Эмиль Талипов родился и вырос в Казани. В 2005 году окончил Казанское театральное училище, в 2008-м – актерское отделение Казанского государственного университета культуры и искусств, а в 2010 году – режиссерское отделение в том же вузе. С 2008 года – в труппе ТГАТ им. Г. Камала. Известность актеру принесли его роли в спектаклях «Мулла» Туфана Миннуллина (Асфандияр), «Без ветрил» Карима Тинчурина (Батырхан), «Дитя» Ильгиза Зайниева (пес Ялкын). Самые популярные роли Эмиля Талипова в современных спектаклях – Ильяс в комедии Ильгиза Зайниева «Мэхэббэт ФМ», Рашид в комедии Зульфата Хакима «Вызывали?», Миркай в драме Наки Исанбета «Миркай и Айсылу» и другие.
«Шәһәрчеләр» – специальный проект агентства «Татар-информ» о молодых представителях татарской городской культуры. Главное правило проекта: герои нас, команду «Татар-информа», ведут в любимые и дорогие для себя места города.
Где может быть самое любимое место в Казани у артиста Камаловского театра? Конечно, на рабочем месте. В гримерке.
Здание Камаловского театра с наклонной крышей – одно из символов города Казани. На площади с фонтанами перед зданием в свое время проходили важные для татарского народа собрания. Театр Камала переехал в свой новый дом у озера Кабан в 1987 году. Адрес нового здания: ул. Татарстан, 1. То есть (улица) Татарстан начинается с Камаловского театра. До этого театр занимал здание, расположенное на улице Горького.
– Эмиль, ты работаешь в лучшем татарском театре. Популярный актер. Что дальше? Как может развиваться твоя творческая карьера?
– Артисту ведь нужна роль. Поэтому, даст Всевышний, если я и мой труд будут нужны театру, я и дальше буду работать, не жалея себя, и театру своему не изменю – театру имени Галиаскара Камала. Мое место, наверное, здесь. Действительно, это жемчужина татарского театра. И задач, стоящих перед театром, много. Если подумать, на театре сейчас лежит обязанность сохранить язык, национальную музыку и национальную литературу. Это очень большая и тяжелая ноша. Пока живет театр – и народ живет. Слава Аллаху, сегодня мы все наши спектакли играем на татарском языке. Сегодня это большое дело. Есть национальные театры, которые играют спектакли для детей на русском языке. Нас это пока не коснулось.
– Сколько еще будем играть, как думаешь?
– Это уже знает один лишь Аллах. Что будет завтра – нельзя предугадать. На наше, ваше поколение хватит, а что дальше – не знаю.
– После нас хоть трава не расти, да?
– Нет, не так. Мы заботимся о завтрашнем дне. Мы должны после себя оставить такое же будущее поколение. Это уже зависит от нас самих, не только от театра. Вообще зависит от каждого татарина.
– По прогнозам Гаяза Исхаки, у нас еще есть 80 лет.
– Не думаю, что так мало. Наверное, больше. Если Аллах создал эту большую нацию, с большой историей, огромным духовным богатством, языком, культурой и искусством, то, я думаю, такой народ не должен так скоро исчезнуть. Но сегодня наше положение не из легких. Есть проблемы, их надо решать.
– Например…
– Сейчас ведь мы много говорим об исчезновении. Но в этой ситуации, мне кажется, исход зависит от каждого из нас. Каждый должен что-то делать, чтобы не случилось это «вымирание». Я должен воспитать своего ребенка, дать ему образование. Если поставим себе такую цель, чтобы наши дети любили свою нацию, тогда наш народ проживет дольше. Не вымрем.
– В привлечении зрителя в театр все средства хороши – ты согласен? Вот тебя, например, девушки очень любят. Я знаю пару девчонок, которые ходят в театр только ради того, чтобы увидеть тебя.
– Мы – Ильгиз Зайниев, Ильнур Закиров, Раиль Шамсуаров, Алмаз Гараев и другие – пришли в театр как одно целое поколение. С нами пришли новые зрители. У каждого времени бывают свои артисты. Поэтому, мне кажется, то, что вы говорите, естественно. Если у человека появится привычка ходить в театр, он так и будет ходить. Если мы смогли кого-то привести в театр – значит, свою небольшую задачу выполнили. Я очень этому рад, значит, работаем мы не зря. Ильгиз Зайни пишет и ставит тоже не зря, и не зря мы здесь днюем и ночуем. Это для нас победа. Привести кого-то в театр, влюбить в театр – думаю, это уже большое дело.
«Мы ведь даже не знаем, что такое кино»
– Эмиль, ты играл в кино, но я не стала бы называть эти проекты успешными. Ты веришь, что когда-нибудь у нас будет татарское кино?
– Возможно, нужно желание его создать. Вообще создавать что-то на пустом месте очень тяжело. Мы ведь даже не знаем, что такое кино. Потому что у нас еще с тех времен своей киностудии не было. Наверное, кто-то сейчас должен за это взяться, возможно, даже принести себя в жертву. Мне кажется, работа началась, если будем что-то снимать, думаю, дальше что-то будет. Пока мы, еще не приложив достаточно усилий, сидим и ждем, как кино появится. Так просто не бывает. Какое же оно, татарское кино? Каким оно должно быть? Это ведь не просто взял произведение татарского драматурга и снял. Для этого должны пройти годы, должны быть воспитаны режиссеры. Есть еще одно – этот режиссер должен ощущать татарскую среду, понимать ее. Его сердце должно биться вместе с народом. Он должен знать обычаи и традиции народа, историю, то, что народом пережито, беды, радости – все он должен видеть, впитать. Только такой человек может быть татарским режиссером и создать татарское кино.
– А ты готов потратить себя ради татарского кино?
– Если меня приглашают в кино, если это не бессмысленная пустая вещь, если я нахожу проект интересным для себя, он дает возможность роста – я с удовольствием соглашаюсь. Вопрос денег даже не поднимается. Я хочу знать этот мир, увлечься этим миром. Но я в кино ничего не понимаю. Я не учился, чтобы снимать кино. Я учился на актера и работаю актером. А чтобы снимать самому – не хочется вмешиваться в то, чего сам не знаю. Если позовут, готов сыграть в кино. Если посчитают нужным…
«В селе нет работы – какое у него может быть будущее?»
– Как-то один журналист сказал «у Эмиля акцент», и я очень удивилась. Допустим, он есть. Иметь акцент – это должно быть стыдно? Почему у нас принято стесняться акцента и даже осуждать, когда он у кого-то есть?
– Акцент у нас, наверное, есть, потому что, когда едешь в другой регион, русские актеры нам говорят – у вас акцент. Они его слышат. Мы же татары, наш родной язык – татарский. С детства в семье мы говорили на татарском. Но я могу сказать, что достаточно хорошо знаю русский. Почему стесняемся – не знаю. Нас, видимо, приучили стыдиться – насмешками. Акцента стесняться не надо. Это идет и от невежества того, кто смеется, и от невежества нас самих. Когда ты знаешь язык, хорошо ты им владеешь или хуже, с акцентом говоришь или нет – это никак не стыдно. Знать язык – это прекрасно. Ты изучаешь незнакомый тебе язык, язык другого народа. Тем, кто выучил другой язык, хочется только сказать браво.
– До сих пор село было «поставщиком» хорошо владеющих родным языком татар. Сейчас ситуация меняется и в деревне. Как думаешь, у деревни есть будущее?
– Село умирает. Если в деревне нет работы, какое у него может быть будущее? Нет работы – молодежь уезжает. Когда нет школы, детского сада, такая деревня, конечно, умирает. В Мамадышском районе есть село Ташлык, это родная деревня моей мамы. Чтобы привлечь туда людей, я каждый год своими силами провожу там джиен (собрание. – Ред.). В детстве я проводил там летние каникулы. У бабушки нас, внуков, набиралось 10 – 15 человек. Сейчас вспоминаю и поражаюсь – как она все успевала по дому? Чем она нас кормила? Бабушке, земля ей пухом, мы бесконечно благодарны! Это очень дорогое для меня место. Вся наша семья прониклась любовью к родной земле, каждое лето стараемся находить время, чтобы съездить в деревню. Джиен проходит в формате вечернего сабантуя. Людей собирается много, машину на площадке не поставишь – люди приезжают из соседних сел, говорят: «Самый красивый сабантуй – у вас». Джиен мы делаем вместе с нашим родственником. На мне концертная программа, привожу артистов, оплачиваю им выступление. Этот уже стало традицией, теперь уже и сами жители приносят подарки в призовой фонд сабантуя.
– К слову о Сабантуе, сейчас это наш бренд. Мы сейчас очень активно проводим сабантуи в зарубежных странах. Нужны они?
– Я думаю, что делать это надо. Национальный праздник в какой-то степени татар объединяет, собирает. Наш народ рассыпан по всему миру. Что только он не пережил, чего только не повидал! Не от хорошей жизни уехали эти люди. Если сегодня республика что-то делает для нации – думаю, что это очень хорошо. Мы должны собираться на праздники. Пусть знают, что мы есть. Мы есть, мы живем, у нас есть праздники, у нас есть традиции. У нас есть песни, артисты, выдающиеся люди…
– Знают нас в других странах?
– Я ездил в Турцию – говорил там везде по-татарски. А американцы никого не знают – даже те народы, что живут рядом с ними. По их представлениям, в России по улицам ходят медведи. Меня и не удивляет, что в Америке не знают нас. Нам самим надо собраться, понять, где и сколько нас, сабантуи, мне кажется, могут проводиться с такой целью. Где-то делаем сабантуй, если местные заинтересуются – пожалуйста, если нет – их дело. Не стоит ломать голову, что думают другие. Кто-то проходя мимо может увидеть, заинтересоваться. Кто эти люди? Татары. Какой-то процент заметит – очень хорошо.
«Мой дед в 60 лет выучил английский»
– Показатель нации – язык? И является ли язык единственным показателем?
– Все равно, нацию ведь определяет язык.
– А что будем делать с теми, кто его не знает?
– Нам надо научиться уважать самих себя.
Почему мы такие жалкие? Откуда это в нас? Это, несомненно, идет от невежества.
Стоит человеку задать себе вопрос «кто я такой, откуда?», он это может узнать, материала сейчас много. Понять, что это за нация, откуда она появилась, что она пережила. Он должен гордиться своей нацией. А мы чувствуем себя настолько жалкими. Будто сами говорим: «Мы – татары, нам сойдет и так».
– Как же избавиться от этого?
– Чтобы выйти из этого состояния, каждый из нас должен работать сам.
– Ты, я, другие – что должны делать?
– Мои дети должны знать, из какого они народа. Я обязан сделать так, чтобы они знали. После того как я уйду в мир иной, они должны вспоминать меня молитвами. Чтобы он чувствовал себя человеком, чтобы мог обращаться «әни», «әти», он должен знать язык.
Это ведь очень просто. Незнание человеком родного языка – это признак невежества.
Говорят – «а нужен ли он нам», говорят – «нет, пожалуй, не нужен, не пригодится». Учить что-то ради денег кажется естественным, что только не учат, а это надо, чтобы чувствовать себя человеком. Чтобы ощущать себя здоровым, чтобы твои дети были здоровыми. Они должны гордиться тем, что они татары. По мне, человек в первую очередь должен знать свой родной язык. Я здесь видел армянскую семью – у них даже самый маленький ребенок говорит по-армянски. Он здесь родился, вырос, а язык выучил. Как это так получается? Значит, для них важно, а почему для нас не важно? Потому что у нас такое вопиющее невежество, простите уж меня.
– Изучать или не изучать детям татарский язык в школе – теперь решают родители через заявление. Какая главная мотивация к обучению ребенка татарскому языку?
– Нельзя же сказать, что язык изучают для чего-то. Изучать язык – это ведь не купить что-то. Мой дедушка в 60 лет выучил английский. Он рос в городской среде. Татарским владел с детства. Но каждый день с утра он читает татарские газеты и журналы – чтобы совершенствовать язык. Видимо, знать родной язык недостаточно хорошо – для него это недостаток. «Нам этот язык не нужен» – говорить так очень некрасиво. К сожалению, современный ребенок знает компьютер и иностранные языки, а здороваться с людьми на улице – он уже к этому не приучен. У нас эти традиции уходят – уважение к старшим, женщине, женскому полу. К старшему обратиться «абый» – и то уже ленятся, не догадываются. А что касается заявления родителей – вот ты сейчас решишь, что твоему ребенку этот язык не нужен, ты берешь на себя ответственность, а если ему во взрослой жизни этот язык пригодится. Кто будет виноват? Это на твоей ответственности. И перед Аллахом, и перед ребенком. Кому еще от знаний было плохо? Мы живем в большой многонациональной стране. Для меня все должны быть равны. Нас так учили. По-другому быть не может. Если я дружу с человеком, то мы должны делиться всем – и горем и радостью, только тогда он мне друг.
– Думающих, как ты, немного, их меньшинство. Может быть так, что мы в будущем станем малочисленным, но качественным татарским народом?
– Все не так страшно, наверное, давайте не будем впадать в панику.
– Все же скажем честно, на данный момент у системы образования нет возможности взять на себя проблему сохранения языка. Театр может взять эту обязанность на себя?
– На сегодняшний день мы играем на татарском. Даже не знающие языка в театре слышат татарскую речь, татарскую музыку. Может быть, до этого и не слышали. Нам приходят разные отзывы. «Вот, впервые побывал в татарском театре, так понравилось», – пишет человек другой национальности. «Если еще раз буду в этом городе, вернуть в этот театр», – пишет другой. Сегодня в зале молодежи много. Это и должно быть так.
– Сколько у нас такой молодежи? Пара залов Камаловского театра?
– Есть спектакли, которые смотрит одна молодежь. Если они пришли в татарский театр, через театр, или нет – выучат. Я думаю, театр выполняет свою задачу.
– Был спектакль «Без ветрил», в котором ты тоже играл. Он сошел с репертуара. Я посчитала, что на этот спектакль ходит наша интеллигенция, и по количеству посмотревших спектакль зрителей пришла к выводу, что татарской интеллигенции у нас около 15 тысяч человек. Согласен?
– Видимо, так. 2 – 3 процента?
– Наличие у народа 2 – 3 процентов интеллигенции – это, наверное, хороший показатель? Кто это – татарская интеллигенция? 100 писателей, 800 артистов…
– Нет, не только. Почему вы так говорите? Татарская интеллигенция будет и впредь. Татарская интеллигенция – это полные залы молодежи, студенты, обучающиеся в разных областях. Мне кажется, вокруг театра появилась группа татар. Они через спектакли стали интересоваться литературой, татарской историей. Они будут интересоваться своим происхождением. Ощутят себя представителем большой нации. Почувствуют себя человеком, у которого есть духовное богатство, история.
– Театр этому помогает, да?
– Стимулирует, помогает. Как зажженная спичка, указывает направление в темноте.
– Ладно, скажем, история у нас есть, молодежь интересуется. А есть у нас современная литература и в какой степени она помогает?
– Чтобы писать по-татарски, это ведь еще язык надо знать. Знать историю. Это потихоньку сходит на нет.
– Читаешь современную татарскую литературу?
– Я интересуюсь творчеством наших молодых писательниц – Сюмбель, Йолдыз (Сюмбель Гаффарова, Йолдыз Миннуллина. – Ред.). Совсем молодые девушки пишут. Их и не может быть много. В созданной нами среде они проклевываются.
– Татарский писатель должен писать по-татарски?
– Татарский писатель может писать и по-русски. Но если пишет о татарах, один персонаж татарин – это еще не значит, что это татарский писатель. Если фамилия-имя татарские, к человеку уже начинают приставать – ты татарский писатель. Даже если он пишет по-русски, в нем должен быть татарский дух, он должен знать традиции. Знать сегодняшнее, прошлое, более-менее представлять будущее. Если человек все это знает, ощущает, то он и по-русски может писать.
– Если тебя как артиста позовут на какие-то большие, перспективные проекты и если покажется, что этот проект наносит вред татарской нации, ты бы стал участвовать? Что для тебя важнее – актерская карьера или твое национальное духовное содержание?
– Нет, карьера артиста не на первом месте. Мне предлагали. Не согласился. Мне это не надо. Я много раз перечитываю материал, обдумываю. Только после этого соглашаюсь. Мы нация, пережившая многое, повидавшая много, поэтому мне не хочется быть причастным к таким проектам.
– Кто для тебя самый великий татарин?
– У нас великих много. Кул Гали, Марджани, Мухамедьяр, Габдулла Тукай… Иногда услышу что-то гениальное от какого-то татарина – он тоже кажется великим.
– Какую историческую личность хотел бы сыграть?
– Не знаю. Мне из любого персонажа хочется сделать личность. Чтобы сказать «сыграл бы вот этого», надо быть очень смелым. Если скажу, что сыграю Тукая, но смогу ли я играть Тукая. Или Ленина. Мне кажется, несмотря ни на что, это очень интересная личность. Мне интересны люди, сумевшие перевернуть мир. А вот Пророк Мухаммад. Если сказать, что и его хочется сыграть, – это большой грех. А может мне хочется сыграть…
– Сегодня нам нужны такие люди, способные перевернуть мир. Татарский мир.
– Татарский мир уже очень много раз переворачивали. Поэтому давайте сегодня не будем его вращать. Нам надо крепко держать его. Удержать. Пусть даже не шелохнется. Насколько сможем…
Нет комментариев-