Артур Исламов родился и вырос в Актаныше. В последние годы без Артура не проходит ни одна крупная музыкальная постановка на татарском языке. Оперы «Ак Буре», «Кара пулат», музыкальный спектакль «Башмагым»… Последняя его большая работа – роль Кошчака в опере «Сююмбике».
«Шәһәрчелэр» – специальный проект ИА «Татар-информ» о творчестве молодых представителей татарской городской культуры.
Главное правило – герои ведут нас в дорогие для себя и любимые места Казани.
С Артуром Исламовым встретились в Зеленом зале Татарского государственного театра оперы и балета им. Мусы Джалиля.
Театр оперы и балета в Казани расположен на площади Свободы. Здание построено в 1956 году по проекту архитекторов Скворцова и Гайнутдинова. 28 сентября того же года театру присвоено имя поэта-героя Мусы Джалиля. В 2005 году проведена капитальная реконструкция здания. По разные стороны театра установлены памятники Тукаю и Пушкину, фасад выходит на памятник Ленину. В 2018 году в сквере у здания установлен памятник всемирно известному танцовщику Рудольфу Нуриеву.
– Артур, ты один из первых представителей татарской «альтернативной» музыки. Как сейчас это направление развивается, можешь дать какую-то оценку?
– Не могу сказать, что пристально слежу за этим. Появляются новые исполнители, коллективы – значит, татарская песня развивается. Рок-группа «Алканат» ведь тоже была основана не просто так. Мы хотели, чтобы у татар была рок-музыка. Мы начинали это направление, и оно до сих пор продолжается. Уже играют каверы на наши песни – значит, работали не зря.
– Как уживаются в тебе два разных направления – рок и академическая музыка?
– Очень легко. Не только они, я люблю и поп-музыку, мне близки разные жанры. Я это объясняю большой любовью к музыке. А любовь к классике появилась во время учебы в консерватории. Мне все нравится, с удовольствием пою, сочиняю.
– А твоя «альтернативная» музыка теперь что, осталась в истории?
– Если молодежь поет каверы, то, конечно, да. Наши песни – это уже история. Можно сказать, музыкальное наследие, часть татарской культуры.
– А нет желания вспомнить молодость, провести какие-то юбилейные мероприятия вашей группы?
– Музыка требует очень много времени. Если бы в сутках было не 24 часа, а больше, чего бы я только не сделал. Времени очень мало – для музыкантов, которые могут работать в очень многих направлениях и желающих работать в разных направлениях, времени всегда не хватает. Сделать концерты «Алканат» можно, и вернуться к этому творчеству можно. Это зависит от наличия времени, и есть еще одно – надо ли нам повторять то же самое? С «Алканат» мы создали новое направление. Оставили произведения для будущего поколения, настоящие, творческие вещи, не песни, которые сделаны из двух нот и незатейливой аранжировки. Эти песни писались годами. Кто хочет – заходит в интернет и слушает. Если продолжим «Алканат», нельзя сказать, что мы дальше будем развиваться, потому что музыка сейчас уже очень сильно изменилась. Если хочешь сделать что-то в соответствии с веяниями в мировой музыке, надо жить в этом, потому что человеку хочется слушать что-то новое.
– Ты доволен своей карьерой певца?
– Доволен, потому что я нахожусь в творчестве. На данный момент классическое направление мне очень нравится. Песенный жанр тоже не оставляю. Не могу оставить, потому что песни пишутся.
– Если ты участвуешь в фестивале татарской песни «Узгэреш жиле», значит, мы тебя можем также назвать эстрадным исполнителем?
– Я бы не стал называть себя эстрадным исполнителем. Это ведь фестиваль. Мы там участвовали, потому что можем петь также и эстраду. Не многим оперным певцам это дано. Потому что мы начинали в песенном жанре, потом перешли в оперу. Те, кто начинает с оперы, песни исполняют в классической манере. Мы знаем, как петь эстраду и как петь классику. Мне больше нравится быть оперным певцом. Вокал эстрадного певца отличается от вокала оперного исполнителя.
– Как ты для себя понимаешь суть этого фестиваля?
– Кто-то критикует, кто-то спорит, нужен этот фестиваль или не нужен. Нужен или нет – я не знаю. Если посмотрим шире, это татарская музыка, татарская песня, нет, не только, это татарское эстрадное искусство. Фестиваль ведь начинался с целью изменить татарскую эстраду. Если есть такие проекты, они влияют на татарское песенное искусство, куда-то ведут его – вперед или назад, «Узгэреш жиле» остается в истории. Не только концертами, но и песнями трех сезонов. Они записаны на СД – это уже наследие. Будут люди слушать или не будут – второй вопрос. Этот продукт надо распространять и популяризировать, чтобы люди слушали. Самое главное – произведения, которые мы записали, будут донесены до народа. Они будут популяризированы через видео- и аудиозаписи. Если кто-то из другой страны захочет узнать музыкальный уровень татар, мы можем сказать: «Вот вам три сезона, здесь около ста высококлассных песен». Это истинно татарские произведения.
– Оперу «Сююмбике», в которой ты пел, тоже приняли неоднозначно – ее критиковали общественные деятели, журналисты. Согласен с критикой или будешь защищать проект со своим участием?
– Я склонен защищать проект, потому что ты ведь отдаешь ему свои старания, силу…
– Это субъективное мнение. А если посмотреть объективно…
– Критика, мне кажется, неуместна. Люди ведь не до конца понимают, как рождается опера, сколько работы выполняется в процессе постановки. Сначала проходишь кастинг, учишь партию, работаешь с оркестром, потом уже начинается работа с режиссером. Потом надо соединить все вместе – это огромный труд. Нельзя так просто заявлять: «Опера плохая».
– Здесь критика звучала не в адрес артистов, а авторов. Их обвинили в искаженном взгляде на личность Сююмбике и ее историю.
– Это нас никак не касается, артисты лишь выполняют свою работу.
– Тогда спрошу тебя как Артура – представителя татарского народа.
– Какой была Сююмбике – никто не знает. Если я иду на какой-то спектакль, я иду получать эмоции. И смотреть этот спектакль могу только так. Правда это или неправда, прыгала она с башни или нет – кто это может сказать? Вообще здесь собственный взгляд режиссера, человек приходит получать какую-то эмоцию от просмотра спектакля. А может, ничего не было, писатели, чтобы сделать историю интересной, добавляют от себя. Так и должно быть, на то это и музыкальное произведение, а не документальная история.
– Значит, ты полюбил своего Кошчака?
– Конечно. Иначе я не пел бы в этой опере.
«Татарином меня воспитал родной язык»
– Ты яркий представитель татарской творческой молодежи, создаешь новую татарскую культуру. Это потому, что сам вырос на национальном искусстве?
– Татарином меня, прежде всего, воспитал мой родной язык. Это язык моих родителей. Я рос в самом «чистом» татарском районе, 99% населения – татары. Затем – искусство, музыка, песни… Ильгам Шакиров, Хайдар Бигичев, наш Тукай…
– Ты разделяешь татарскую культуру на деревенскую и городскую?
– Культура одна, не могу рассматривать ее раздельно. Большинство талантов – выходцы из деревень, реализовались в городе. Талант ведь всегда находится в поиске.
– У Гаяза Исхаки есть произведение «Исчезновение через 200 лет». Если рассчитать по его прогнозу, нам остается 80 лет…
– Татарам?
– Да. Эта тема тебя не беспокоит?
– Беспокоит.
– А что можем сделать?
– Спасти язык мы можем только разговаривая на нем. Говорить на родном языке нам никто не запрещает. И как можно запретить? Это наш язык, его убить и уничтожить не получится. Татары есть, их много, они по всему миру. Язык никуда не уйдет.
– А что определяет идентичность татар? Только язык или что-то еще?
– Мне кажется, татарин – это тот, кто им себя чувствует. Кто может сказать без колебаний: я татарин. Ведь есть и такие, кто говорит: «У меня родители татары, я считаю себя русским». Ты татарин по крови. Я сам чувствую это в своей крови. Потому что я думаю на татарском.
Когда я вижу, что человек татарин, но пытается говорить на русском, мне с этим человеком общаться на русском сложнее, потому что мысленно я к нему обращаюсь на татарском. У меня даже язык начинает «ломаться». А если человек русский, то мне легче, потому что нет такого «раздвоения».
– В человеке можно воспитать национальные чувства? Если да, то как?
– Если человек растет в татарской семье, то он уже татарин. Так получилось, нас назвали татарами, вот мы такая нация. Раньше, может быть, были булгарами, потом дали название «татары»… Это уже так идет на протяжении истории.
– А ты не боишься, что численность нашего народа сокращается? Нас становится меньше…
– Кто же такое говорит? Я, например, ни от кого не слышал, что язык исчезает. Возможно, есть какие-то силы, которые пытаются искоренить наш язык. Но он исчезнет, если только татары сами скажут: «Этот язык нам надоел, давайте перейдем на русский». Но татары никак такого сказать не могут…
– Кроме языка, на что может опираться народ для сохранения?
– Нас сохраняют искусство, культура. Художник, родившийся в татарской семье, он все равно татарский художник. Он пишет татарские произведения для нашей национальной культуры. Мы, артисты, поем татарские песни, пишем татарскую музыку. Пишем ведь мы в первую очередь для своего народа. Все люди творчества – это те, кто родился для нашего народа.
– Разве мы в первую очередь поем для своих же, для татар?
– Да.
– То есть не для того, чтобы впечатлять кого-то?
– Люди все одинаковые. Для кого творчество? В первую очередь для своего ребенка! Например, моя дочь знает мои песни наизусть, поет их. Мы пишем для будущего поколения. Мы слушаем песни наших предшественников, и они их тоже создавали для будущего поколения – для нас.
– Какую песню ты назвал бы как раскрывающую сущность татарской песни?
– Репертуар Ильгама Шакирова. Мне кажется, это он показал направление татарской песне, как она должна звучать и в каком должна развиваться ключе. Человек, который создал лицо татарской песни, ее манеру исполнения. Все это начинается с Ильгама Шакирова, на мой взгляд. И до него были певцы, Рашит Вагапов, например. Почему считаю, что началось с Ильгама Шакирова, – потому что именно в его время татарскую песню начали исполнять в инструментальном сопровождении. Это те же джазовые музыканты, но песню не меняли, не подгоняли под какой-то другой стиль. Взяли какие-то элементы, а в своей сути это были истинные татарские песни.
– Кто его последователи?
– После него появился Хайдар Бигичев. Практически все эстрадные исполнители до 90-х годов придерживались заложенного Ильгамом Шакировым направления.
– А в новом веке?
– В XXI веке, к сожалению, многое зависит от материального интереса. Поющих сейчас тысяча, но лишь несколько из них можно назвать певцами. Это так и должно быть – истинных певцов много быть не может. Сегодня мало кто из исполнителей занимается творчеством.
– Кто сейчас формирует новую татарскую песню? Как когда-то сформировал Ильгам Шакиров.
– ...
– Салават? Элвин Грей?
– Я не особо интересуюсь эстрадой. Но считаю, что на данный момент все, что появляется на эстраде, появляется не случайно. Если есть проект, он привлекает зрителя, значит, он имеет право существовать. Если появляется какое-то новое направление и оно нравится татарам – ничего плохого в этом нет, это только хорошо. В то же время хотелось бы, что наше наследие не было утеряно. Надо больше его пропагандировать.
– Ты сказал «редко кто занимается творчеством»? Чем же они занимаются тогда?
– Мало кто из эстрадных исполнителей относится к пению как к творчеству. Для них это скорее ремесло. Сравним с прежними временами: тогда артист эстрады работал напрямую с композиторами, поэтами, музыкантами. Встречался с ними, обсуждал будущий материал, очень часто песни создавались под конкретного исполнителя, под его голос, стиль. Аранжировки песен писались для оркестра. Только в таком случае это настоящее творчество. Так работают артисты, музыканты в мире, и это показатель уровня, музыкального вкуса исполнителя.
У нас такого практически нет. В нашей татарской эстраде в большинстве случаев происходит так: человек написал песню, отправил певцу по электронке, тот песню научился петь, насколько позволяют ему данные. Теперь он идет к аранжировщику, отдает песню. Тот в песню толком не вникает, делает аранжировку по своему усмотрению.
Певец считает, что песня готова, записывает десяток таких песен, они обычно бывают однотипные, и начинает их исполнять.
– Но получается, зрителю нужны такие песни?
– Зрителю нужны эмоции.
– Чем Элвин Грей взял татарского зрителя? К нему приходят за эмоциями?
– Грей работает в клубном направлении, если не ошибаюсь. Его музыка соответствует современным запросам. Электронная танцевальная музыка очень популярна в мире.
– Артур, тебе хотелось бы устроить свой сольный концерт?
– Есть готовая программа, есть музыканты – все есть. И песни пишутся. В моем случае все упирается во время. Только договорюсь о дате – появляются гастроли. Мне пока хочется дойти до сути оперной музыки. Стали появляться контракты в Европе, постепенно выходим в Европу.
– В Европе тебя знают как русского?
– Как россиянина. Там знают Казахстан. Если называешь Татарстан, приходится объяснять, что это не Казахстан. Говорю, что это республика в составе России.
– При возможности исполняешь татарские песни?
– Исполняю народные произведения. Они любят оригинальные песни с элементами фолка. Любят татарские протяжные песни.
– Какая из них твоя визитная карточка?
– «Уел», «Мэдинэкэй», «Эллуки», «Тэфтилэу»… Не у каждого народа есть такие переливы, мелизмы.
– Оперу слушает обрусевшая часть татар, среди зрителей татарскую речь обычно не слышим. Настоящий татароязычный зритель – на эстрадных концертах. А ведь раньше у нас ставились национальные оперы. Где сейчас этот зритель?
– Надо сравнить, как татары ходили на Ильгама Шакирова и как на оперу. Все равно на эстраду ходили больше. Народ настолько любил Ильгама Шакирова, что люди не давали начинать концерт, пока им не покажут Ильгама Шакирова: «Вот он приехал». Песенное искусство развивалось интенсивнее и было более близко народу. Потому что татары растут не на оперном искусстве. Это направление, привнесенное в нашу культуру. Спасибо Назибу Жиганову, он старался развивать профессиональное классическое искусство и приложил для этого большие усилия.
– Ты мечтаешь о татарском музыкальном театре в Казани или тебе уже все равно?
– Конечно, это было бы хорошо. Этот вопрос поднимается каждый год. Минтимер Шарипович как-то сказал: «Создать-то создадим, ведь надо, чтобы он жил». Если откроют, и музыкантам была бы работа, и певцам, и композиторам стимул к творчеству.
– А будет зритель? Есть потребность в таком театре?
– Будет, почему же нет? Я сам очень люблю ходить в драматические театры. У них каждый день аншлаг. Значит, люди интересуются.
– Кто по-твоему самый великий татарин?
– Самый великий – весь татарский народ.
Нет комментариев-