В этом году одним из первых в Татарстане театральный сезон открыл переживший в последнее время большие потрясения Тинчуринский театр. Ежегодно сезон театр открывает ко дню рождения Карима Тинчурина.
В этом году свою должность покинул руководивший коллективом в течение 25 лет Рашид Загидуллин. Министерство культуры РТ решило не продлевать с ним контракт, однако режиссер при желании сможет предлагать театру свои проекты. А пока Тинчуринский будет работать с приглашенными режиссерами.
– Рано открыли сезон, Фанис Наилевич!
– А мы не прекращали работу. В августе у нас еще были гастроли. Мы, наверное, самый гастролирующий театр Казани. Много ездим в районы, показываем спектакли в новых, недавно открывшихся клубах.
– Значит, Тинчуринский продолжает традиции передвижного театра, каким он был в начале своей истории?
– «Передвижной» – не совсем точно. Просто мы не хотим прерывать связей со зрителем, этого нельзя допускать. Близлежащие районы в Казань могут приезжать. Но есть отдаленные районы. У нас 340 спектаклей в год идут на стационарной площадке, более 80 – выездные. Это еще помимо больших гастролей вне пределов Татарстана: Чувашия, Удмуртия. Сейчас готовимся ехать в Уфу. Там арендовали Дворец нефтяников.
– Большой зал. Собрать будет трудно.
– Еще в 2003 году, через год, как я пришел в Тинчуринский, мы сделали в Уфе хорошие гастроли при полных залах. Хочется это повторить. Может быть, ностальгия по тем временам. Зритель был немного другой, конечно. В то время компьютеры не так широко использовали, и, кажется, люди чаще ходили в театр.
Сейчас есть некоторый страх перед большими гастролями. Но надо ехать. Трудности пугают, но надо настроиться, чтобы их победить. В Уфу едут премьерные спектакли – “Син бит минем бер генәм” («Ты моя единственная»), “Алай түгел, болай ул” («Это так! Да нет, вот так!»), “Гомер буе сине көтәм” (Я всю жизнь тебя жду!»).
Сладкая мечта о солд-аут
– Какой способ распространения билетов более эффективен на гастролях? Надеетесь на рекламу или работаете с предприятиями?
– И то и другое. Есть еще одна особенность: с 1 июля продавать билеты разрешают только через кассовые аппараты. Отдаешь билет – выдаешь чек, информация автоматически уходит в налоговые органы. На чеке покупателя должны быть указаны название спектакля и дата. Это усложняет работу. Значит, представители театра – распространители билетов теперь не могут работать. А у нашего народа еще не очень хорошо получается с онлайн-покупкой. Распространители выручали.
– Теперь вам придется купить им кассовые аппараты?
– Такой аппарат стоит 60 тысяч, еще его кто-то должен обслуживать. Есть такие места, где невозможно применить такой аппарат. Он должен подключаться к интернету – значит, нужна симка.
– То есть в будущем услуги уполномоченных нельзя будет использовать?
– Было бы лучше, если бы уполномоченным разрешили проводить продажи одним чеком уже после возвращения к кассовому аппарату. Только тогда будет возможность нормально работать – и театру, и зрителю. Этот закон должны пересмотреть. Если не будут внесены изменения с учетом некоторых особенностей, нам будет очень сложно работать с районами. В какой деревне в клубе найдется кассовый аппарат? Нет его! На выезды в деревни берем с собой один из аппаратов или работаем через безналичный расчет.
– Какая часть билетов продается через кассу?
– Если говорить по прошлому сезону – примерно 10 процентов через кассу и 20 – 30 процентов, в зависимости от спектакля, шли через онлайн-продажи. Знаете, люди еще не привыкли. Никому не хочется вносить в интернет номер своей карты, боятся.
– Получается, через кассу у вас берут меньше половины зрителей. А остальные билеты?
– Да, пока мало. Остальные через предприятия и уполномоченных. Здесь я вижу и другую причину – надо менять репертуарную политику. В театре, где ежедневно идут спектакли, репертуар должен быть на переднем плане. В зависимости от целевой аудитории надо проводить рекламу: в интернете, наружная реклама, иногда радио, телевидение, промоакции. Работа со школами, вузами, организациями – все должно быть сделано исходя из самого спектакля.
– Если проанализировать весь репертуар, сколько спектаклей у вас по-настоящему «продаются»? То есть не раздаете через предприятия, а люди сами покупают билет и приходят.
– Таких спектаклей, пожалуй, пять или шесть.
– А сколько должно быть?
– 70 процентов всего репертуара. Не меньше. В таком случае театр может жить нормально. А самый идеальный вариант – когда можно сказать: «билетов в кассе не осталось».
– Есть надежда, что так и будет?
– Если честно, я мечтаю об этом с тех пор, как пришел в театр.
– Бывает такое во время премьер?
– Первые четыре-пять премьер должны раскупаться. Если даже премьера не идет, зачем такой спектакль? Мы с первого дня «читки» начинаем знакомить людей с будущим спектаклем. Обращаемся к зрителю с вопросами по теме, спрашиваем у него совета. Зритель начинает себя чувствовать причастным к этому спектаклю, ощущать себя среди тех, кто его создает. Но через пять, иногда три спектакля уже можно увидеть реальную ситуацию.
Директор любит театр?
– Как отразились на зрителе события, связанные с уходом главного режиссера? Или это стало своеобразной рекламой театру?
– В интернете пишут разное. Кто-то, будучи некомпетентным в вопросе, строит из себя знатока. Пишут и те, кто ни разу не бывал в театре и не посмотрел ни одного спектакля. Неправильно судить по таким высказываниям. Есть и такие, кто не хочет воспринимать какие-то перемены, изменения в театре. А хорошо это или плохо, реклама или нет – это надо проанализировать, сделаем такой анализ позже. Людей не обманешь: кто приходит, тот видит. Мое пожелание: пусть видят хорошее. Можно замечать плохое, но не надо преувеличивать. Увидел небольшой недостаток – не пиши в интернете, напиши мне на почту! Мы всегда готовы что-то улучшить.
С момента прихода в театр я за то, чтобы быть лицом к зрителю. Мы должны общаться со зрителем, не перекрикиваясь через баррикады «Что ставим – то и смотрите!». Нет зрителя – такой театр не нужен. Я всегда говорю – мы должны знать желание зрителя на два шага вперед. Говорим, что чему-то учим зрителя, что-то популяризируем… но ведь ясно – если нет в зале зрителя, кого мы тогда учим? Этого зрителя сначала надо привести, а там уже потихоньку какие-то мысли в него можно и вкладывать. Желаемое надо по чуть-чуть, постепенно впитывать, привлекая зрителя через различные поощрительные средства.
– Говорили также и об аренде зала.
– Да, у нас бывают мероприятия сторонних организаций, они арендуют наш зал. Я не отказываю, так как они приводят нового зрителя. От аренды больше пользы, чем вреда.
– Вслед за главным режиссером кто-нибудь ушел из театра?
– Нет, все на месте, слава Аллаху. Приступили к новому спектаклю, работа идет. Ильшат Мухутдинов выпускает спектакль. Артисты видят новые методы новых режиссеров. Я иногда с балкона смотрю репетицию.
– Раньше тоже смотрели? Потому что некоторые говорят, что Фанис Мусагитов не любит театр.
– Если честно, я поговорил с этим человеком. Он сказал, что это не его слова. Как же я могу не смотреть спектакль? Это тот случай, когда человек не знает, а торопится высказать свое мнение. Я, пожалуй, тот человек, который больше всех смотрит спектакль после его выхода, не считая помощников режиссера и артистов. По 10 – 20 раз смотрю. Гости приходят – с ними смотрю. С момента, когда артисты садятся за читку, мы начинаем собирать декорации. Реквизиты, костюмы – все проходит через наши руки. Во вторник и пятницу у нас общие совещания: рассматриваем работу каждого цеха.
Причем настолько переживаю за спектакль, что первый день премьеры я не могу смотреть его сидя. Если какой-то «косяк», даже если зритель его не замечает, я уже весь напрягаюсь, это по мне уже видно. И только второй, третий показ могу посмотреть сидя. Если кто-то говорит, что я не смотрю спектакли, – это невозможно. Стараюсь следить за премьерами и других театров.
– Кто сейчас занимается художественной частью в театре? Кто ваш советник?
– Все делается через консультации с министерством, театром и Союзом театральных деятелей. Не так, что захотел – поставил. Для каждого спектакля сначала готовим проект. Целая папка – эскизы, сметы, дорожные карты. Они должны быть готовы за шесть-семь месяцев вперед. В театре все должно идти по плану. У нас ведь множество цехов!
– У вас сейчас наметились четыре приглашенных режиссера: Ильшат Мухутдинов уже проводит репетиции, придет Ильгиз Зайниев, готовится Туфан Имамутдинов, собирается Фарит Бикчантаев. Еще кто?
– Двух из них еще надо окончательно согласовать. У меня есть еще шесть проектов. В этом сезоне будут выбраны два из них. А еще в следующем году у нас есть фестиваль. Его хотим сделать масштабным.
– Он остается в своем формате фестиваля национальной драматургии? Не меняет лицо?
– Нет, нет. Все остается так же. Но мы хотим его сделать не похожим на предыдущие фестивали. Есть идеи.
– Теперь театр будет работать без художественного руководителя, просто с директором?
– 70 процентов нынешних театров работают под управлением директора. Кажется, сейчас это самый удобный способ.
– Почему?
– Это надо, чтобы театр не делал спектакли одного формата. Пусть артисты работают с разными режиссерами и раскрываются. Приглашают в кино – я только за, говорю им – идите, снимайтесь, пусть вас видят! Они же лицо театра. Зритель идет на имя.
– Лицо вашего театра – легендарная Исламия апа (Махмутова. – Ред.).
– Да, зритель ее очень любит, это заметно. Куда бы ни собирались ехать, нас просят ее привезти.
– Кто еще из артистов может быть медиалицом театра?
– Резеда Тухватуллина, Нуретдин Назмиев, Лалэ Минуллина, Миляуша Назмутдинова… к сожалению, старшее поколение уже уходит… Из более молодого поколения – Алмаз Фатхуллин, Рустам Гайзуллин, Ирек Хафизов, Гульчачак Хафизова, Зульфия Валеева, Резеда Салахова, Зульфат Закиров, Гульназ Науметова… Ильфака Хафизова знали – он ушел из театра.
– Резеда Гарипова тоже вышла из декретного. На какой она сейчас должности?
– На своей штатной – режиссер-постановщик. Мы ее вызвали из декретного.
– Она хотела уйти после истечения срока контракта, дала такой комментарий.
– Нет. Откуда у журналистов такая информация?
– Как откуда? Так записано у меня на диктофоне!
– Она сама так сказала? Сейчас об этом вообще нет и речи. Встречаемся с ней если не каждый день, то через день. Недавно сняли клипы.
– Я их видела. Понравились, хорошо получились (ролик театра ко Дню пожилых людей. – Ред.).
– В нашем театре раньше не было единства артистов с другими отделами. Сейчас просто кадры со спектакля на сцене в качестве рекламы не «выстреливают» – надо, чтобы в ролике были лица артистов. Акции мы делали с другими сотрудниками нашего театра.
– Как это?
– Вот так, как-то артисты не могли прийти. Это, видимо, было от нехватки взаимосвязи между дирекцией и артистами. А ведь медиалицо должно быть. Не должен человек, который не играет на сцене, переодеваться и сниматься в ролике. Слава богу, сейчас бывают очень красивые акции. На День пожилого человека создали атмосферу шестидесятых-семидесятых годов. Как дополнительную работу нашему артисту Зульфату Закирову взяли его в отдел имиджевого развития театра.
– Продолжая тему Резеды Гариповой – она будет ставить спектакль?
– Пока она делает акции и новогоднюю интермедию. В этом году в нашем театре будет необычный новогодний вечер.
– Простите за такой вопрос, но он будет на татарском? Надеюсь, понимаете, почему я так спрашиваю…
– Будет на татарском. Нас в прошлом году обвинили в том, что мы поставили на русском.
– Да, и я об этом же.
– У нас ни один артист не говорил на русском. Русскоязычный спектакль у нас сделал музыкальный театр Карины Булычовой. Они со своими актерами поставили у нас спектакль на русском. Это была аренда. С этими же декорациями в наши собственные дни наши артисты играли на татарском. Те, кто посчитал, что мы сыграли на русском, – им надо было прийти в наши дни и увидеть, что это не так.
– А что будет в этом году?
– Представление будет интерактивным, будут использованы все площади театра. Не просто хоровод вокруг елочки и чтение стишков. А потом в зале традиционная сказка. Мы не ставим новую сказку – обновляем то, что есть. Этим занимается Резеда Гарипова. В практике всех театров так – режиссер-постановщик выполняет такую работу.
– Артисты не чувствуют себя немного «осиротевшими» после ухода главного режиссера?
– Если бы к ним не было уважения в театре, может быть, и чувствовали бы. Но всегда повседневными проблемами артистов занималась администрация. Со всеми вопросами они приходили ко мне.
У театра появится новый пристрой
– На встрече коллектива с заместителями министра культуры поднимали вопрос технического оснащения.
– Только что обновили рабочие места помощников режиссеров – поставили экраны. Заменили экраны на стороне артистов. Можно было не поднимать этот вопрос на собрании, а просто сказать мне. Впервые об этом услышал там. И сам видел это, но думал, чем отдельно протягивать провода, лучше сделать все вместе во время летнего ремонта.
– Ожидается ремонт?
– После реконструкции прошло уже 11 лет. Мы обновляем покраску, но косметический ремонт все равно нужен. Его надо было сделать уже через пять лет. В 2018 году ветром снесло кровлю – наверное, знаете. Это ведь последствия природной стихии. И дождем тогда все залило. Рабочие быстро укрыли, поэтому ущерб был незначительный. Теперь надо покрасить места разводов, поменять обогреватели на чердаке, все окончательно привести в порядок. Знаете, поправить сломанное в десять раз сложнее, чем построить что-то новое. Мы теперь ожидаем строительство обогреваемого пристроя вместо холодного кирпичного здания, где хранятся декорации. Все документы есть, согласования пройдены.
– Это будет новый склад?
– Нет, не просто склад, мы его видим масштабнее. Имеется в виду трехэтажное здание площадью 1200 кв. метров. Там будут не только склады для хранения декораций, но и наши цеха. Администрация тоже туда переедет, а их помещения станут гримерками.
– А холодный склад – это не часть исторического здания?
– Его даже на балансе не было – вот заносим. Новый пристрой будет присоединен к основному зданию со второго этажа, обогреваемым коридором. Второй этаж нового здания займут склады для хранения декораций.
– Получается, главное здание полностью отдается под творчество?
– Да. У нас гримерок мало. Нет помещения для оркестра. Цехи наши сидят в полуподвале. Когда они переедут в новое здание, есть желание сотрудничать с Казанским театральным училищем. Чтобы у нас практику проходили костюмеры, бутафоры, осветители. Потому что они приходят в театр с теорией, а практики нет. Приходят к нам, пробуют и говорят, что не знали, как все происходит. Поэтому хорошо было бы, если бы мы смогли построить вот это здание. Земля под это здание у нас своя, и котельная своя, не придется подключать к тепловым сетям. А так 30 процентов стоимости строительных проектов уходит на разные коммуникации.
– Теперь вы ожидаете финансирования от государства, так? Сколько потребуется денег?
– По последним подсчетам, 76 миллионов рублей. Если будет финансирование, мы его можем сделать за шесть месяцев. Ждем денег. Если бы все удалось сделать, артистам тоже было бы просторно.
– Вы работаете без Малого зала. Есть вероятность его появления?
– Он должен был быть. Но когда мы его делали, как раз сгорел клуб «Хромая лошадь» в Перми, и от пожарных пришли ужесточенные правила. И пришлось сделать вместо Малого зала гардероб, зал сделать пожарные не разрешили. Но мы там делаем репетиции.
– Оркестровую яму доделали?
– Обновили освещение. Но работа еще не завершена. Заказали необходимые для работы материалы.
– Значит, можно будет в полную силу использовать оркестровую яму?
– Если приглашенные режиссеры в постановке хотят использовать оркестровую яму – все возможности есть. В спектакле «Башмагым-джаз» оркестр размещается там.
– Фанис Наилевич, в рамках молодежной творческой лаборатории была поставлена опера «Мой Такташ». Она может войти в репертуар театра?
– Это пока не обсуждалось. Там наши артисты не участвуют. Мы включили в репертуар спектакль «Нэзер», который поставили наши артисты на другой площадке, включили на основе соглашения. С 11 октября он будет идти дважды в месяц. Билеты продаются хорошо. Премьеру я смотрел в ДК Ленина. Мне очень понравилось. Я увидел, как раскрываются с новой, неизвестной стороны наши артисты. Я еще с 2003 года говорю, что артистам надо работать с разными режиссерами. Артиста может раскрыть лишь разный подход и разное видение.
– Чем вы объясняете тот факт, что ваши артисты поставили спектакль на чужой площадке?
– Они не были заняты на последних спектаклях, чтобы не простаивать, взялись за этот проект. Артисту нельзя долго оставаться без ролей, он теряет огонь, гибкость. Его надо все время раскрывать, развивать. Артисты в нашем театре очень хорошие.
– В этом году два учебных заведения в Казани выпустили татарских артистов. Вы взяли новых артистов или у нас штат был полный?
– У нас по штату 40 артистов. Есть временные места тех, кто в декрете. В этом году пока новых артистов не взяли, но можем взять – пока присматриваемся. Мы будем смотреть, играют ли они на музыкальных инструментах, на умение петь и танцевать. Писатель Батулла однажды сказал: если не умеет петь и танцевать, что он делает в театре? Есть пока и места солистов. Шесть единиц штата. Мы можем делать с ними и музыкальные спектакли. Можно и «Черную палату» вернуть в репертуар. Тот состав не сможем собрать, но можем обновить его с новыми солистами.
– Как обстоят дела с вашим оркестром? Он укомплектован?
– Оркестр укомплектован. Ильяс Камал был в штате виолончелиста, его ставим главным дирижером. Есть желание сделать с нашим оркестром небольшую концертную программу.
ВИП-клиенты – друзья театра
– В последние годы в вашем театре спектаклей выходило мало, и это объяснялось нехваткой денег…
– От меня ни разу такое не могли слышать – денег нет. Мы всегда старались изыскать возможности. Когда не хватало денег, просили у спонсоров. Помогали и министерство, и разные организации. И сейчас вот для постановки комедии «Хыялый» необходимое оборудование дают совершенно сторонние организации. Один уже перевел деньги.
– В этом году планируете выпустить шесть спектаклей. Это много по сравнению с прежними сезонами. Обычно не больше трех, я не ошибаюсь? В этом году денег вам было выделено больше?
– Раньше так и выходило. Только в последние годы не получалось. Иногда даже трех не было. Но у этих спектаклей бюджеты были большие. Музыкальный спектакль «Башмагым-джаз» обошелся в 2,5 миллиона. И костюмы, декорации дорогие, и гонорары были высокие. Все деньги, выделенные министерством в Год театра, ушли туда.
– Значит, в этом году шесть спектаклей финансово осилите?
– Думаем, да. Если случаются форс-мажоры, министерство оказывает поддержку. У нас одна трудность – мы не можем участвовать в грантах, которые получают театры в городах Татарстана вне Казани и ТЮЗы. Один спектакль выпустили с помощью гранта Союза театральных деятелей РТ. Если денег не хватает, мы обращаемся в разные организации. Такие организации есть, они помогают.
– Они дают деньги с условием возврата?
– Нет, это их подарок театру.
– Через ваши личные связи?
– Ну да. По-другому не получается. Мы ведь для этого круглый год работаем.
– Но ведь наверняка они не дают деньги лишь потому, что Фанис Наилевич – хороший человек.
– Есть понятие работы с ВИП-клиентами. Мы с ними общаемся, встречаемся по-дружески на разных мероприятиях. Проводим какие-то культурные мероприятия в их организациях, например поздравляем их ветеранов на День пожилого человека. Находишь разные пути. На первом месте – личные отношения. Без этого никак! Ты и сама отлично понимаешь! Я хочу сделать для них специальные карты. Самая престижная – карта VIP-клиента, мы их называем друзьями театра. Я их всегда сам встречаю и сажаю в ложу. А еще есть партнеры театра, внесшие большой вклад в деятельность театра. У нас в фойе есть зона – хотим ее оборудовать для наших гостей.
– Чтобы угощать их там чаем?
– Да. Это место и раньше было задумано под чаепитие. Если в кафе нет места, могли там накрыть стол. В кафе пока умещаются, но там всегда очередь. А наши партнеры смогут в антракте зайти в эту комнату и бесплатно попить чай, кофе. Такие зоны есть везде. И в аэропортах…
– А в театрах?
– В некоторых театрах Москвы, но у них сделано немного по-другому.
– Вы будете первым в Татарстане театром с ВИП-комнатой?
– «ВИП-комната» звучит как-то не так… Назовем ее «Комнатой друзей». Сейчас человеку хочется получать дополнительного внимания и услуг. Дисконты, кэшбэки… Мы тоже хотим сделать накопительные карты. Если по билетам накопят какое-то количество баллов, можем проводить экскурсии. Может быть, какие-то квесты. Бывают и культурные дни рождения. Сначала сидят в кафе, потом идут смотреть спектакль, после него снова в кафе. Есть даже случаи регистрации брака у нас в театре. Татарская свадьба – по-татарски, чувашская – по-чувашски. А наш артист Тимер абый Зиннуров, ныне уже покойный, играл им на гармони.
– Есть кабинет, в котором многие годы работал Рашид Загидуллин. Кто сейчас занимает этот кабинет?
– Приглашенные режиссеры проводят там читки. Это теперь не личный кабинет. Сейчас туда придет Ильгиз Зайниев и начнет делать читки. Его можно использовать как конференц-зал, проводить круглые столы. Когда-то там сидел Карим Тинчурин – можно сделать музей-кабинет.
– Фанис Наилевич, ваш спектакль «Гамлет» был приглашен на фестиваль национальных театров «Федерация», но не смог поехать. Почему?
– «Гамлет» ведь у нас не играли уже с 2015 года. Большинство занятых в нем артистов у нас не работают, это были студенты. Чтобы поехать на фестиваль, надо около десяти артистов внести как «ввод» и пошить им костюмы. Это обошлось бы в 600 тысяч рублей. Если бы спектакль шел на сцене, конечно, мы бы поехали. На дорогу я бы и деньги нашел. И когда спектакль у нас вышел, на него ведь не ходили. Спектакль шел в фойе, там сидели 15 зрителей, остальные – студенты. Иногда продаем билеты организациям: деньги приходят, а людей нет. Как-то с каким-то спектаклем на 9 мая получилось так: организация выкупила партер, а в зале 15 человек. Деньги перечислены, а на праздники люди разъехались по деревням или дачам.
– На фестивали вы действительно не ездите.
– Ездить очень хотим. Фестиваль – это оценка спектаклю. Заявки всегда отправляли. Не брали нас. Участвовали только в «Наврузе».
– Каким станет в будущем лицо Тинчуринского театра?
– У него должно быть свое лицо, оно должно быть многогранным. Пусть работает на разного зрителя! Чтобы основной репертуар был из произведений татарских драматургов, нельзя увлекаться переводными произведениями. Но они тоже нужны. Нужны хорошие вещи от драматургов…
– Шесть проектов, о которых вы говорили, – какие это произведения?
– Они все наших татарских драматургов. Оказалось, что среди них ни одного переводного произведения. Сначала на обратил внимания – а когда узнал, меня это порадовало.
– Продолжим тему лица театра.
– Татарский театр должен быть с татарской душой. Это зависит от того, насколько близко наше татарское режиссеру, руководству театра.
– Что значит с татарской душой, как объясните?
– Если человек, то он должен быть выросшим в татарской среде, знать тонкости татарского мира. Это отражается в каждом слове, жесте, поведении. Этому нельзя научиться, этим надо жить. Это у кого-то есть, кому-то этого не хватает. Если говорят, что я приверженец всего татарского, так это правда. Мы сделаем настоящий татарский театр.
– Значит, по-русски ставить не будете… Есть и такие случаи.
– Думаю, мы до этого не дойдем. Театры в районах иногда ставят на русском, и я их понимаю. Мы ведь тоже выезжаем – видим.
– Значит, вы понимаете тех, кто ставит на русском? Что же делать? Что вы им предлагаете?
– Я бы этим театрам предложил взять русскоязычный состав. Как в театре кукол. Но это только для театров в районах. Это для них способ выживания. Казанским театрам нельзя. Новая труппа приведет в театр нового зрителя. Если ты не хочешь татарского артиста насильно заставить говорить на русском – это решение проблемы. Зритель русской труппы придет и на татарские спектакли. А если не разделим артистов, татарские артисты будут вынуждены играть по-русски, а это отразится в их речи. Он и сам начнет чувствовать себя русскоязычным артистом, полностью перейдет на русский.
– И последний вопрос нашей беседы – как по-вашему, помощь от государства татарскому театру оказывается в достаточном объеме?
– Театр не должен быть в поисках денег. Государство помогает грантами. Но федеральные гранты нам не помогли. Надо стремиться к российским грантам. Но нужны ли им спектакли на татарском языке? Видимо, надо просить на какой-либо большой проект. Но спектакль внутри этого проекта должен оставаться татарским.
Нет комментариев-