«Татар-информ» побеседовал с режиссером, чьи спектакли уже шли на сценах Москвы и Санкт-Петербурга, Омска и Екатеринбурга, Ростова-на-Дону и Краснодара, Магадана и Таганрога и других российских городов, о его планах для юных зрителей Казани.
Думаю, вас можно поздравить не только с должностью главного режиссера в очередном театре на просторах России, но и с возвращением в родной город. За почти 20 лет работы с разными театрами Казань успела стать частью вашего прошлого или всегда оставалась тем городом, в который хотелось возвращаться?
— Я приезжал сюда каждый год. Это достаточно часто для человека, который работает в других городах. Я был участником нескольких лабораторий в Свияжске, поставил два спектакля, которые вошли в репертуар «Угла», был на фестивале «Ремесло» в театре Камала. Казань всегда оставалась для меня настоящим и будущим, а не частью прошлого.
Как принимали решение возглавить Казанский ТЮЗ?
— Разговор с директором, совет с семьей, понимание специфики театра — эти три фактора мне пришлось переработать внутри себя, обдумать и принять решение.
Никогда нет одной причины, всегда комплекс. Сначала у нас состоялся разговор с министром культуры РТ Ирадой Хафизяновной Аюповой, а после позвонила уже с конкретным предложением Айгуль Алмасовна Горнышева (директор Казанского ТЮЗа — Ред.). Она выразила желание, чтобы я заступил на должность. Я задавал вопросы: что изменилось при ней в театре, как она его мыслит. И увидел, как она настроена руководить театром и что уже очень многое сделала.
От меня ждали выбора стратегического направления развития театра. И мой выбор не стал удивительным: я предложил развивать театр в сторону спектаклей для семейного просмотра. Но это не значит, что все спектакли теперь будут такими. Репертуар как дерево: у него есть ствол, от которого отходят разные веточки. Но я был бы очень рад, если бы вечером люди приходили всей семьей, и спектакль был интересен и ребенку (и маленькому, и подростку), и взрослому — чтобы возникал диалог между отцами и детьми.
Существующий курс нашего театра на классику в современной интерпретации вам близок? (Напомним, в прошлом сезоне Казанский ТЮЗ представил не классическую постановку »Капитанской дочки», в этом — «Лису и виноград», «Nедоросль» — Ред.).
— Любой режиссерский театр — это всегда прочтение литературного драматургического произведения через призму видения режиссера. Любой спектакль, поставленный здесь и сейчас, даже если он является исторической реконструкцией какого-нибудь спектакля XIX века, XVIII века, — все равно современный. Вы знаете, как выглядели костюмы эпохи Шекспира?..
Мне нравится подход, когда классика подается как-то иначе. Это подход вообще всей режиссуры ХХ века — всей серьезной массы мастеров и в русском, зарубежном театре. И безусловно, это всегда переработка прошлого с призмой на настоящее. Переосмысление исходного текста существует всегда. Например, Леонид Гайдай взял идею для фильма «Иван Васильевич меняет профессию» из повести Михаила Афанасьевича Булгакова «Иван Васильевич». Но вряд ли Михаил Афанасьевич Булгаков предполагал, что в его произведении будут машины, киностудия… А в Средние века Шекспир написал трагедию «Гамлет», впечатлившись Саксоном Грамматиком — именно он рассказал историю принца Гамлета, который жил еще за несколько веков до самого Шекспира.
Но я люблю работать и с современными авторами. Если вдруг вышла пьеса, которая совпадает с моим внутренним мироощущением и мировоззрением, конечно, я предложу эту пьесу для постановки. Тем более, если в ней затрагиваются взаимоотношения между отцами и детьми и другие подобные темы.
Есть ли у вас любимые авторы, которых вы еще не ставили и которых потенциально могли бы поставить как раз в Казани?
— Я думаю про миф о Сизифе — я еще не ставил мифы Древней Греции на сцене. Мне кажется, в мифе о Сизифе есть что-то казанское. Еще я люблю автора Сигизмунда Кржижановского и думаю о постановке какого-либо его произведения. Хотя я уже по нему ставил один спектакль в Москве.
Какие варианты рассматриваете для первых постановок в Казанском ТЮЗе? Когда могут начаться репетиции?
— Не уверен, что я начну репетировать в ноябре и декабре. Возможно, я предложу что-то актерам, чтобы мы начали думать над этим. Москва не сразу строилась. Театр — это серьезный механизм согласований между людьми, а здесь их работает не один десяток.
В 2022 году Казанскому ТЮЗу исполняется 90 лет. Я думаю, что необходимо начать подготовку к юбилею уже после нового года. У меня возникли мысли сделать серию проектов — возможно, это будут спектакли или какие-то другие формы, посвященные 90-летию театра.
Также в моих планах выпустить к концу нынешнего сезона спектакль «Папамамалогия» по Григорию Остеру. Репетировать, вероятно, мы начнем после нового года. Также после нового года приедет режиссер Антон Федоров, который будет ставить «Иваново детство». Сейчас театр активно репетирует с молодым приглашенным режиссером Максимом Ивановым постановку сказки «Конек-Горбунок от Ек до Ок», в которой занят серьезный по количеству состав. Эти планы у театра были еще до моего прихода.
Есть ли актеры, с которыми вам нравится работать и которых вам хотелось бы пригласить для сотворчества в Казань?
— Сейчас штат укомплектован, в труппе 38 человек. Чтобы кого-то приглашать, мне нужно расстаться с теми, кто уже есть. Я не думаю, что это правильно, потому что нужно как минимум познакомиться с людьми, пообщаться и посмотреть на них в спектаклях.
Я сейчас встречаюсь с каждым актером, мы разговариваем по часу-полтора, иногда два. У меня очень плотный и непростой график. Пока я встретился только с одной третьей частью коллектива, и мне предстоит еще около двух недель таких бесед. Знакомство с труппой для меня важно. Помимо этого, мне нужно встретиться с другими представителями постановочной группы театра: музыкальным руководителем театра, главным художником, заведующим литературной частью. Параллельно мы разговариваем с главным администратором, заместителями директора, заведующим постановочной частью, а также решаем много текущих вопросов.
В своих летних интервью вы говорили, что помните Казанский ТЮЗ. Это некие ощущения, атмосфера или воспоминания о конкретном визите в театр? Ставите ли вы перед собой задачу, чтобы подобные же эмоции были магнитом для юных зрителей современности или ориентир будет на что-то другое?
— Да, не очень подробно, но я помню этот театр с детства, потому что в 80-е годы, когда я был ребенком, меня водили сюда на спектакли. Какое-то конкретное впечатление я не смогу сформулировать, но я помню аквариумы в коридорах, пространство в целом, которое сейчас изменилось — вроде то же, но другое.
Я не помню, чтобы какой-то конкретный спектакль произвел на меня впечатление. И про другие театры я этого тоже не помню. Театром я увлекся, уже будучи достаточно взрослым человеком, вполне сформированным, и скорее это увлечение относится не к Казани, а к Москве, потому что я продолжил обучаться именно там после отъезда из родного города.
Я очень много слышал о Казанском ТЮЗе в 90-е годы. Невозможно повторить в точности то, что было раньше. Мне кажется, что этот театр отличается от других театров какой-то своей человечностью, духом свободы, желанием работать. Я не очень подробно следил за Казанским ТЮЗом, работая в других городах, но, когда мне поступило предложение занять должность главного режиссера, то начал следить и изучать его.
Мне важно, чтобы это не был чисто театр для детей, а чтобы в пространстве театра возникала энергия между старшим и молодым поколением. Это я и называю семейным театром.
Мне важно, чтобы детям было интересно то, что будет происходить на сцене. Чтобы в какой-то момент они повернули голову и задали какой-то интересный насущный вопрос своим маме или папе, и чтобы мама и папа в этот момент тоже с интересом следили за происходящим на сцене и с удовольствием ответили ребенку. И, конечно, мне важно, чтобы ребенок, выйдя из стен театра, потом снова захотел туда войти.
Уже несколько лет театр ожидает реконструкции и готовит проект. Директор ТЮЗа Айгуль Горнышева анонсировала в связи с этим развитие направлений бэби-спектаклей, инклюзивного театра и школы театральных профессий. Как вы видите свое непосредственное участие в них?
— Современный театр предполагает наличие широкого спектра предложений в виде разных форм. После реконструкции у нас появится возможность приглашать зрителей не только на одну сцену (сейчас у нас нет малой сцены),то есть появится возможность расширить поле предложений.
В направлении бэби-спектаклей, которые уже существуют в этом театре, я не работал и пока не думал об этом. Сейчас я больше думаю о спектаклях для семейного просмотра. В области постановки инклюзивных спектаклей у меня тоже не было опыта, и я не очень владею этим инструментом. Но есть ряд владеющих этим режиссеров. Работа с приглашенными режиссерами — часть жизни любого театра. Когда туда приезжает режиссер со своим видением, он обогащает очередную веточку этого дерева своими спектаклями.
Айгуль Алмасовна [Горнышева] рассказывала про опыт, которым она вдохновилась, наблюдая, как выстроен Театр Юношеского Творчества в Петербурге, где всем занимаются дети: выходят на сцену, сидят за пультами, занимаются костюмами — конечно, под руководством и управлением взрослых. Это очень серьезный профориентационный процесс. И, если реконструкция состоится (а я надеюсь, что она состоится), благодаря ей появится возможность приглашать детей обучаться подобным навыкам. Вдруг в дальнейшем это станет чьей-то профессией? Для такой работы мы тоже будем привлекать сторонние силы. Конечно, будем использовать и наших актеров, у которых есть опыт работы с детьми. И я лично буду работать с детьми, насколько хватит моего образования. Конечно, я буду им рассказывать то, что знаю, с удовольствием буду работать с каким-либо подростком. Если он захочет поставить спектакль, то я буду делиться с ним своим опытом.
В итоге у нас должно вырасти серьезное направление, когда с репертуаром, который идет на основной сцене, соседствует организация под названием «театр юных», где дети приучаются к новым профессиям.
У всех на устах вторая волна пандемии коронавируса. Где вас застала первая, весенняя, когда был введен локдаун? И пугает ли вас вероятность повторной тотальной самоизоляции как режиссера, которому предстоит работать над премьерами?
— Когда началась пандемия, я был в Магадане, где случаев заражения почти не было. Проработал там до конца апреля и выпустил этот спектакль только в конце октября перед приездом в Казань. Все ходили на работу. Потом, действительно, случился запрет и я улетел в Москву.
Если подобное повторится, мы будем работать удаленно по Zoom, по Skype и думать, когда же пандемия закончится и мы снова сможем оказаться в стенах театра. Пока такого опыта у меня не было. Мне не сложно зайти в Zoom, связаться с кем-то из артистов и начать ему что-то рассказывать. Все равно это будет до определенного периода, потому что театр — это режим оффлайн, это взаимоотношения человека с человеком, которые видят друг друга в лицо. У меня был опыт постановки спектакля в интернете еще до пандемии — но это был не совсем спектакль в интернете, потому что актеры все равно сидели на сцене за экраном. Мы проведем дополнительную работу по Zoom и мы будем ждать, когда ограничения снимут.
Так что вопрос дистанционных репетиций меня не пугает. Безусловно, меня настораживает возможность повторного локдауна и закрытия театров, когда зрители не смогут прийти, а актеры не смогут выйти на сцену. Безусловно, государство выделяет субсидию театру, но очень много средств театр должен зарабатывать сам. Многие надбавки к окладу существуют из внебюджетного финансирования, и, конечно, для театров очень болезненно, если вдруг они перестают работать.
Но ведь эпидемии с человечеством случаются не первый раз. Есть известное произведение эпохи Возрождения «Декамерон», в котором люди уединились и рассказывают друг другу интересные истории. А уединились они по причине чумы, которая случилась где-то рядом. Шекспировский театр был закрыт, по-моему, полтора года во время эпидемии чумы в Лондоне, а потом открылся и продолжил работу.
Вы — оптимист?
— Я не оптимист, я просто вижу, как развивается история. Наверное, должна случиться атомная война, чтобы все прекратилось. И я надеюсь, что этого не случится. Театр — это тоже определенная реальность, иногда вымышленная, придуманная. Люди приходят в театр, чтобы получить эстетическое и этическое наслаждение: если на сцене красивые актеры переживают друг за друга и с ними случаются какие-то метаморфозы. Очень важно понимать, что это происходит здесь и сейчас, в отличие от кино. Кино было когда-то снято, и, какие бы у него ни были технические особенности (звуковые или визуальные, виртуальные и так далее), все равно у него нет эффекта театра — того самого живого актера, которого ты видишь, чувствуешь, ощущаешь, который именно здесь и сейчас сегодня переживает определенную эмоцию.
Мир, конечно, чуть-чуть переформатируется [после пандемии], но я абсолютно уверен, что люди все равно будут приходить в театр независимо от того, как изменится мир. Потому что чудо театра, живого артиста, который здесь и сейчас переживает за какое-то вымышленное событие, случившееся на сцене, не передаст ничто — ни кино, ни радио, ни телевидение, ни журналистика.
Нет комментариев-