Айдар Валеев также является преподавателем в Казанском музыкальном колледже. Родился в Казани, учился в музыкальной школе, музыкальном колледже и Казанской государственной консерватории. Проходил стажировку в Российской академии музыки имени Гнесиных в Москве.
«Из меня получился бы хороший шофер»
– Айдар, вы прошли практически все ступени музыкального образования. А как вы пришли в музыку?
– Еще маленьким бабушка отвела меня в музыкальную школу. Мне там не особо нравилось. Но потом я пошел в среднюю школу и стал получать тройки. Тогда я понял, что хочу связать жизнь с музыкой. Даже если поступлю в университет, учиться там не смогу, думал я тогда. В девятом классе уехал в город Клингенталь в Германии, там участвовал в международном конкурсе среди баянистов и стал дипломантом. Из Германии приехал в 2001 году и поступил в Казанский музыкальный колледж.
– Откуда у вас такие способности? В роду есть музыканты?
– Нет, моя мама – медик, работает в аптеке, а папа всю жизнь работал в производстве домашней мебели. Папа как любитель немного играл на баяне, а так профессионалов нет.
– А почему выбрал баян, что помогло определиться с инструментом?
– Маленьким я «подыгрывал» Хание Фархи – когда звучала песня «Сагынам сине, Питрэч», я брал крышку от кастрюли и пальцами «перебирал клавиши». Папа это заметил и купил мне маленькую гармошку. Я на ней научился играть одной рукой. И бабушка тогда сказала: «Пойдет в университет – толку не будет, пусть лучше идет в музыкальную школу». Вот так. Получается, баян выбрал чисто по случайности.
– А если бы не стали музыкантом, какую профессию выбрали бы себе?
– Стал бы шофером. Всю жизнь хотел ездить на грузовике. Мой дедушка работал на грузовой машине, поэтому мне было интересно. Мне кажется, из меня получился бы хороший шофер.
– Кроме музыки есть какое-то хобби, любимый род занятий?
– Я люблю деревню. Баню, огород, люблю плотничать. Вообще люблю физический труд, потому что когда работаешь в деревне, голова отдыхает. Музыка ведь сложный процесс, в голове очень много информации – ноты, разные программы и т.д. Мне и Турции не надо, кроме деревни ничего не надо.
С малых лет я ездил в деревню. С маминой стороны мои корни из села Альдермыш Высокогорского района. Но там уже родственников не осталось, давно там не были. Сейчас у меня есть другая деревня, уже со стороны жены – Янаул, тоже в Высокогорском районе. Теперь езжу туда. Папа у нас из Сармановского района, деревня Шарлиарема. Недалеко от родной деревни Ильгама Шакирова.
«Татарские песни необходимо подносить на профессиональном уровне»
– О вас говорят, что вы лучший импровизатор среди баянистов, самый техничный. Согласны с такой оценкой?
– Сам себя оценивать не могу. Каждый день занимаюсь по три часа. Это моя дневная норма. Чтобы быть профессионалом, надо постоянно заниматься. Я стараюсь хорошо играть.
Приходится представлять Татарстан на разных площадках: я выступал на 60-летии ЮНЕСКО в Париже, в штаб-квартире ООН в Нью-Йорке, в Вашингтоне в одном из лучших театров мира – Театре Уорнера и других. Чтобы в таких местах представлять Татарстан, надо каждый день слушать разную музыку, работать над собой. Другого пути нет.
– Как добиться таких успехов? У тебя есть рецепт?
– Не надо поддаваться легкой работе, деньгам. Надо идти по своей дороге, держаться своего стиля. Есть известные музыкантам законы: чтобы научиться импровизации, обязательно надо пройти школу классики. Надо играть Баха, Вебера, Корватти, Моцарта, Гайдна и других. Когда сыграешь их всех, у тебя библиотека пополняется, планка повышается.
– А татарские произведения? Они тоже должны быть?
– Татарские произведения, конечно, красивые. Я считаю, их тоже надо предлагать народу на профессиональном уровне. Испортить татарские песни очень легко. Часто приходится объяснять людям, что они играют неправильный вариант, показывать правильный. Но они убеждены, что играют правильно, потому что в головах у людей крутится неправильный вариант песни. Такие интерпретации нельзя выводить в массы. К сожалению, это на нашей эстраде не контролируется. Например, если возьмем казахские песни, песни группы «А-студио» вышли на российский, мировой уровень, в тех же турецких, азербайджанских песнях есть качество. А мы это еще пока только ищем, мне так кажется. Я как-то сделал попурри «Фантазия»: одно произведение создавал восемь месяцев (аранжировку, интерпретацию и т.д.). А человеку надо быстро, за две недели. Например, зовут сыграть татарское попурри. Я ставлю шесть месяцев срока. А мне говорят: «Нет, так долго не надо».
«Должно быть жесткое разделение на любителя и профессионала»
– С чем это связано, как думаете? Это татары не ценят качество или просто не понимают, как создается качественный продукт?
– Я считаю, что должна быть система. Допустим, вы идете к врачу, вы же не пойдете к любителю, вам нужен профессионал. Поэтому должны быть профессионалы. Большинство нынешних эстрадных исполнителей очень популярны, ездят на гастроли, концерты гремят и деньги хорошие делают. На концерты люди ходят. Но эти артисты не хотят себя признавать самодеятельными артистами. А должно быть четкое разделение на любителей и профессионалов. Музыкант должен быть профессионалом, это музыкальная школа, музыкальный колледж, консерватория. Вот вам система.
– О том, что надо создать специальный совет, держать эстраду под контролем, разговоров велось много. Но те же «самодеятельные артисты», как вы их называете, выступили против…
– Конечно, они против. Они ведь думают, что они профессионалы. Поэтому в сфере музыки появился хаос: любители выпускают некачественный, негодный продукт. Например, возьмем Хайдара Бегичева, он профессионал, окончил консерваторию. Он и народные песни исполнял с мелизмами, хорошим голосом, также исполнял оперные арии. Это так нужно, так и должно быть. В советское время была организация «Москонцерт», была комиссия, которая принимала концертные программы. К примеру, ты собрал двухчасовую программу, профессионалы в комиссии ее проверяют, принимают: какие песни включены, какой певец исполняет, как исполняет и т.д. По-другому никак быть не может. Думаю, такая комиссия нужна. Она давно уже нужна.
– Но должны же быть, наверное, и полюбившиеся простому народу самодеятельные исполнители?
– Любая музыка имеет право существовать. Нам нужно разделение – на профессионалов и любителей. Пусть любители будут! Но сейчас они чувствуют себя профессионалами. Я считаю, что это неправильно.
«Французы любят татарские песни, но надо знать дозу»
– Вы часто выступаете за рубежом. Как готовите репертуар для таких выступлений? Заранее учите музыку этой страны?
– Я их как-то знаю сам. Музыку многих народов даже не учил, я их где-то слышал и играю.
– Значит, чтобы стать хорошим музыкантом, должен быть хороший слух?
– Да. Хороший музыкант – комплекс. Талант – это лишь 5 процентов. Я не могу сидеть на диване и говорить, что у меня талант. Например, завтра концерт. А я говорю – я талантливый, и так сыграю, полежу-ка на диване. Так не бывает. Талант – 5 процентов, работа – 95 процентов. Мы, музыканты, как спортсмены, нам надо заниматься каждый день.
Как-то в Казань приезжал всемирно известный аккордеонист Ришар Гальяно, он мне предложил на одной сцене импровизировать на французские, джазовые произведения. Попросил сыграть татарскую композицию. Я играл «Зэнгэр кулмэк». Она ему очень понравилась. Предложил 4 июля выступить в итальянском городе Кастельфидардо на 100-летнем юбилее завода по производству аккордеонов. Даст Аллах, сейчас готовлю попурри, оно будет состоять из татарских и русских песен.
– Татарские песни играешь в зарубежных странах? Как принимают?
– В 2012 году дал концерты в двадцати городах Франции. Я там играл с аккордеонистом Марселем Аззоля, который работал с Эдит Пиаф. Ему было 80, но он все еще играл. Мы выступали на площади в центре города. Французы очень любят наши песни. Но подавать татарские песни надо дозированно. Это как сладкое – чем больше ешь, темь меньше чувствуешь вкуса. Надо по чуть-чуть. Я играл только самые «вкусные» песни татар – старинные народные: «Зэнгэр кулмэк», «Олы юлнын тузаны» и другие. Хорошо приняли. С французским аккордеонистом Домиником Эморином сыграли композицию Рамиля Курамшина «Һай, егетлэр!». Вот так знакомим мир с татарскими произведениями.
Я больше играю классику. Французам нравится, когда я исполняю их песни в своей собственной интерпретации.
– А хочется иногда встать и начать танцевать под свою же музыку? Таких моментов не бывает?
– Танцевать с баяном, наверное, тяжеловато. Но улыбаться, получать удовольствие на эмоциональном уровне – это, конечно, есть.
«В Татарстане не решен вопрос музыкального бизнеса»
– Насколько я знаю, в Татарстане нет специальной школы для баянистов. Как вы думаете, нужна такая школа, чтобы музыканты достигали таких высот, как вы?
– Специальных школ нет. Но я бы не сказал, что они очень нужны. Допустим, такая школа и есть, а если некому будет учиться? Музыкант должен сам работать. Например, при поступлении в школу ребенку дается возможность изучать ритм, высоту звука, изучать произведения. Музыкант больше должен работать дома, то есть домашнее задание. Эта «школа» должна быть в голове. Особенно когда изучаешь произведение один-два месяца, бывает много мест, где не получается. Выходишь на сцену – пальцы сами по себе выдают, начинает получаться. Руки лишь посредники между головой и музыкальным инструментом.
– В Татарстане есть спрос на баянистов? Как-то прозвучала мысль, что выпускникам консерватории только и остается, что идти работать в музыкальные школы. Как по-вашему, для тех же выпускников консерватории есть возможность подняться?
– Вокалисты больше нужны народу, а инструменталистов почему-то не замечают. Но если приедешь в Италию, Францию, Америку, Бразилию, Германию, аккордеон очень любят. Он там на первом месте. Вокалист, например, один петь не может, а инструменталист может играть без вокалиста. Возьмем только наш баян – в нем есть и аккомпанемент, и соло. Его очень тепло принимают в Турции. С турками приходилось пять лет работать в Америке, Германии, Австрии, их песни играл много, и наш инструмент у них очень распространен. Поэтому в моей программе есть и турецкие, азербайджанские, татарские, немецкие, французские композиции.
Есть рынок. Есть потребитель и тот, кто предлагает продукт. Мы делаем музыку, играем ее. Мы не должны его продавать. Для этого должен быть отдельный человек – менеджер. Во время выездов в Европу мой менеджер организует концерты, составляет договора по условиям, оплате. С меня – проект (концерт). В Татарстане музыкального бизнеса нет. Я бы сказал, и в России нет. Поэтому эта проблема еще не решена.
«В России популярность баяна растет»
– Если во многих странах аккордеон на первом месте, то что у нас? Как, по-вашему, относятся к баяну в России, на каком он месте?
– Я считаю, что в Татарстане баян все равно на первом месте, татарам нужны мелодии баяна. Я был у Президента Татарстана Рустама Минниханова, у него в гостях был генеральный секретарь ЮНЕСКО, они с удовольствием послушали мою игру на баяне. Наши баян, тальянка, гармонь, курай считаются народными музыкальными инструментами. В России не так, баян на третьем месте: сначала вокал, потом гитара, только потом баян. В советское время баянист был очень престижной профессией, но потом начал терять позиции. Но и при движении вниз для дальнейшего подъема вверх бывает определенная крайняя точка. Мне кажется, сейчас популярность баяна растет. Я работаю в этом направлении: стараюсь свои выступления на концертах выкладывать в Инстаграм, Ютуб и представлять Татарстан.
– Действительно, если послушать аранжировки на татарской эстраде, в них очень много используется баян, хотя Элвин Грей отошел от этого и людям очень понравилось. Как думаете, обильное использование баяна в аранжировках оправданно?
– Молодым баянистам, записывающим партии баяна в аранжировках, не хватает знаний и профессионализма. При записи партии баяна в аранжировке надо знать меру. Многие берут баян и выходят на сцену: «Я работаю с талантливым исполнителем». И в одной песне стараются продемонстрировать всё, что они умеют играть. Так не бывает. У каждой песни свой стиль. Возьмем ламбаду. Там очень красиво прописана партия аккордеона. Послушаешь песню, этот инструмент песне никак не мешает, напротив, он ее украшает как красивый орнамент. И в татарской песне должно быть так. Надо получать образование. И надо дать возможность обучать людей. Например, у меня родилась идея ввести класс импровизации. Я постараюсь ее осуществить.
– Какие музыканты для вас являются примером?
– Из татарстанских я очень люблю Хайдара Бегичева – профессиональный исполнитель высокого уровня. Мне кажется, он мог бы стать мировлй звездой. Конечно, Ильгам Шакиров. Я с ним был знаком лично, на вечере в Камаловском театре к его 80-летнему юбилею я играл на баяне – слава Аллаху, эта видеозапись осталась в истории. Люблю прежних исполнителей, таких как Азат Аббасов, Гали Ильясов, Рашит Вагапов. Нравятся песни Сары Садыковой.
Из российских – классика: Анна Нетребко, из пианистов – Святослав Рихтер, Эмиль Гилельс. Лучано Паваротти, Оскар Питерсон, Хосе Каррерас, Ришар Гальяно и другие.
Из татарских баянистов мне нравится творчество Сайдаша Гарифуллина. Он очень талантливый музыкант и как человек очень хороший. Если не ошибаюсь, он еще и кандидат наук и аккордеонист. Записи произведений в его исполнении летом можно услышать у театра Камала, в парках. Играет «вкусно». Еще покойный Рустам Валеев. Был мой очень хороший друг, жаль, ушел рано. Мы с ним в консерватории учились у одного педагога. И Ринат Валеев, конечно.
«У нас человека при жизни особо не замечают. Уедешь в другую страну, здесь начинают вспоминать…»
– Если бы вас на большие деньги позвали жить и работать в другую страну, уехали бы? Или здесь тоже достаточно возможностей для роста?
– В 2012 году после завершения моего тура во Франции мэр одного из городов вручил мне медаль почетного гражданина. Был готов предоставить дом для проживания, работу учителя в колледже. Хотел, чтобы я остался у них. Но тогда я еще учился, и мне пришлось вернуться в Казань. Сейчас думаю, наверное, уехал бы. Вернуться всегда можно. Если бы решил уехать, то поехал бы в Италию.
Как только уезжаешь в другую страну, почему-то здесь тебя начинают вспоминать, ты здесь оказываешься нужен, создают условия и так далее. У нас пока человек жив, особо не замечают его.
Я люблю музыку. Если есть условия, я играю и здесь. Поэтому я считаю себя «гражданином планеты».
– Почему Италия, а не Америка?
– У Америки один плюс – американцы любят профессионалов и платят хорошие деньги. Допустим, мой друг 25 лет живет в Калифорнии, сам из Узбекистана, играет на дойре (ударный музыкальный инструмент народов Востока. – Ред.). Спросил его, какие у него успехи. Оказывается, он записал партию перкуссии в последнем альбоме Стиви Уандера. Круто! А почему Италия – я считаю, что все хорошее идет из Италии: лучшая одежда, еда, лучшие голоса, машины и т.д. Такое понятие, как «мон», есть и у нас, и в Италии. Италия вдохновляет, там тоньше чувствуешь, переполняешься эмоциями. Приходят новые мысли, открываются возможности, появляется желание играть.
У меня есть список самых любимых стран и городов: Италия, Париж, Будапешт, Таллин и Казань.
– Почему вы считаете, что в России не созданы условия для музыкантов? Это решаемый вопрос?
– Конечно, решаемый. Мне кажется, я опережаю время. Потому что с малых лет слушал больших звезд, поэтому у меня широкий спектр интересов, люблю разные стили. Импровизация – свобода. Ты там и композитор, и аранжировщик, сам себе хозяин. А когда играешь произведение какого-то композитора, там есть границы, стены со всех сторон.
«Игорь Крутой – главный плагиатчик России»
– Когда играете импровизацию на произведения композиторов, спрашиваете у них разрешения?
– Многие композиторы сами предлагают мне свои произведения. Но все же я больше делаю «исполнительскую редакцию». Я вношу от себя что-то новое. Поэтому пишу: «Исполнительская редакция Айдара Валеева». Мне кажется, так произведение становится только лучше.
– У нас не до конца разработана школа продюсирования, согласны?
– Школа баянистов не особо нужна, а вот школа продюсирования должна быть. Возможно, надо создать колледж или институт. У продюсера или менеджера должно быть музыкальное образование. Он должен знать, какие есть стили, кто их слушает. Например, ты ведь не будешь играть Бетховена на заводе, там нужна другая музыка. В театре «Кубэлэгем» играть тоже не будешь, там надо играть произведения Салиха Сайдашева, Сары Садыковой, Назиба Зиганова.
«Считаю, что наши исполнители не работают над собой»
– Раз упомянули театр, хочется узнать ваше мнение. Наверняка вы знакомы с репертуаром нашего казанского театра оперы, в нем больше произведений зарубежных, русских авторов, а татарских опер очень мало. Почему, по-вашему, так происходит?
– Это тоже должен делать менеджер, необходима популяризация. Допустим, человек, который меня не знает, не приходит на мой концерт не потому, что не любит меня, а потому, что не знает. Нужно больше рекламы. Сейчас уже есть Инстаграм, он очень хорошо работает, очень нужное социальное средство: я там и директор, и пиарщик. Отдашь рекламу на телевидение – «останешься без штанов»...
– А приглашать оперных исполнителей, танцоров балета со стороны – хорошо?
– Да, я очень хорошо к этому отношусь. Сегодня виделся с Рузилем Гатиным, он сейчас поет в театре Ла Скала в Италии. У этого театра вообще нет труппы, у него лишь оркестр и хор. Всех солистов они приглашают. Это очень правильно: они дают возможность солистам выступать. Например, Анна Нетребко, Альбина Шагимуратова тоже так делают. Они профессионалы, поэтому нужны людям, у них есть статус, мастерство. Если бы у нас были хорошие голоса, и наши пели бы. Мне кажется, наши не работают над собой, не занимаются. Надо работать над собой.
– Но все же приходится слышать, что татарские классические оперы пачками пылятся в архивах. Получается, они не нужны зрителю?
– «Не нужны» – я такого не принимаю. Такого слова нет и быть не должно. Люди многие произведения Салиха Сайдашева и не знают. Их надо выпускать. Есть такие формы, как ремейк, аранжировка. Надо идти в ногу со временем. Время не стоит на месте, растет, меняется. У нас нет интереса. Министерство культуры не должно закрывать глаза. Пришла новый министр – Ирада Аюпова. Мне кажется, она на своем месте. Много лет работала в министерстве, знает всю кухню, поэтому там появляется много нового и в хорошую сторону. Надо уметь принимать все новое с хорошей стороны. Думаю, мы дойдем до этого. Будут и новые креативные проекты, потому что Ирада Аюпова в искусстве интересуется всем. Это хорошо для людей творчества.
– Если бы удалось поднять татарские оперы из архивов и поставить их на сцене, ходили бы люди?
– Ходили бы. Во-первых, я сам ходил бы. Например, в этом сезоне с нашим оркестром выступал итальянский певец Валерио Сгарджи. Наряду с итальянскими, английскими произведениями он спел романс Рустема Яхина «Кунелдэ яз» на татарском языке. Рустем Яхин известен как окончивший Московскую консерваторию композитор, пианист. Он большой профессионал, поэтому на его произведения спрос большой. Тому же самодеятельному композитору надо знать законы музыки, они ведь не зря придуманы. Без правил нельзя жить, получится хаос, надо придерживаться правил в музыке.
«Мы обязаны поднимать татарскую культуру»
– Интересно, как воспринимают иностранцы татарский язык, татарскую речь? Им удобно петь на татарском языке?
– Мне кажется, очень хорошо воспринимают. Два года назад мы ездили в Оксфордский университет в Англии, презентовали книгу «Татары в мировой истории». Там было большое заседание. После него я дал часовой сольный концерт, играл татарские песни. Народу было много, им понравилось. Для них это новое дыхание, новая культура. Знают спортивные команды «Ак Барс», «Рубин», Казанский кремль. Мне кажется, мы обязаны поднимать татарскую культуру.
Фестиваль «Узгэреш жиле». Единственный минус – приглашение московских музыкантов. У нас тоже есть хорошие музыканты, эстрадно-джазовый оркестр. Мы тоже можем играть эти произведения. По правде говоря, платить такие космические деньги необязательно. Мы, музыканты, и так всю жизнь занимаемся благотворительностью. Поэтому если бы нам дали элементарные условия, мы выполнили бы это на отлично, потому что мы это делаем для Татарстана, чтобы росла и развивалась наша культура. Исполнителей тоже надо обучать. Например, аранжировка очень хорошая, а певцу не хватает музыкального образования. Их надо отправлять на определенную стажировку. Если певец, до этого работавший под баян, вдруг начинает петь под оркестр из 30 человек, он не будет понимать движения дирижера. Это уже поэтапная очень большая комплексная работа.
«Хотите узнать, какой костюм или платье не надо надевать на сцену, –посмотрите ТНВ»
– Также учитывается сценический образ исполнителя. Сейчас на эстраде все одеваются, как им хочется.
– Если посмотрим на нашу эстраду, это настоящее посмешище. Если хотите узнать, как не надо одеваться на сцену, – включите ТНВ. А ведь примеры сценических образов, нарядов для выступлений можно посмотреть в Интернете. Как выступают Андреа Бочелли, Селин Дион, Роза Рымбаева! Посмотришь на наших певиц – слов нет. Поведение на сцене, речь, шутки между номерами… Я же пришел на концерт не за юмором и не слушать, как артист говорит со сцены, я пришел слушать музыку. А сейчас многие сами ведут свои концерты. Испокон веков есть такая профессия – конферансье. У ораторов или конферансье должны быть отдельные курсы. Я преподаю в театральном училище, у нас есть предмет «сценическая речь», это очень нужно. Многие со сцены не могут выразить мысль, связно не могут говорить. Проблем много, их надо отследить. Сад татарской музыки зарос сорняками. Эти сорняки можно выполоть.
– Артисты на эстраде по-разному относятся к выступлению – кто-то честно отрабатывает, поет «вживую», а кто-то «открывает рот» под микрофон. Это не вызывает у вас отторжения?
– Бывают разные площадки. Иногда приходится выступать в холодную дождливую погоду, бывают такие фарс-мажоры. Например, в Абакане мы выступали на огромном поле. Было очень холодно. Своего выступления я ждал 40 минут. Руки замерзли. Но я все равно сыграл. Но кто-то может и не сыграть или не спеть. В таких случаях фонограмму можно использовать, мне кажется. А что касается концертов, то это недопустимо. Например, билет на концерт стоит одну тысячу рублей. Человек отдает свои деньги, приходит на концерт. Он ведь не идет слушать кассету, ее можно послушать и в машине, и дома. Мне кажется, в таком случае должна быть комиссия. Если звучит фонограмма – накладывать большой штраф и лишать права выступать на следующих концертах. Это было бы очень справедливо.
«С человеком любой национальности могу говорить на языке музыки»
– Вы много бываете за границей. Изучили языки?
– Я бы не сказал, что знаю много языков. Как-то в Брюсселе потерял чемодан и целый час пытался говорить, объяснить ситуацию. Они говорят на фламандском, английский недолюбливают. Вот так я и изучил английский. Немного знаю французский. Самое главное – я говорю на языке музыки! У меня есть мой баян, и я с человеком любой национальности могу общаться на языке музыки. Поэтому мне языки знать не нужно. Но мечтаю доучить французский.
– Вы выступали на одной сцене с такими звездами, как Рустам Валеев, Ильгам Шакиров. Вспомните какие-нибудь истории, связанные с ними? Какие советы они вам давали?
– Покойный Рустам Валеев часто мне звонил и подходил ко мне, когда проводил репетиции с оркестром. Любил, как я играю. Он мне всегда говорил: «Всегда будь первым номером!» Это я запомнил навсегда. Поэтому я каждый день занимаюсь музыкой. Как-то звонит в 11 ночи, говорит: «Почему ты меня не поздравляешь?» Я принялся поздравлять его с днем рождения. А он: «Какой день рождения, мне дали заслуженного артиста России!»
На 80-летие Ильгама абый был с ним в гримерке, подыгрывал ему, а он пел. «Уйна тальян гармунынны» – вот эту песню он должен был спеть, и ее надо было все время повторять, потому что в последние годы у него память стала уже плохая. Затем он спел «Ак калфак» и другие песни. Смотрю, Ильгам абый уже разогрел голос. Заходит девушка, поклонница, просит сфотографироваться с Ильгамом абый. Хотя и не принято так делать, впустил ее. Она села к Ильгаму абый, а он гладит ее по талии. Девушка стала благодарить, а Ильгам абый пошутил: «Подожди, матурым, я же еще ничего тебе не сделал». Вот такие случаи остались в памяти. Говорят же, хоть тело стареет, а душа – нет. Думаю, Ильгам абый всегда все понимал. Только в последние два-три года сдал, а на 80-летие он был в здравом уме и памяти, все понимал. Но сил уже не было. Очень жаль. Но этот процесс не остановить. Perpetuum Mobile – вечное движение.
«Профессионализм должен быть на первом месте»
– Какие планы на будущее? Хотели бы что-то посоветовать молодым баянистам?
– К следующему сезону оркестр народных инструментов под руководством А. И. Шутикова готовит абонемент «Музыканты XXI века», мой сольный концерт тоже включен. В двух отделениях буду играть. Планирую съездить в Италию по приглашению Ришара Гальяно, татарские песни услышат и в Италии. Хочу выпустить новый альбом. Уже есть два своих произведения. Ну и – работать и работать! В нашей профессии нет границ. Поэтому мы всегда можем расти, это и нужно. А молодым скажу только одно: работать, заниматься, надо вывести татарскую музыку на хороший уровень. Профессионализм должен быть на первом месте.
Нет комментариев-