Журналист ИА «Татар-информ» Рузиля Мухаметова поговорила с Рустамом Галиуллиным о татарской литературе, Союзе писателей, драматургии. Безусловно, много было сказано о журнале «Казан утлары» и его главных авторах — татарских писателях.
К слову, на данный момент тираж литературно-художественного журнала «Казан утлары» составляет 7000 экземпляров. Ежедневно в среднем 1600 уникальных пользователей заходят в аккаунт журнала в социальных сетях, среднее количество просмотров — 5 тысяч.
Рустам, начнем нашу беседу с разговора о журнале «Казан утлары» или о татарской литературе в целом?
Давайте с «Казан утлары».
Журнал является показателем нынешней татарской литературы?
Наверное, это действительно так. Наши писатели — и члены Союза писателей Татарстана, и не состоящие в рядах Союза — считают показателем уровня, если их произведения увидели свет в журнале «Казан утлары». Мы постоянно на связи с ними. Есть авторы, которые более ожидаемы читателями, так скажем, работающие сегодня в полную силу…
Сколько таких?
…
Десять, двадцать, тридцать, пятьдесят…
Их и не может быть много. Давайте мы скажем, что у нас есть порядка двадцати активных авторов, и пусть каждый посчитает себя в их числе. Главные редакторы, работавшие до меня, называют примерно ту же цифру. Благодаря этим авторам формируется журнал.
И когда они приносят свои творения, главный редактор радуется, верно?
Портфель нашего журнала сейчас достаточно богат. Если отбросить в сторону вопрос качества, то материала хватит примерно на два-три года. Может, и на больше. А иногда в руки попадает такой рассказ… Представьте себе: вбегает в кабинет 70-летний Камиль Каримов (заведующий отделом прозы журнала. — Авт.). Рот до ушей, от радости чуть ли не прыгает. Потому что пришел рассказ от неизвестного автора. «Хорошо пишет, чертяга», — говорит Камиль абый. Такое произведение может идти в журнал без очереди. Мы вместе собираемся и обсуждаем. Один из номеров журнала я оценил как «слабовато». Потому подумал и решил, что такие номера для сравнения тоже нужны, не каждый же раз курице нести золотые яйца. Оказалось, что именно этот номер люди читали, передавая из рук в руки. Нам пишут письма, библиотекари отправляют нам фотографии журналов, зачитанных до дыр.
Кто ваша основная аудитория?
Согласно анализу в социальных сетях, основные читатели — это женщины 45 лет. А женская тема всегда отличается от мужской. Если что-то выходит для них, увеличиваются и просмотры, и число читателей. Попало в наши руки произведение автора Равили Шайдуллиной-Мурат. Камиль абый Каримов и Айсылу Имамиева его красиво отредактировали, обработали, и роман был опубликован в прошлом году. Читателям понравился. Я же ожидал услышать недовольство писателей старшего поколения, думал, они скажут, зачем отдаю в журнале под это так много места. При корректуре журнала своими руками написал примечание: «Вторая книга выйдет в следующем году». В этом году читатели просят вторую часть, некоторые говорят, что подписались на наше издание только ради романа. Автор уже доработала вторую часть, мы опубликовали в 11-м и 12-м номерах журнала. Как редкое явление в истории «Казан утлары», продолжение выйдет в первом номере следующего года — хотим позвать за собой подписчиков и на следующий год.
В данный момент бесполезно ходить по школам, упрашивая подписаться на журнал, наоборот, можно вызвать обратную реакцию. Мое выступление может не понравиться даже тем, кто до этого хотел подписаться. Поэтому — содержание, и только содержание!
Каково соотношение массовой и серьезной, «высокой» литературы?
Грань между ними постепенно стирается. Сейчас трудно угадать, какая литература относится к массовой, а какая — к «высокой». Скажем, много отзывов получили по произведению Гузель Галлям, в 9-10-м номерах журнала мы впервые опубликовали у себя этого автора. Народ зачитывал журнал до дыр. Старшему поколению, нашим бабушкам, особенно полюбился башкирский писатель Айгиз Баймухаметов. Они звонят в редакцию, благодарят. Я и к ним прислушиваюсь. Не скажу, что иду на поводу, но они наши читатели. У нас есть литературоведы, критики — Дания Загидуллина, Талгат Галиуллин, Рифа Рахман, Миляуша Хабутдинова, Рамиль Ханнанов. Им, например, интересен роман про Ильяса Алкина писателя Ркаиля Зайдуллы. Я пришел к такому выводу: сохраняя высокий уровень журнала, нужно уделять внимание произведениям, которые интересны читателю. Над качеством мы работаем, редактируем.
Прозу читают больше — всегда так было. Поэзия кому по душе, кому не очень…
Пишет ли стихи женатый прозаик?
Не кажется ли вам, что внимание к поэзии чуть угасло?
Конечно нет. Кажется, даже наоборот. Я ведь сам не поэт, я прозаик, поэтому эту часть кухни я полностью передал в руки Фирузы апа Жамалетдиновой. Советуюсь с Равилем ага Файзуллиным, он как человек, долгие годы руководивший нашим журналом, всегда скажет свое слово. Поэзию читаю, но…
Вообще не пишешь стихов? Даже для себя?
В 2018 году меня пригласили на встречу в родную школу. Когда меня спросили, когда я начал писать, ответил, что с 16 лет. В университете я как-то стал участником беседы о детской прозе, увидел, как пишут другие, сказал себе: «Я что, не смогу написать такое?» и стал писать рассказы для детей. Они выходили в газете «Сабантуй». После встречи дома мама дала мне две тетради со словами: «Вот, сынок, твои стихи, написанные в восемь лет». А я про них как-то и забыл. Оказывается, начинал я с поэзии.
Сейчас не пишешь? Даже в состоянии влюбленности?..
Ну это бывает. Но я никогда и нигде их не печатал. У нас есть очень талантливые поэты…
То есть при виде красивой девушки в душе появляется стихотворение?
Так я ж женатый…
А после женитьбы стихи не пишутся?
В журнале «Идел» вышли такие строки Рифата Саляха «Син гафу ит мине, мин өйләнәм һәм гап-гади тормыш башлана» («Ты прости меня, я женюсь, и начинается самая обычная жизнь»). В 8-9 лет у меня получались довольно-таки складные стихи, может быть, продолжи я работать в этом направлении, уже стал бы каким-нибудь поэтом средней руки.
Коль мы заговорили о поэзии, скажи, есть ли будущее у такого жанра, как поэма? Жанр был очень популярен раньше, во времена Ильдара Юзеева.
В те годы писать поэмы было показателем определенного уровня. В последние годы, соглашусь, внимания к жанру поэмы стало меньше. Но в нашем журнале выходят стихотворные произведения широкого плана — поэмы, посвященные истории или определенной исторической личности. Опубликовали стихотворение Мухаммета Мирзы о Мухтаре Мутине, поэму Рената Хариса, объемное произведение Ляиса Зулькарная. Вышел цикл стихов Рузаля Мухаметшина. Стихотворения читаются, когда это совпадает с твоим душевным состоянием. Я, по правде говоря, люблю слушать стихотворения в прочтении самих авторов. Сейчас мы все больше движемся к такой форме: своим голосом, интонацией поэты добавляют в свои творения новые оттенки.
Ты отдельно выделил читателей прозы — это женщины 45 лет, а кто читает поэмы?
Да, большинству читателей нужны такие произведения, чтобы впитывалось сразу после прочтения. Но в нашей литературе никто из талантливых не лишний. Поэму Ляиса Зулькарная «Нугай йорты. Садактагы ун кыйсса» очень хвалили Радиф Гаташ, Ркаиль Зайдулла, Газинур Мурат. Такого рода произведения — это своего рода высота, украшение литературы. Для литературоведов там материала на целую монографию. Кто-то, наоборот, высказал критику: «У тебя что, тираж вырос, решил немного уменьшить?» Мнения, отзывы — это такой барометр. Работая над очередным номером, ты думаешь: что скажет Ркаиль Зайдулла, как оценит Дания Фатиховна? Даже думаешь, что напишет Рузиля Мухаметова. Это нормальное явление.
После выхода номера начинают звонить писатели. Кто-то говорит, что номер не удался, кому-то все нравится. Всех слушаешь — и стараешься идти своей дорогой. Порой настроение и отзыв напрямую зависит от того, напечатали самого автора мнения или нет.
Кто стучится в редакцию через «заднюю дверь»?
Часто поднимается вопрос редактирования произведений авторов. Действительно так много плохих, некачественных творений?
Работы у редакторов прибавляется из года в год. Иногда мы возвращаем рукописи. Я даже намеревался открыть в журнале рубрику «Көфер почмагы» и даже был готов к этому — например, взять страницу из произведения и напечатать в первозданном виде. Но так мы могли отпугнуть читателя. А с другой стороны, это был бы ответ на вопрос: чем там занимаются редакторы? Честно сказать, сегодня у редакторов отделов, заместителя Вакифа Нуриева и ответсекретаря Ландыш Абударовой очень много работы по правке.
Но мы должны давать качественную продукцию. Сотрудники журнала получают за это деньги. Для того чтобы понять, как пишут авторы, у нас есть социальные сети. Считаю, пусть журнал остается неким островком. Пусть будут правильные предложения, качественный язык. Меня могут счесть консерватором — пусть, я остаюсь при своем мнении.
Как ты относишься к тем, кто рвется в редакцию журнала через «заднюю дверь»?
Хорошему автору я бы сам носил домой гостинцы…
С этим не поспоришь. Но некоторые авторы, дабы опубликоваться в журнале, готовы использовать разные методы. Разве нет?
Я должен издавать хороший журнал. Содержание — превыше всего.
Мы сами свидетели, как литературные премии раздаются через «заднюю дверь»…
Значит, те, кто выдает премии, поощряют такие взаимоотношения.
И тебе не звонят уважаемые писатели или «большие дяди», не просят кого-то принять, кого-то напечатать?
Если бы этот вопрос вы мне задали немного раньше, я бы ответил, что такого еще ни разу не было. Но совсем недавно один из уважаемых писателей из Челнов позвонил руководству, пожаловался, что его не печатают. «Почему не печатаете?» — спрашивают меня. Пришлось объяснить. Хотя автор один из самых публикуемых.
Одно время в журнале постоянно выходили произведения одних и тех же авторов. Сейчас мы открыли двери для новых имен. Меняются поколения. Очень хорошо, что у нас есть активные авторы старше 80 лет. Мы восхищаемся, преклоняемся. Рабит Батулла, Марат Амирхан, Лирон Хамидуллин, Талгат Галиуллин очень активны. Крепкого им здоровья! Но и среднее поколение, молодые так же должны быть активны. У нас мало 50-летних. Из активно пишущих есть Марат Кабиров, Айгуль Ахметгалиева, и они любимы читателями. После них уже идут молодые…
Ты согласен с мнением, что многие писатели безграмотны, или ты противник данного мнения?
Уровень мастерства писателя виден в его произведении. Если 40-50 процентов предложенных нам произведений возвращаются авторам, это либо от повторения, либо от неграмотности, наверное. А еще есть плагиат. Образованный человек может пойти на это со знанием дела: он прочитал какое-либо произведение мировой литературы и перенес его к нам. Замечал такое не раз. Это очень плохо! Кто-то пишет произведение и даже не догадывается, что подобное уже есть в литературе.
Скажем, чтобы написать роман о любви, не нужно быть очень образованным. Если у тебя есть чувственные и жизненные переживания, а вдобавок еще и талант от Всевышнего, можно создать прекрасную вещь. Произведение могут прочитать сотни тысяч людей.
В университете нам преподавали теорию литературы. Если взять роман и просмотреть начало и конец, можно понять его структуру. Кто-то может и не знать теорию. Он завлекает читателя сюжетом, описываемыми событиями.
В целом писатель предстает перед нами как человек, спокойно пишущий на белой бумаге за большим столом. А кто-то еще и высказывает мысль. Этот еще и общественный деятель. Такое под силу не каждому. Сегодня нам не хватает именно таких личностей. Для того чтобы высказывать мысли, нужны знания и опыт.
Кто больше пишет на тему «обнаженки»?
Исходя из твоих наблюдений, хотелось бы затронуть еще одну тему — этика и нравственность в литературе. Как в татарской литературе обстоят дела с изображением эротики?
У нас ее немало…
Как вы определяете грань, когда даете эти произведения в журнал?
Опыт в данном вопросе у меня все же имеется. Тогда я работал в журнале «Идел», нужно было пристроить на работу двух человек, и, дабы освободить для них место, в русском варианте журнала «нашли» словосочетание «голая баба» и в связи с этим фактом приказали уволить Галину Зайнуллину и Наиля Ишмухамметова. Но уволить их и остаться самому я для себя решил нравственно неприемлемым и ушел вместе с ними. Это был первый мой жизненный опыт. В этом году возникла проблема с произведением Рузаля Мухаметшина. Там уже была проблема алкоголизма. Здесь произведение заканчивается тем, что герой трезвеет и находит себя. Как люди опытные, в журнальном варианте мы даже вырезали некоторые моменты.
Что касается темы обнажения, у нас есть очень интересные произведения. Камиль абый Каримов их даже коллекционирует. У одной уважаемой поэтессы есть рассказ, где она очень откровенно описывает интимные подробности… В данном вопросе наши мнения с Камилем абый Каримовым порой не совпадают. Он считает, что эту тему можно дозированно допускать в печать. В 90-е годы тема, кстати, была распространенной.
Но такие произведения к нам до сих пор поступают. Пуская в публикацию, мы их сокращаем, а интимные моменты описываем в нескольких словах, как бы намекая, красивым литературным языком. Пока я здесь работаю, в «Казан утлары» такого не будет. Потому что я вырос в семье муллы — в 90-х годах дедушка был первым имамом села. А еще я сын учителя: значит, нравственное воспитание осталось во мне навсегда.
Камиль абый смелее тебя, так получается?
Да, они смелее. Но если такие явления выйдут на передний план, это лишит нашу литературу нравственности. Мастера пера должны уметь красиво и намеками сказать об интимном моменте. Безусловно, это жизнь, а литература — это зеркало жизни. В романе Равили Шайдуллиной-Мурат тоже насилуют девушку, но она сумела мастерски сказать об этом, не нарушая этики. А в архиве полно произведений, где авторы описывают все в тончайших подробностях.
Такие произведения могут повысить тираж?
Не думаю. Наоборот, это может оттолкнуть. Тираж «Казан утлары» стабилен. А те, кому нужны такие произведения, они не читают наш журнал — либо смотрят специальные фильмы, либо читают журналы и литературу. Как я уже говорил, наш журнал — это своего рода островок.
Главный цензор журнала — сам Рустам Галиуллин?
Да. Так и напишите — так будет вернее. Иногда я могу вычеркнуть что-то, даже если это одобрил Камиль абый. Самое интересное — такие темы чаще затрагивают писатели старшего поколения. Не хочу называть имен. У молодых и писателей среднего поколения такого не встретишь. Старшее поколение, вероятно, пытается таким образом не отставать от молодежи. Думают ли они, что этим покажутся современнее?.. Я вам тут начал раскрывать секреты редакционной кухни.
Литературное реалити-шоу — мечта?
В русской литературе есть такое явление, как литературные курсы. В Казани, например, подобные курсы ведет Радмила Хакова. Это коммерческий проект. В татарской литературе такого никогда не было. А нужно ли? Можно ли научить писать?
Я не считаю это чем-то неправильным. Есть лаборатории и для драматургов, были лаборатории для авторов песен. Я на протяжении шести дней участвовал в литературном конкурсе «Глаголица»: дается тема, потом написанное сразу же анализируется и проводится мастер-класс. В свое время мы начинали проект с покойным Робертом абый Миннуллиным. Царствие ему небесное. Посмотрел список получателей Гран-при. Миляуша Гафурова, Алина Хабибуллина, Чулпан Хазиева, Рафида Галимжановы и сегодня активно пишут. Значит, мы вручили премии неслучайным людям.
Нам не хватает мастер-классов для писателей. Мы даже хотели реализовать такую задумку в журнале «Казан утлары». В формате реалити-шоу — поехать в какое-нибудь село, куда-нибудь в незнакомую местность… Мечта еще живет.
Татары готовы заплатить за такие знания?
Сомнения есть, конечно. Не думаю, что желающих будет очень много.
А в чем причина? Жадность? Или же люди боятся, что их вложения не окупятся?
Наверное, и то и другое.
Кто бы мог реализовать такой проект?
Я бы ответил, что Роберт абый Миннуллин. К его творчеству можно относиться по-разному, но у него было свое место. Я побывал с ним в Башкортостане. В своем родном селе он организовал поэтический Сабантуй. Обралось около 3 тысяч человек. На протяжении трех-четырех часов он читал стихи, люди сидели, боясь пошевелиться. Вставали в очередь, чтобы потрогать его руками.
Понимаю: у нас ведь кроме Роберта Миннуллина и нет другого татарского поэта, способного привлечь массы.
У него была большая миссия. Я вижу таким писателя Марата Кабирова, хоть он и не займет место Роберта абый. Ему пришло время подняться как личности, но пока он юношей ходит в сторонке.
А что касается литературных занятий, может быть, в Союзе писателей этим вопросом заинтересуются. Мы в ожидании съезда, и если председателем изберут писателя с передовыми взглядами, кто знает, может, он и возьмется за это дело.
В свое время писатели обучались в литературных институтах. В советском обществе для них создавались условия для передвижения. Сейчас у вас нет таких возможностей.
Общение — это очень хорошо. В 2011 году нас с Рузалем отправляли в Переделкино. Переделкино — это ведь бренд.
Да, я читала об этом в той самой нашумевшей книге Рузаля Мухаметшина…
Мы прожили там где-то десять дней. Проводились мастер-классы: я как прозаик, а Рузаль как поэт. Рузаль в своем произведении пишет, что не посещал занятий. Мне кажется, он чуток преувеличил, вроде как ходил. На мастер-классах я познакомился с писателями разных национальностей. Многие из них сейчас стали главными редакторами, и мы до сих пор поддерживаем связь. Литературный институт — это хорошо, но в эпоху интернета считаю, что и без него можно обойтись. По сравнению с теми мастер-классами мастерские Ркаиля Зайдуллы, Газинура Мурата ничем не отстают.
«Нужно уметь красиво уходить»
Продолжая московскую тему, как ты относишься к встрече председателя Союза писателей РТ Данила Салихова с председателем Союза писателей России в Москве? Главный редактор литературного журнала не может оставаться в стороне от этого вопроса.
Года четыре назад, когда заканчивался срок председателя Рафиса Курбана, произошли неприятные события: были написаны жалобные письма. Ситуация сохранилась в памяти как неприятнейшая. И сейчас будто мы вернулись в те времена. Мне довелось стать участником одной телевизионной программы. В прямом эфире конкретно критиковали, ругали Рафиса Курбана. Будь я сегодняшним Рустамом Галиуллиным, я должен был встать и уйти с передачи. Я лишь смог произнести: «Зачем мы бьем уходящего?» Оказалось, все возвращается. Я как человек, боящийся таких ударов судьбы, а потому старающийся жить по совести, подумал вот о чем: за каждое деяние придется ответить.
Мы пришли в литературу во время руководства Ильфака Ибрагимова — перед нами открылись двери. В Переделкино мы попали именно тогда. Издавались книги, время было активное. Рафис Курбан в своей работе был очень активен. Были написаны романы на заказ, налажены связи с тюркскими литераторами, делались переводы, организовывались различные конкурсы, он старался улучшить материальное положение писателей. Во время моей работы в «Идел» закупали журналы… мы работали очень тесно.
Данил Салихов со сцены объявил, что не пойдет в председательство в Союзе еще на один срок. Ожидается съезд, будет избран новый председатель. Но уходя, нужно делать это красиво. Ильфак Ибрагимов еще за полтора месяца знал, что ему пора уходить с должности редактора «Казан утлары» и что на его место приду я. Будь кто на его месте, тут же перестал бы работать с подпиской. А он не только не перестал, но и на полгода вперед составил план произведений. Он разложил все по папкам, чтобы мне было легче войти в курс дела — я сидел пораженный. Деньги за подписку сдавал по чекам. Вот что значит уметь красиво уйти.
А если мы вернемся к московской теме…
А на данную тему я ни разу не говорил с Данилом Салиховым. Я сужу по материалам СМИ — сам я Данила Салихова не видел. Я ведь еще и член Правления Союза. Но председатель с нами обсуждает эти вопросы только через СМИ.
Мы все ждем съезд, а значит, будет избран новый председатель. Вопрос отношений с российским союзом возник не сегодня. А еще такое время — пандемия коронавируса… в Москве ситуация тоже сложная… Нужна ли была эта встреча? Причин, чтобы не поехать, предостаточно: уже немолод — пандемия коронавируса, срок правления истек — ожидается съезд. Мог бы сказать: «Будете решать с новым председателем». Перед новым председателем будет стоять задача решения данного вопроса. Как дамоклов меч над ним будет висеть обещание прежнего председателя. Если новый руководитель Союза откажет — окажется плохим перед Москвой. Скажут, прежнего председателя сняли, потому что он работал с нами, и вместо него поставили нового человека. А это, в свою очередь, может навести тень на Правительство Татарстана.
Какие задачи, какая миссия стоит сейчас перед Союзом писателей Татарстана?
У Союза писателей Татарстана, в отличие от союза московского, функции немного шире. Если там порядка 30 союзов думают о творчестве, то перед нами стоит миссия сохранения языка. И эта миссия нас объединяет, сплачивает. Новому человеку предстоит работать с Москвой на равноправных условиях. И хотя я человек молодой и довольно тесно общаюсь с московскими писателями, у меня возникла мысль, что данное решение было поспешным. В 90-х ведь согласованно, нормально работали. Мы и впредь должны нести свою миссию.
В последнее время в адрес Союза писателей Татарстана прозвучало много критики. Не только в адрес Салихова, а в целом к деятельности союза. Кроме заботы о писателях необходимо создать спрос на татарскую литературу. Я был участником мероприятий в Казахстане, Кыргызстане, Азербайджане, Турции и видел их совместные проекты. Башкиры тоже реализуют какие-то…
Я понимаю, что ты имеешь виду: считаешь, что отстаем?
Я не хочу так говорить. Когда-то именно мы, татары, объединяли их вместе… Нужно, чтобы Союз возглавил совестливый человек. Чтобы развитию татарского бренда помогала и татарская литература.
У меня была мечта, и я даже нашел спонсора — издать альманах на английском языке из годовых номеров «Казан утлары». Руководители республики, выходя куда-либо за рубеж, могли бы показывать его, представляя нашу литературу. И даже в вопросе перевода (на русский язык) произведений — книга издается в Казани и расходится по библиотекам. Это нужно писателю, чтобы сказать: «У меня есть книга на русском языке». Раньше татарские писатели печатались в «Современнике», «Молодой гвардии». Если мы переводим, то книга должна издаваться в московском издательстве, у которого есть филиалы по всей России, и должна распространяться во всех регионах страны.
Нам нужно укреплять сотрудничество с тюркским миром, мы немного отстаем. Мы начинали анализировать самые выдающиеся произведения тюркской литературы. Услышав слова: «Зачем нам чужая литература?», забросили это дело. Общение должно быть двусторонним: чтобы и мы к ним ездили, и они к нам приезжали.
В Союзе писателей пропаганда литературы сводится к организации встреч.
Да, эта работа чуть хромает. Союзу писателей необходимо расширять работу. Организация встреч — это не главное. Для проведения встреч можно обратиться напрямую к писателю — он с удовольствием встречается с читателями.
Что касается пропаганды, моя мечта — это создание книжной серии «Казан утлары». Хочется издавать произведения, опубликованные на страницах нашего журнала, отдельной карманной книгой — небольшого формата, на простой бумаге, такой бюджетный вариант. (Первая книга из этой серии уже увидела свет и поступила на продажу. — Авт.)
Сегодня у нас практически не ведется подготовка писателей в районах республики. Ведь можно организовать в татарских школах литературные кружки, в районных газетах, как прежде, отдать детям литературную рубрику, а писателей сделать их кураторами. Это был бы один из методов целенаправленной подготовки писателей и пропаганды литературы.
Ты же член Правления, почему не предложишь?
Какой толк кидать в стену горохом? По правде говоря, я и не предлагал. Пусть придет новый председатель…
Вот мы говорим «социально значимая литература». Ты состоишь в этой комиссии? Авторы, не попавшие в данный список или попадавшие в него чаще других, — на твоей совести тоже?
Да, в комиссии, но в составлении списка литературы не участвовал, наше дело — просмотреть и одобрить, внутренние дела я не знаю. Многотомники писателя туда тоже входят? Хорошо бы, если нет, их нужно финансировать отдельно. Писателю хочется, чтобы книга вышла свежей, как только он ее написал. Будет лучше и правильнее, если произведения активно пишущих писателей войдут в список социально значимой литературы и будут издаваться в первоочередном порядке.
Всего 15 процентов этих книг поступает в продажу. Как человек, собирающий подписку, скажи, пожалуйста, если в продажу поступит 50 процентов, книги раскупят? Или татары безнадежно жадны и не покупают книги?
Сейчас мы очень активно работаем над распространением прессы. Директор АО «ТАТМЕДИА» Шамиль Садыков сказал: «Если даже сработаем себе в убыток, попробуем распространить». «Казан утлары» сейчас больше расходится по киоскам. Продаемся в Уфе, говорят, спрос есть. Значит, просто нужно было заниматься этим. А в структуре книжного издательства есть отдел маркетинга? Если его нет, я так понимаю, нужно помочь в его создании. Очень хорошо, если 85 процентов целенаправленно уходит. Может быть, есть возможность сохранить и этот объем, и увеличить объемы продукции на продажу. У нас еще регионы есть — можно попробовать выйти на них.
«Татарская жизнь медленно уходит из театра…»
И последняя на сегодня тема: драматургия — это литература?
Помню, как в свое время обижался Туфан абый Миннуллин. У него и статья вышла на эту тему. То ли Фарид Бикчантаев, то ли кто сказал: «Пьеса — это сырье для спектакля». Скажу правду: я любил читать пьесы. Туфана Миннуллина, Шарифа Хусаинова, Хай Вахита…
Мир намного изменился. Визуальность выходит на первый план.
Есть пьесы, которые литература, и есть те, которые не литература. Вот сейчас у нас выходит драма Ильгиза Зайниева «Мадина». Вот это литературное произведение! Ильгиз мог бы продолжать традиции, идущие от Туфана абый, и стать писателем литературной пьесы. Может быть, будучи режиссером, Ильгизу на данный момент удобнее писать драматургию как сырье. Но он мог бы работать и для литературы. Обратите внимание — пьеса, которую интересно и приятно читать как текст, выстреливает и на сцене. Я и читал, и смотрел в театре пьесы Ркаиля Зайдуллы «Саташкан сандугач», «Үлеп яратты…» Только при наличии таланта можно написать пьесы как произведение литературное.
Одним словом, драматурги сами виноваты в том, что драматургия становится сырьем и отходит от литературы?
Да, я так считаю. Если драматург не может писать читаемую пьесу, сомневаюсь в успехе постановки. Я посещаю театры. Слежу за премьерами. Замечаю, что татарская жизнь медленно уходит из театра…
Драматургия для писателя еще и способ заработать. Ты главный редактор, и, может быть, для тебя вопрос денег не стоит так остро. Но все же тебе не хотелось бы ставиться в театре? Неужели нет амбиций?
Я дважды участвовал в конкурсе «Новая татарская пьеса», но не прошел и в финал, и качество этих пьес действительно было низким — это были ученические произведения. А в прошлом году односельчане попросили написать пьесу. Написал. Они поставили. В клубе был аншлаг. Хорошо сыграли. Как-то художественный руководитель нижнекамского театра Рустам Галиев тоже спросил, что есть из написанного. Отправил ему, и вот он сегодня звонит и говорит: «Думаем ставить». «Ведь слабовато», — попробовал я возразить. Говорит, что придется доработать. Будут ставить или нет — точно не знаю, но такой разговор был.
Значит, амбиции есть, раз написал.
Амбиции, наверное, должны быть. Я когда стал писать рассказы, начинал с мысли: «Да разве я так не смогу?» Я много читал драматургию, читал о ее канонах. Но на сцене не играл. Может быть, с точки зрения режиссера я неграмотен. Вот я вам рассказал, а сам думаю, не оказаться бы мне в положении кукушки, которая раньше времени куковала, а потом страдала от головной боли…
Нет комментариев-