«Джаз – явление грандиозное. Я сформулировал тему лекции "Джаз как мировая музыка". В искусствоведении есть такой термин – musica mundana, или мировая музыка, он принадлежит Северину Боэцию, философу VI века. Этот термин мне показался очень важным для понимания духа и смысла джаза и всей музыкальной культуры XX и XXI веков, потому что не было больше такого феномена в истории музыкальной культуры. Джаз возник, казалось бы, парадоксальным образом от слияния нескольких культур и моментально, буквально в течение двух десятилетий, стал мировой культурой, охватив весь земной шар. Сегодня трудно представить какой-либо континент, где бы не было джаза», – начал искусствовед.
Musica mundana, согласно Боэцию, – это божественная музыка, которая спускается на землю в виде человеческой, инструментальной музыки, отражая нравственный порядок. По этой концепции музыкальные закономерности проявляются в глобальных явлениях вселенной – смене времен года и устроении космоса, музыка трактуется как всеобщая гармония. Маклыгин понимает «мировую музыку» в двух плоскостях: как музыку высшего озарения, которая формирует чувство благоговения, и мировую музыку в ее буквальном значении – то есть музыку, захватившую весь мир.
«Джаз – изобретение афроамериканцев, если быть точнее – жителей Нового Орлеана. Все мы, причастные к джазу, исполнители или теоретики, лишь занимаемся некой вторичной деятельностью. Первичным было то, что было создано первыми афроамериканцами в Новом Орлеане конца XIX – начала XX столетия.
Существует целая линия в джазоведении, согласно которой истинный джаз – это афроамериканский, "черный" джаз. А все остальное – лишь некие вариации. Я не отношу себя к сторонникам этой концепции. Джаз потому и стал мировым явлением, потому что в нем сотканы традиции разных культур.
Если говорить о генеалогии, то джаз – это не только сочетание двух тектонических культурных плит, коими является афроамериканская или афрокубинская музыка с одной стороны и европейская с другой. Здесь много и промежуточных вариаций. Как можно воспринимать джаз без традиций креолов, креольского джаза? Джаз – симбиоз разных культур, но возникший именно в Соединенных Штатах», – объяснил профессор.
Европейская музыка пришла и на африканский континент, но, даже если проехаться по всем странам Африки, никакого африканского джаза нигде обнаружить не удастся. Хотя европейская культура и пришла на африканский континент, симбиоза, синтеза, сформировавшего джаз, там не возникло. Зато он возник в Америке. Почему так произошло, по каким причинам джаз не появился в африканских странах или в любых других? Ведь различные культуры сталкивались и продолжают сталкиваться в разных странах: разве не пришла европейская музыка в Японию, в Индию, в арабские страны, не удержался от риторических вопросов лектор.
В дальнейшем Александр Маклыгин часто называл афроамериканскую культуру «афрокубинской», объясняя это тем, что активное переселение африканских невольников шло через острова Карибского моря. Они были своего рода этническими котлами, в которых представители разных этносов осваивали английский язык и христианизировались. Их пытались привести к «единому виду» для дальнейшей продажи в южные американские штаты. Именно афрокубинская культура стала основой для джаза.
В европейской культуре элементом красоты является гармоническая мелодическая музыка, музыка «правильная» в определенном смысле слова, существующая по законам и правилам логики гармонической тональности (в качестве примера Маклыгин наиграл отрывок «Турецкого рондо» Моцарта). У афроамериканцев и кубинцев в музыке другие ценности, их культура является перкуссионной (перкуссия – ударные инструменты – прим. ред.), главную художественную информацию в ней несет именно ритм. Европейцы привыкли восхищаться красотой гармонии, и она для них является признаком внешней ценности музыки, в нее закладываются смыслы и эмоции. Для афрокубинской культуры таким носителем значения, языком служит ритм.
«По телевизору часто показывают обряды африканских племен. Когда мы слушаем эти десять - двенадцать барабанов, нам кажется, что это какой-то перкуссионный шум, просто громкое звучание инструментов. Но для них это очень важный носитель информации, по этой ритмической полифонии, которую, повторяю, мы воспринимаем как некий шум, они могут точно сказать, какой обряд идет – обряд свадьбы, обряд удачной охоты, обряд восхваления вождя племени, – подчеркнул искусствовед. – То есть информация различается в зависимости от ритмов и всей этой ритмической полифонии. Так вот, именно в южных штатах Америки и даже раньше, на Карибских островах, столкнулись две культуры.
И здесь очень важно: почему джаз возник там, а не на другом континенте – потому что здесь столкнулись не культура основная и культура пришлая, а две мигрирующие культуры.
Они всегда обладают определенной мобильностью, идеей адаптации к новым и территориальным, и социально-психологическим, и художественным условиям. Вот, собственно, одна из причин, по которой две культуры начали двигаться друг к другу».
Конечно, была и масса других причин. Одной из самых существенных Маклыгин назвал христианизацию. Когда рабы оказывались в «церкви для черных», они пели. Христианские обряды предполагают гармоничное пение под орган. Но петь невольники вынуждены были совсем не то, к чему привыкли. Африканское скетчевое пение основано на ритмике, где выкрик является частью ритмической композиции. А церковное пение предполагает протяженность композиции, что само по себе было сложным для неадаптированного слуха афроамериканцев.
«Этот пример мне напоминает ситуацию, которая часто случается у нас в консерватории, когда поступают ребята, воспитанные народным пением, на пентатонике, – вспомнил искусствовед. – Им очень сложно бывает освоить непентатоновую ладовость, потому что слух уже тяготеет к ней, он основан на стереотипности, и преодолеть это крайне сложно. Но эти сочетания разных традиций идут на сближение, когда возникает благодатная почва».
Третья причина возникновения джаза именно в Новом Орлеане, по версии Александра Маклыгина, – социальная. Две мигрирующие культуры в Америке оказались разнесены по разным социальным стратам: доминирующая культура колонистов – «белая» и подчиненная культура афроамериканцев – «черная». Когда возникает такая социохудожественная вертикаль, естественно, что культура, которая ниже, начинает двигаться вверх. Культура же, которая находится вверху, так или иначе начинает идти навстречу той культуре, с которой взаимодействует.
«В середине XIX века в южных американских городах появились так называемые Congo Square – площади, где афроамериканцам давали возможность по воскресеньям устраивать, как бы мы сейчас сказали, перкуссионные джем-сейшны. Они использовали свои ударные инструменты, причем, что интересно, не только барабаны, но и то, что они освоили в Америке. Это могли быть и консервные банки, и стиральные доски – все то, что привлекательно звучало. Ясно, что белое население с интересом наблюдало за «дикой, варварской музыкой», – подчеркнул ученый.
И это наблюдение не было бесследным, потому что все то, что звучит ритмически интересно и нестандартно, так или иначе откладывается в памяти.
Именно в этот момент возникает очень интересное явление «минстрел-шоу» – передвижные театры, которые путешествовали по маленьким городкам южных штатов или Среднего Запада и разыгрывали незатейливые действия. Например, «Ромео и Джульетту», но только на африканский лад – с «черными» Джульеттой и Ромео. Артисты были европейцами, но сильно красились под афроамериканцев, и публике очень нравилось. Они говорили на исковерканном английском и исполняли белую музыку, искажая ее так, как это делали афроамериканцы. «В этом смысле XIX век в американской культуре чрезвычайно интересен, интересен вот этими парадоксальными движениями навстречу двух культур», – заключил лектор «JAZZа в Кремле».
Оставляйте реакции
Почему это важно?
Нет комментариев-