодежной среды, вызывает озабоченность.
Дел по экстремистским статьям стало больше, но нам представляется, что увеличение их числа, все-таки связано с усилением работы правоохранительного блока в этом направлении. Вы же видите, этот вопрос достаточно актуальный, вызывающий озабоченность не только у руководства республики, но и у простых граждан – угроза безопасности.
Эти дела относятся к категории наиболее сложных, так же, как убийства несовершеннолетних, например. Их рассматривают наиболее опытные судьи, проработавшие значительный период времени, имеющие жизненный опыт, и являющиеся в определенной степени и государственниками.
– Как вы относитесь к заигрываниям некоторых СМИ при освещении подобных судебных процессов?
– Свобода не может быть абсолютной, любая свобода заканчивается там, где она затрагивает интересы другого человека. Всякое право должно быть ограничено, взаимосвязано. Поэтому в отрыве от того, что существует или происходит в обществе, критиковать, обсуждать эти вещи…
Это все до поры до времени. Понимаете, оправдывают, обычно, до тех пор, пока человека самого, к примеру, не ограбят либо не обидят хулиганы. Вот когда с ним случится, тогда он начинает говорить, что надо сажать, а не ограничиваться штрафами, например.
Суд он на то и суд, он должен быть беспристрастным, не подверженным влиянию того общественного мнения, которое создается порой в средствах массовой информации.
Особенно в электронных СМИ – неправильно, что люди имеют возможность участвовать в обсуждении, оставляя комментарии, прикрываясь анонимностью. Фактически они не несут абсолютно никакой ответственности. Этот вопрос очень актуален. Он неоднократно у нас поднимался и на заседаниях совета судей нашей республики.
Мы не против освещения судебных процессов в средствах массовой информации. Но проблема-то в чем? Проблема заключается в том, что обсуждение разворачивают, не дожидаясь вступления судебного решения в законную силу. Ради бога, вступило в законную силу – обсуждайте. А до того – это фактически попытка оказать давление на суд.
– В своих выступлениях вы говорили о том, что в настоящее время судебная система испытывает кадровый голод. Легко ли сегодня стать судьей и, при всей престижности профессии, почему не хватает кадров на ваш взгляд?
– Кадровый голод есть. Связан он и со спецификой судейской работы и с теми требованиями, которые предъявляются законом к кандидатам в судьи.
В принципе, любой человек старше 25 лет, имеющий высшее юридическое образование, пять лет юридического стажа, при отсутствии каких-то компрометирующих моментов, может попытаться стать судьей.
Судьей по блату не становятся. Сама процедура – очень сложная. Начиная с момента сдачи экзамена, а у нас половина кандидатов его не сдают. Этот показатель каждый год один и тот же.
Сдав экзамен, человек может участвовать в конкурсе – подает соответствующие документы, в средствах массовой информации объявления на эту тему бывают. Подает в квалификационную коллегию документы, касающиеся своей биографии, данных о родственниках, о привлечении их к уголовной или административной ответственности, характеристики, декларации, объяснения, откуда то или иное имущество появилось.
Процедура достаточно щепетильная, все это проверяется в течении двух трех месяцев соответствующими структурами правоохранительными, налоговыми и так далее. Если человек что-то пытается скрыть или указать что-то неверно, это бесспорно основание для отказа в рекомендации.
После того как человек получает рекомендацию квалификационной коллегии, все документы уходят в Верховный суд РФ, повторно перепроверяются федеральными структурами. Оттуда уходит в администрацию Президента РФ, там это все опять перепроверяется.
В общей сложности процедура длится где-то 8-9 месяцев до периода назначения судьей. Поэтому стать судьей очень и очень непросто.
В последние годы требования администрации Президента РТ ужесточились. Например, у человека не должно быть конфликта интересов, то есть его родственники не должны работать в правоохранительных органах, чтобы не было пересечений по рассматриваемым делам.
Смотрят, служил ли кандидат в армии. Если не служил по состоянию здоровья, это одно, а если нет законных оснований, по которым была предоставлена отсрочка, его кандидатура тоже отклоняется.
Даже, к примеру, если претендент 10-15 раз привлекался к административной ответственности за нарушение скоростного режима за рулем, то его на должность судьи рекомендовать не будут. Как ты можешь других людей наказывать, если ты сам нарушаешь?
Сложности отбора есть и особо жаждущих-то нет. Несмотря на то, что в обществе создалось не совсем верное мнение о больших заработках судей.
Я бы не сказал, что заработки уж очень-то большие, при том грузе ответственности за выносимые решения, и за судьбы людей.
А еще ведь работа накладывает очень большие ограничения. Ты уже задумываешься с кем встречаться, куда ходить, можно ли посетить это мероприятие, не повлияет ли это на подрыв авторитета судебной власти.
Я не стесняюсь этих цифр. Могу сказать, а у нас декларации регулярно подают, что мировой судья получает в пределах миллиона рублей в год – это вместе с подоходным налогом и материальной помощью, районный судья – где-то миллион триста-миллион четыреста рублей в год. Это с учетом стажа. А начинающий судья получает значительно меньше. Начинающий мировой судья, к примеру, может зарабатывать 40-50 тысяч рублей в месяц, районный судья 60-70 тысяч. Не очень-то большие деньги по сегодняшним временам. Многие юристы в коммерческих структурах значительно больше зарабатывают. А спрос и требования гораздо выше. Поэтому, когда желающие стать судьей узнают об этих вещах, не особенно-то и жаждут.
– Время от времени в СМИ появляются публикации о том, что судьи не всегда отчитываются о своих доходах на сайте. Как обстоит с отчетностью дело в татарстанском судебном департаменте?
– В законе этот вопрос регламентирован, там написано: на сайте публикуется с согласия человека. Поэтому упрекать моих судей или моих заместителей, которые не захотели разместить, никто не в праве. В законе так предусмотрено. И говорить тут, что они что-то скрывают, я бы не стал. Скрывать особо нечего.
У меня 30 лет судейского стажа, я много работал, и я не очень-то и богатый человек, избыточного ничего у меня нет. Но когда начинается обсуждение в средствах массовой информации, близким родственникам не очень приятно.
Супруга мне тоже говорит: «Почему ты соглашаешься?» Я говорю: «Я – человек открытый, пусть видят, у меня ничего не меняется – что было, то и остается».
Что касается судей районных и так далее: если люди считают возможным, соглашаются обнародовать, если не соглашаются – это их личное дело, и заставить мы не можем.
Говорить, что они уклоняются, неверно. У нас в рамках антикоррупционной работы в судебном департаменте есть специальная комиссия, которая ежегодно проверяет все поданные декларации, сравнивает их с предыдущими. Если какие-то вопросы возникают по поводу того имущества, которое указано в декларации, в обязательном порядке берут объяснительные – вопрос достаточно жестко регламентируется.
– Насколько остро стоит вопрос коррупции среди судей Татарстана? Есть ли такие факты и каким образом наказываются виновные? – Все зависит от того, что понимать под коррупционной составляющей.Если речь о том, попадались ли судьи на получении взяток, то у нас таких случаев не было.
За совершение каких-то обычных преступлений судьи привлекались к ответственности – у нас такие случаи были. За совершение ДТП привлекались. В случае, если пьяный за рулем попался или похулиганил, мы просто говорим: «Увольняйся, уходи!» – и он уходит. Если проступок подрывает авторитет судебной власти, мы с людьми просто расстаемся.
И потом, вы знаете, говорить о том, что взятки берут судьи достаточно сложно. У нас есть понятие – единство судебной практики. Ее устанавливает Верховный суд РФ, доводит до нас, мы доводим до нижестоящих.
Основная масса дел определенных категорий рассматривается, к примеру, именно таким образом, а не иначе. И совершенно невозможно диаметрально противоположное решение принять, потому что при обжаловании вышестоящий суд в любом случае вернет все это, исходя из той судебной практики, которая существует.
Вот говорят – судье взятку дали. Ну, вынес он решение. Другая сторона обжаловала. В Верховный суд ушло. Что, здесь опять давать? Если решение явно незаконное, его отменят в бесспорном порядке и еще и ругать будут.
Поэтому, возвращаясь к тому разговору, как становятся судьями – пройдя такой сложный путь и добившись того, что тебе сам Президент РФ указом дал полномочия решать судьбы людей, лишать их свободы, получив в торжественной обстановке удостоверения, станет ли человек рисковать?
Я всем говорю: «Берегите это удостоверение, как партийный билет. Хвастайтесь перед друзьями, родственниками, но ни в коем случае, чтобы у вас даже мысли не возникало говорить: “Я судья – со мной ничего сделать не можете!”»
Это совершенно не так. Судья по сравнению с простым гражданином значительно меньше защищен. Простой гражданин может, например, с соседом поругаться, а судье ни с соседом поругаться, ни еще чего совершать нельзя.
– Каков процент дел, решения по которым отменяются вышестоящими инстанциями?
– Этот процент у нас стабильный. Решений без изменений оставляется где-то 88-82% по уголовным делам и 77-78% по гражданским делам.
Поэтому, когда обыватели говорят о том, что Верховный суд проштамповывает все и оставляет без изменения, то цифры статистки свидетельствуют о другом.
Фактически получается решение по каждому четвертому делу по гражданским правоотношениям отменяется или изменяется. Это все-таки показатель. Естественно это средний показатель по республике и у разных судов он разный. Очень многое зависит от того, какой суд.
Если это какой-нибудь сельский суд, где допустим два решения обжаловалось всего лишь в течение года и одно из них отменили – 50 процентов показатель получается. И говорить, что они плохо работают по сравнению с другими, наверное, неверно.
Если речь идет о больших цифрах, о практикообразующих судах, таких как Набережночелнинский или Вахитовский районный, у них показатели очень хорошие. Это связано с тем, что у них очень сильный судебный состав и т.д.
Все факторы учитываются. Мы анализируем на наших ежегодных совещаниях. Естественно, если у человека большое количество обжалований и очень много отменяется решений, его могут пригласить сначала
на беседу, предложат ему стажировку в Верховном суде. Если уж не дано, и дальше человек продолжает плохо работать, может ставиться вопрос о том, что он не справляется.
– Каков процент возвращения за решетку тех, кого суд освободил по УДО?
– Рецидив возврата достаточно высок, и нас это смущает. Показатель удовлетворения прошений об условно-досрочном освобождении где-то 24-25 процентов. Не очень-то большой от общего количества обращающихся.
Вместе с тем нужно задумываться о том, что у человека право есть обратиться, а у суда есть право удовлетворить или отказать. А если человек до этого уже неоднократно условно-досрочно освобождался и опять оказался в местах лишения свободы. Смысл его отпускать? Он выйдет, опять совершит преступление и опять назад вернется. То есть сам рецидив и возврат от условно-досрочного освобождения достаточно высок. Поэтому мы очень аккуратно к этому вопросу относимся – учитываем мнения и администрации исправительного учреждения, и прокурора.
– При такой напряженной работе уделяется ли внимание внерабочей жизни?
– Сотрудники нашей судебной системы Татарстана достаточно активно участвуют в общественной жизни республики, в спортивных мероприятиях.
У нас очень много различных внутри судейских турниров, чемпионатов – это мини-футбол, волейбол, настольный теннис, хоккей. Мы участвуем в такого рода мероприятиях на уровне Приволжского федерального округа.
К примеру, в республиканских соревнованиях по плаванию среди госслужащих в этом году мы заняли почетное второе место. При том, что участвовали 35 ведомств.
Общественная жизнь тоже на месте не стоит – это и благотворительность, и посадка леса, и оказание помощи детским домам.
Сегодня нагрузка на судей большая, особенно на мировых. В наших центральных судах таких, как Ново-Савиновский, Вахитовский, Приволжский, в Челнах очень большая нагрузка.
А что такое эта большая нагрузка? Спрос достаточно жесткий –дела должны вовремя отписываться, сдаваться, люди требуют. Вот, положено в течение пяти дней протокол изготовить, и нас не интересует, что у вас там большая нагрузка.
К чему это приводит? Это приводит к тому, что судьи работают постоянно. Они вынуждены после работы оставаться и домой работу уносить, в субботу-воскресенье выходят. С теми ограничениями, которые на судей еще накладываются, это приводит, в какой-то степени, к социальной изоляции.
Поэтому, конечно, участие в спортивной, в общественной жизни у нас только поощряется.
– Сколько сейчас в Татарстане судей?
– Судей в судах общей юрисдикции: мировых, районных и верховных – 701 человек и 1947 сотрудников аппарата.
Увеличивать количество судей не планируют. Будут решаться вопросы оптимизации – разрешение судебных споров в досудебном порядке – либо это медиативные какие-то процедуры будут, либо какую-то часть дел, связанных с незначительными суммами, отдадут налоговым органам или иным структурам, которые могут сами накладывать какие-то административные взыскания, а при несогласии человек будет решать это в суде.
Сегодня избыточная перегрузка суда, во многом связана и с тем, что иные структуры не берут на себя ответственность за принятие тех решений, которые находятся в их компетенции. Всем нужно в обязательном порядке решение суда для того, чтобы принять то или иное решение.
Ответственность опять же перекладывают на суд: «Вы сходите в суд, принесите решение. Мы знаем, ваше право нарушено, но мы его без судебного решения восстанавливать не будем».
Это, конечно, перекос во взаимоотношениях между ветвями власти. Хотя показатель восстановления прав граждан достаточно высок. 94 процента обращений по гражданским делам в суд удовлетворяются.
Вот и встает вопрос том, кто берет на себя ответственность? Так что, судейская работа, она такая – хлеб достаточно тяжелый.
Нет комментариев-