Писатель, драматург и актер Евгений Гришковец привез в Казань свой новый роман «Театр отчаяния. Отчаянный театр» — это самая объемная работа автора. Накануне показа спектакля «Предисловие к роману» писатель встретился со своими читателями и побеседовал с ними о своем творчестве. Теплая и душевная встреча продлилась больше часа.
На столике перед актером стояла стопка его новых книг в черной обложке, с большими блестящими буквами. На встречу с ним в один из книжных магазинов города пришло более ста человек. Многие читатели заранее заняли места поближе, чтобы задать как можно больше вопросов любимому автору. Те, кто не успел, толпились у соседних полок, выглядывали из-за стеллажей, стараясь не пропустить ничего интересного.
7 килограммов бумаги и 138 ручек
Новый мемуарный роман повествует о жизни Гришковца с 1984 по 2000 год — то время, когда он только начинал свой творческий путь в родном городе Кемерово. Встречу с читателями писатель начал с рассказа о своей книге и спектакле, поставленном на основе нового произведения.
«Сегодня у меня будет первая автограф-сессия с этой книгой. Книга, кстати, вышла 10 мая, 11-го у меня была официальная премьера спектакля, который я буду исполнять завтра, — «Предисловие». У меня не было возможности встретиться с читателем для автограф-сессии, только на Красной площади, в субботу. Но это все-таки не книжный магазин, это был фестиваль», — поделился Гришковец.
«Отчаянный театр» создавался два года и три месяца и был окончен 16 марта утром — тогда автор поставил точку и понял, что работа окончена.
«Это самая большая работа, которую я сделал в жизни, — самая длительная и самая объемная работа. Над спектаклем я работал меньше. И все-таки спектакль, который идет два часа, — это 40–45 страниц рукописного текста. А книгу я писал от руки, и здесь получилось 906 страниц написанных убористым почерком. Семь килограммов бумаги исписал я и 138 гелиевых ручек. Когда я начинал, я не ожидал, что она будет такой большой», — отметил он.
Писатель не ставил перед собой задачу воспроизвести эпоху времени, в которой разворачиваются действия романа. Для него историческая составляющая — это всего лишь фон.
«В этой книге события, которые происходили со мной с 17 лет до 33. Роман заканчивается в тот момент, когда герой поставил спектакль «Как я съел собаку» и сам его исполняет. Еще не случилось ни успеха, он еще не стал человеком, который играет в театре и собирает большие залы, это человек, который еще ни разу не стоял на сцене театра, где больше трехсот зрителей. В этот момент происходит такое событие, которое полностью изменяет жизнь человека. А про дальнейшее вам уже известно, если кто-то интересовался, чем я занимаюсь», — вкратце изложил содержание автор.
Книга намеренно писалась очень литературно, в стиле конца XVIII века, по всем канонам и правилам, а это значит, что такой роман обязательно должен быть очень большим, считает Евгений Гришковец.
«В этой книге нет ни одной даты — это важная особенность мемуарного литературного произведения, в котором нет ни одной исторической даты. Есть времена года, числа, может быть написано «21-го апреля», но какого года, никогда непонятно. Эта книга лично мной адресована людям, которым 25–35 лет. Если читатель натыкается на то, что герой поступил в институт в 1984 году, а сам родился в 89-м, для него это уже становится неким историческим романом, про то время, в которое он еще не жил. Вот я хочу, чтобы книга читалась как современная, хотя по косвенным признакам и можно понять, в каком году происходило событие, но тем не менее — это не важно», — рассказывает драматург.
В романе ни разу не звучит имя главного героя, как и имена его родных и близких. Все произведение написано от первого лица. Автор хотел, чтобы человек, который будет читать книгу, в какой-то момент почувствовал, что читает о собственной жизни.
Закончив рассказ о своей работе, Гришковец обратился к пришедшим на встречу. «Мне очень интересно, что вы хотите у меня спросить», — попросил задавать вопросы он.
«Я люблю писать счастливую литературу»
Читатели не стеснялись и по очереди задавали вопросы, иногда перебивая друг друга. Их интересовало музыкальное творчество и опыт в кинематографе, путь к литературе и первые романы. Одна из читательниц спросила, что было самое сложное в новой книге. Автор рассказал, что над некоторыми фрагментами корпел с неделю.
«Самый любимый здесь, наверное, самый маленький кусочек главы про Питер, лето 88-го года. Потому что я люблю писать счастливую литературу. И я знаю, что мой самый известный и переведенный на все языки рассказ — «Погребение ангела». Но мне его было так тяжело писать! Я помню, что я чуть с ума не сошел от того, как мне тяжело было его писать! Он про человека, который хоронит собаку. И, тем не менее, он из моих рассказов самый любимый. Сложно и страшно было писать то, в чем я впервые в жизни сознавался, то есть события, связанные с жуликами, о них моя жена и мои родители прочитали в книге. Я никому об этом не рассказывал. Никогда. Не мог. А когда нашел художественную возможность... то есть я не рассказал об этом, я написал художественный текст, в котором описывается этот факт», — поделился писатель.
Названия книг и разница между чтением и написанием
Затем прозвучал вопрос о разнице в чтении и написании книги.
«Разница в чтении и написании книги несущественная. Когда человек читает книгу, он взял, прочитал и потом отложил. Он прочитал из 500 страниц книги 200 и дальше не читает, он не знает, что будет в этой книге, он не знает, он представления не имеет, но книга есть — вот она лежит. А когда писатель пишет книгу, он знает, что будет дальше, но только книги нет. И если он знает, что дальше будет в книге, он должен ее написать, он обязан, иначе ее не будет. У него есть такое обязательство перед этой книгой», — ответил Гришковец.
Люди с интересом толпились у стеллажей, стараясь услышать каждое слово. Во время беседы писатель все время стоял — видимо, позаботился, чтобы каждый мог его хорошенько рассмотреть. Он отвечал на вопросы со всей серьезностью, периодически подшучивая над спрашивающими.
«Как вы подбираете названия для свои книг?» — поинтересовалась девушка из зала.
«О-о-о, это очень таинственно. В случае с «Театром отчаяния» сначала появилось название, так же как и «Шепот сердца». Сначала появилось название, а потом я понял, что это будет монолог человеческого сердца. А бывает и другое — когда уже произведение есть, а названия нету. И чаще всего в этом случае название получается неудачное», — поделился он.
«Любить город, в котором ты живешь, трудно»
Так как действие нового романа разворачивается в Кемерово, читатели поинтересовались, что сохранилось в родном городе Гришковца со времен его детства и юности.
«Я думаю, что суть городов меняется мало, особенно таких городов сибирской глубинки. Казань, пожалуй, один из немногих городов, сущность которых поменялась прям сильно за 30 лет. Я же помню, был в Казани в 94-м году. Мне было страшновато. И реально, каракулевые кепки были такие, что ой-ой-ой! Это такие ребята ходили… Я, из Кемерово, боялся здесь ходить. Хотя Кемерово было очень жестким. А здесь была прям жесть», — вспоминает актер.
Писатель с особой теплотой начал рассказывать, что в его родном городе сохранились дома, в которых он жил, роддом, в котором он родился, и детский сад, в который он ходил.
«Город внешне изменился мало, он не существенно вырос за те 20 лет, которые я там не живу. На гербе города Кемерово изображены химическая колба и шестеренка — что там может измениться?» — рассуждает он и вызывает улыбку у собравшихся.
«Но это мой город — я там родился, и там, самое главное, было такое счастье, какого я никогда и нигде не смогу пережить, потому что там было детство», — добавляет писатель.
Во время беседы драматург начал рассуждать о любви к родным местам.
«Знаете, когда про Кемерово кто-то говорит: «Ой, был в Кемерово, такой прелестный город». Я говорю — чего там прелестного, слушай, что ты говоришь? Ты приехал на два дня, прогулялся там, поел в ресторане, может быть, какую-нибудь девчонку замечательную повстречал, каких там хватает. И все — прелестно? Ты бы съездил в Кировский район или в район АТС. Или говорят: «Слушай, Кемерово такое говно». Слушай, сам ты говно, понял? Там много людей хороших живет, что ты вообще понимаешь? Приехал там на два дня...» — разошелся на эмоции он.
Только те люди, которые живут в городе, могут по-настоящему его оценивать, потому что у них сложные взаимоотношения с городом, считает Гришковец.
«Потому что любить город, в котором ты живешь, трудно. Любой город. Не любить легко, а любить трудно. И нужно прислушиваться только к человеку, который любит свой город, тогда его можно слушать, и лучше его глазами увидеть тот город, в котором он живет», — делится писатель.
«Все экранизации большой литературы не удались — они все плохи»
Гришковец, который не только пишет и записывает музыкальные композиции, как-то был причастен и к большому кино. По его романам не раз пытались снять фильмы, но из этого ничего не получалось. Это невозможно, это сугубо литература, считает он.
«Хорошую настоящую литературу невозможно экранизировать. Все экранизации большой литературы не удались — они все плохи. Все без исключения. Только средние литературные произведения, которые не имеют больших литературных качеств, ложились в основу гениального кино. Самый главный характерный пример — это «повестушка» Булгакова «Собачье сердце», но она превратился в замечательный экранизированный фильм. И тот же самый автор, и тот же самый режиссер снимает отвратительную картину «Мастер и Маргарита», которая просто плохая такая иллюстрация, плохой ликбез к этому великому роману», — делится мнением актер.
И тут же приводит еще один наглядный пример.
«Знаете, у Юрия Олеши в великом романе «Зависть» есть маленький такой кусочек, там главный герой Кавалеров идет на свидание к девушке. Он очень волнуется, он подходит к ее дому, смотрит на ее окно, разворачивается и уходит. Почему? Потому что там написано: «Из ее окна занавеска вырывалась как рыдание». Как это снять? Это невозможно снять!» — на эмоциях объясняет Гришковец.
«Школьная программа лишает меня дохода»
Беседа с читателями длилась уже около часа, но было видно, что любимый автор пришедших на встречу совсем не устал и очень увлечен рассказом.
«Давайте пару вопросов и будем подписывать. Мне очень нравится наша беседа, мне с вами очень интересно», — обратился он к толпе, и тут же прозвучал еще один вопрос о произведениях автора, которые вошли в школьную программу.
«Да, есть отрывок из спектакля «Зависть», и еще про Новый год, и еще что-то... Я категорический противник. Я не хочу, чтобы в школьную программу входили мои произведения. Не хочу. Человек пишет сочинение по спектаклю «Зависть», а после этого он уже никогда мою книгу не купит. После школьной программы у детей стойкая ненависть к любой литературе, которая входит в школьную программу. То есть меня школьная программа лишает дохода. Поэтому я противник. И пусть даже во внеклассное чтение не входит — не надо. Пусть сам человек возьмет ее и или не возьмет, но никак не по указке учителя», — ответил Гришковец.
Нет комментариев-