— Для меня Федеральный Сабантуй — это всегда знаковое событие, к которому готовишься, это как отчетный концерт мастеров искусств Республики Татарстан, в котором я участвую не первый раз. Это такой завершающий этап, наверное, всех выступлений на территории Татарстана и не только. Учитывая то, что он всегда проходит в разных городах, у меня это всегда вызывает особый интерес, потому что я очень люблю путешествовать. А в силу своей профессии, могу себе это позволить, и я всегда очень рада участвовать на Федеральных Сабантуях.
Какие впечатления от Астрахани?
— В Астрахани я также не в первый раз, мы были там с концертами в филармонии. Народ там очень дружелюбный, настоящий южный народ, хлебосольный. Сама Астрахань интересна контрастами, как мне показалось, в плане построек, абсолютно разноплановые, разнохарактерные строения. Высотки, которые соседствуют с какими-то строениями — абсолютно из тех веков, практически с начала основания Астрахани, 300 летние домишки. Все это как-то, видимо, сосуществует прекрасно, и во всем этом есть своеобразие. Меня поразил астраханский оперный театр. Впервые мне там довелось выступать. Очень интересная акустика, ввиду каких-то особенностей постройки, акустику обычно на последний момент оставляют. Это же целая наука, отвечающая за звук. Были небольшие трудности, с которыми наши операторы, наши звукоустроители, успешно справились. Параметры, которые мы выставляем по звуку в Казани, несколько другие. То есть, тот райдер, с которым обычно работаем, звуковой набор, не во всех регионах могут обеспечить. Это тоже накладывает отпечаток. Сам театр, конечно, шикарный. Сам Сабантуй проходил на Центральном стадионе, он был полон. Люди приходили, я несколько раз прогулялась среди людей, послушала, кто что говорит: «Казахи, татары, башкиры что-то празднуют!» (смеется). На самом деле, люди идут и не знают, куда они идут. Но всем интересно, потому что Губернатор Астраханской области сказал, что наш народ очень любит массовые праздники, массовые гуляния. И это видно. И впоследствии, когда мы уже выходили к автобусу нам кричали: «Вообще круто!», особенно дети. У нас же все красочно, многообразие костюмов, веселая музыка. Наверное, этим и славится Сабантуй, это заряд бодрости на весь год. Астраханцы на себе это в полной мере ощутили. Мне показалось, что народ просто в восторге.
Помимо репетиций и выступлений, что-то же было в программе пребывания артистов?
— Жизнь артиста тем и отличается от других профессий, что ты постоянно должен находиться «в седле». Все были еще не совсем здоровы в плане голосового аппарата. Кто простыл, кто устал, кто недоспал, кто еще что-то. Поэтому постоянно себя держать в тонусе — это одна из сложнейших особенностей нашей профессии — быть всегда наготове, всегда начеку. В общем- то, достопримечательностей там много. Естественно, икра черная, «икра заморская баклажанная». Хотели взять, но подумали, что смысла в этом нет. В принципе, у нас все есть и поэтому, что-то везти, как раньше, в советские годы, люди мешками что-то там возили в Казань, колбасные, вот, эти поезда. Дай бог нам больше никогда этого не увидеть и никогда не узнать. Потому, что мы живем, слава богу, очень хорошо. И все познается в сравнении.
Алина, Вы появились как-то внезапно на небосводе и очень ярко выступили в проекте «Ветер перемен»...
— 2017 год для меня ознаменован 10-летием моей творческой деятельности, когда я уже вышла на профессиональную сцену татарстанскую. Начиная с 2007 года, я сотрудничала с компанией «Барс-Рекордс». И там участвовала ежегодно в фестивале «Татар жыры», стала четырехкратным лауреатом премии «Алтын Барс». И все это время я также сотрудничала с Министерством культуры РТ. Мой первый выезд на приуроченные к каким-то татарским событиям мероприятия состоялся в первый раз в город Гаджиево (Мурманская область — прим. ред.), это был 2001 год. Мы ездили с Венерой Ахатовной Ганеевой, концерт мастеров искусств был для ребят, которые служат на подводной атомной лодке «Ак Барс». Наша подводная лодка есть в Северном море, и также нам довелось посмотреть «Курск» распиленный уже, как раз Видяево, рядо м Гаджиево, «закрытые» города. И после этого я начала вплотную заниматься карьерой. То есть, практически с 2000-х годов, на самом деле, я уже не очень маленькая (смеется).
У Вас был тернистый путь на небосвод?
— Да, в общем-то, пешком, все — своим трудом. Только творчество. Я не казанская. Я родилась в Саратовской области, в маленьком городке, который даже, наверное, может чуть меньше, чем Зеленодольск. Это город Ершов. Изначально быть татарином в глубинке России довольно сложно. И там наша диаспора довольно сильная, но она сильная в Саратове. Либо есть такие татарские автономные поселения, как Дергачи, маленькие деревеньки, но уже в районных центрах не очень нас воспринимали, хотя по таким показателям, как русский язык и литература, я была на голову выше других всегда. Это не зависит от национальности. То есть, любовь к искусству, любовь к литературе, к гуманитарным предпочтениям была для меня с детства очевидна.
Татарский язык знали?
— Татарский я знала бытовой. У нас там он «мишарско-татарский». Он отличается несколько, но наша абика, моя бабушка Камиля Сибгатовна, она жива, слава Аллаху, ей сейчас уже 80 с лишним лет, она до сих пор очень плохо говорит на русском. И иногда внуки собираются, просят рассказать, что было. Она пытается на русском это все рассказывать. «Санта-Барбара» в свое время была, она ее называла «Сындыр-Бындыр», как-то очень интересно это все преподносила. Хохот такой стоял, что ни каких юмористических программ не надо! Главное, бабушку заставить рассказать. И конечно, она к нам с детства привила эту любовь к народу, татарской песне. До сих пор у нее эти пластинки хранятся, очень бережно она вытирает с них пыль, хотя работает ли проигрыватель, я не знаю, но вот эти зеленые, фабрики «Ташкент» и «Мелодия» выпускали татарские песни на них, записанные нашим Гостелерадиофондом. И с детства я имела возможность слушать татарскую музыку. И особенно «Олы юлнын тузаны» («Пыль большой дороги» — ред.), такие истинно народные песни, протяжные. Оно — с детства, это в крови.
Вы в кого — так поете?
— Я во всех — пою (смеется). Мои папа и мама ¬— музыканты самодеятельности, любители. Раньше было такое направление очень развито — агитбригады. Выезжали в поля, пели перед рабочими. То есть, родители, помимо того, что они работали, ездили выступать. Видимо, им давали какое-то освобождение от труда, и моя мама всю жизнь работала в отделе снабжения одного из заводов по ремонту. Папа всю жизнь работал в автоколонне Ершовского УВД, отдел внутренних дел. То есть, на машине при погонах. И папа создал коллектив — вокально-инструментальный ансамбль «Орион». Собрал кастинг, кинул клич, нашли девчонок поющих, голосистых. Он делал какие-то аранжировки. Пришли моя мама и ее сестра, тетя Лена. Моя мама русская, Любовь Анатольевна. С очень богатым красивым голосом девчонки, у них смешанная тоже кровь — наполовину полячки, наполовину украинки, плюс там еще крымско-татарская кровь есть. И вот, такой синтез обертонов, у них шикарная обертоновая голосовая окраска. Я до сих пор маме говорю: «Почему вот не пошла ты?». Но она всю себя отдала нам, семье. Сейчас еще за моими детьми присматривает. Я ей за это безумно благодарна. С этого, наверное, началась любовь к музыке. Мы каждый праздник отмечали с гитарой и баяном. Радику, братишке, давали всегда барабанные палочки, папа собрал из остатков малый барабан, подтянул из списанных вещей мини барабанную установку. Радик всегда, естественно,— на барабанах, я — на клавишах, папа — на гитаре, мама — на чем придется, на ложках и трещотках. Какую-то песню услышим — давайте ее сделаем. Отец оркестровку, аккорды, все расписывает. Причем, самоучка. И когда я в музыкальную школу ходила, он мне подсказал, что такое квинтовый круг. Дал мне баян: «У него вся клавиатура по квинтовому кругу». Я пришла в музыкальную школу благодаря ему.
А сколько у вас было братьев или сестер?
— У меня есть младший брат Радик Шарипжанов. Очень талантливый молодой человек. Но, к сожалению, сейчас наши пути несколько разошлись. Я привезла его сюда, приехав в Казань, я всю семью сюда практически привезла. Отец остался там, он у нас консерватор до мозга костей. Мама с нами. Брат сейчас с нами не общается, получилось, что у нас личные отношения не сложились. Хотя я его безумно люблю и в любую секунду я готова с распростертыми объятиями принять, руку протянуть. То есть, у меня, вот, такая трагедия. Он шикарный певец, в свое время его приглашали Габдельфат Сафин, он у него работал. Но у них что-то не сложилось, видимо, они вынуждены были уйти. С Фердусом Тимаевым он поработал. А вообще, сейчас он на всех языках поет практически. Мальчишка очень талантливый, перспективный. Дай бог ему счастья и чтобы вернулся к маме. Ну хотя бы отметился.
Почему Вы именно Казань выбрали для себя, не Москву?
— Моя бабушка всегда говорила, что это историческая родина. Ни разу в жизни она не была в Казни. Всю жизнь мечтала. Так получилось, что папина старшая сестра Наиля апа, они с мужем поехали строить КАМАЗ в свое время, в Челны, и они там как то осели. И ее муж очень хорошо там поднялся, завод у них там, и в общем, там они и остались. Бабушка к ним приезжала и сказала, что они очень хорошо в Татарстане живут. Потому что уже тогда Татарстан несколько выделялся среди всех регионов. И свою жвачку даже производили! Свое мороженое! И мне тоже хотелось посмотреть Татарстан. 10 — 11 классы я заканчивала уже в Челнах — тетя меня пригласила, мы на семейном совете решили, что мне здесь будет лучше. Там параллельно я закончила музыкальную и музыкальный лицей. И уже практически перед сдачей экзаменов где-то в апреле состоялось прослушивание, туда приезжали педагоги из разных вузов, из Казанского государственного института культуры приезжала еще тогда заведующая кафедрой Рахиля Хайдаровна, сейчас ее, к сожалению, нет. Это — солистка оперного театра нашего. Она меня заметила и пригласила учиться. Так получилось, что я поступила, один курс я там отучилась. Но на тот момент музыкальная кафедра была совсем другой. Не было специальных предметов еще, то что сделала потом Венера Ахатовна Ганеева. Сейчас дается студентам полноценное образование вокальное. Причем, это и развитие народного творчества, и академической базы. Основа основ — итальянское пение «пеликанто», это не каждому доступно, и эти уроки стоят огромных денег где-нибудь в Европе. Мастер-классы, начиная от тысячи евро. Венера Ахатовна лично всех курирует. Каждого она знает, она звонит, она печется, как мама. Мы даже между собой ее так и называем — «мамочка». Потому что она очень за нас болеет. И вот, я поступила в университет, параллельно я поступила на юридический факультет Института экономики и права, сейчас это КИО.
Зачем вам юрфак?
— Потому что мои родственники говорили мне, что вокал — это не образование, что этим много не заработаешь. И как-то я их послушала. 5 лет плюс аспирантура. Абсолютно шаг в другую сторону. Я даже поработала юристконсультом. И тогда Туманов Дмитрий Александрович, руководитель «Созвездия — Йолдызлык», сказал мне: «Алина, зачем тебе это надо? Ты же творческая личность настолько, что ты просто лишаешь возможности людей слышать твой голос. Это же эгоизм». И потом, Венера Ахатовна тоже призывала закончить вокальное образование. Я пришла в университет культуры и искусства уже к ней на кафедру, и с Венерой Ахатовной мы уже закончили университет.
А дальше был какой-то знаковый концерт?
— Мой сольный концерт, наверное. Я очень дружна с театралами, и у них какое-то ко мне трепетное отношение было. Они меня часто приглашали на свои постановки, и на одном из концертов Шамиль Зиннурович Закиров (бывший директор театра Камала — ред.) мне сказал: «Кызым, ты знаешь, я на тебя смотрю, ты совсем другая. Ты настолько отличаешься, тебе надо идти своим путем, ты обязательно должна петь, почему ты не делаешь сольный концерт?». Я говорю: «Шамиль Зиннурович, ну вы что, это же так дорого». Он говорит: «Мы тебе сцену дадим». Это просто меценатство! Я всем руководителям желаю помогать подниматься молодым кадрам. И благодаря Шамилю Зиннуровичу, театр Камала — это театр Камала. Это было в 2012 году. Мой концерт должен был состояться 29 февраля и 28 февраля Шамиля Зиннуровича не стало. Это был удар. Это просто скосило меня. Когда вечером Ильдар Хайруллин, народный артист Республики Татарстан звонит мне и говорит: «Алина, ты сидишь?» — «Спасть ложусь». Он говорит: «Шамль абый вафат булды» («Дядя Шамиль ушел из жизни», — ред.). Мне сначала послышалось «инфаркт». Это такая потеря. Даже экстренное совещание было собрано в Министерстве культуры , проводить концерт или не проводить. Я сказала: «Нет. Вот представьте — это его дом, и я сейчас буду выходить на сцену в его доме в момент траура?». Мы перенесли концерт и не один билет не сдали практически, только иногородние. Люди с пониманием отнеслись, потому что это такая потеря. У меня даже голос пропал, даже говорить не могла, неделю я восстанавливалась.
Когда Вы поете, у Вас голос низкий, грудной. А когда говорите — совершенно другой.
— Он у меня разный, на самом деле. Но если прослушать концерт мастеров искусств, там я — абсолютно лирическое сопрано, «Сююмбике» на музыку Резеды Ахияровой на слова Разиля Валеева. Абсолютно лирико-колоратурное сопрано. Я и эстрадно-джазовым пением владею, и народным пением, и академическим. То есть, три таких направления, которые я развиваю в себе.
Что вам дало участие в проекте «Ветер перемен» — «Узгэреш жиле»?
— Знаковый проект. Помимо того, что это было знакомство с прекрасными московскими музыкантами, я очень близко узнала директора нашего оперного театра Рауфаля Сабировича Мухамметзянова. Знаете, это как новый семейный тандем наших музыкантов, наших певцов, потому что сейчас для меня театр оперы и балета Мусы Джалиля — это дом. Потому что мы ходим туда на репетиции, мы всегда можем обратиться к Рауфалю Сабировичу. Он сразу загорается — давай, давай, ищи репертуар, ищи песни. Подарил диск песен, которые пела его мама, солистка госансамбля. Одна из первых солисток. И для меня это сейчас тоже помощь — подбор репертуара, когда ты слушаешь то, чего ты не имеешь возможности слушать среди обычных СМИ. Не дают нам этого, не дают этого народу, нет возможности народу слышать. Это жемчужина нашего татарского творчества. Мы этого лишены, к сожалению, и это надо возрождать. Поэтому у меня сейчас очень важная миссия, я должна, я считаю, раскапывать эти народные песни по крупицам. Почему для меня песня «Голжамал» стала знаковой песней? Я никогда не пела народную музыку до этого, я как-то стеснялась. Есть же народники, а мы — эстрадники. Посоветовавшись с друзьями музыкантами, я узнала историю. Прежде чем начать петь, нужно узнать историю песни. И меня она тронула тем, что колоссальная историческая подоплека есть у этой песни. Раньше девушек выдавали замуж по сговору, то есть, она сидит и не знает, кому отдадут ее замуж, она из богатой семьи, ей надевают богатые украшения, сейчас придут девушки, которые будут ее наряжать, и она сидит одна перед свечой, и последняя ночь в родительском доме у этой девушки. И куда она уйдет? У меня мурашки. Это судьба у человека решается. Когда Венера Ахатовна говорит: «Ты зачем так на надрыве заканчиваешь?». Так она же без любви замуж собирается!
Как идет подготовка ко второму фестивалю «Узгэреш жиле»?
— Пока это все под грифом «секретно», потому что еще до сих пор кастинги идут, прослушивания, потому что очень много желающих. Из Башкирии, из Москвы, все хотят, присылают записи. Потому что это действительно интересный, стоящий проект. Кто бы что ни говорил, мнения очень разные. Кто-то говорит, что мы издеваемся над музыкой, но это такой шаг вперед! Потому что, оказывается, татарскую музыку можно тоже интерпретировать по-разному. Это действительно новое! И то, как она звучит в исполнении музыкантов, которые играют на мировых сценах. Даже помечтать было нельзя, что нашу музыку сыграет тот же Эйленкриг — этот человек Карнеги Холл собирает!
Что Вы будете петь?
— Сейчас идет подбор материала как раз. Мы с аранжировщиком встречаемся практически раз в неделю, ищем песни, делаем демки. Например, он сыграл, сделали запись, видео-запись, слушаем, смотрим, анализируем. Откладываем, ищем другое. Целый процесс.
Что отбраковали?
— Пока еще ничего не отбраковали. Но все больше — «А давай еще посмотрим!», все — в копилочку, все складываем.
Народные?
— Да, в основном народные. В основном берутся наши классики конечно. Музафаров, Файзи, Хабибуллин, Яхин, Сайдашев — такого плана. Потому что они сделали столько, что там веками петь и не перепеть на самом деле.
Раяз Фасыхов и Филюс Кагиров будут принимать участие?
— Про Филюса я не знаю, но Раяз наверняка будет. Я так думаю, что ему тоже это интересно, что он хочет. В крайнем случае, если на 100% будет известно, что нас пригласят, т.е. пока мы набираем материал. Потому что Рауфаль Сабирович сказал, что важно быть всегда начеку, что должна быть база. Чтобы в любой момент, когда нам скажут, что мы участвуем, мы отдали материал аранжировщику. То есть, сейчас идет работа «Копательная-искательная».
Вы хотели бы, чтобы ваши дети продолжили вашу карьеру?
— Это сложный путь. Но это очень счастливая профессия — быть исполнителем песен. Мой муж работает в системе МВД, и иногда ему случается попасть на какие-то наши репетиции, прогоны, и он говорит, что мы счастливее люди. «Вы в такой красоте работаете!». Потому что это мир прекрасного. Ты даешь людям этот позитив, ты делишься с людьми эмоциями, счастьем каким то своим внутренним, настраиваешь. Поэтому детей своих, если они захотят пойти по этому пути, я поддержу.
А сколько у Вас детей?
— Двое. Я поздно родила, поздно вышла замуж, я все сделала поздно, как то припозднилась. В 33 года мы только прочитали никах, потом была светская свадьба. А в 34 года я родила ребенка, первого сына, Амирчика. Абсолютно легкая беременность, очень легкие роды, все на позитиве, с улыбкой. И через год и девять у меня появилась дочка Альмирочка. Амирчику будет в июне 4 а Альмирочке 2 годика. Мне сейчас будет 39. Когда говорят: «Тебе уже 25, а ты еще не замужем», я говорю: «Не сходите с ума. Главное, быть в гармонии внутри себя. Если ты гармоничен, ты и в 40, и в 50, и в 60 найдешь».
Актрисы, певицы, они всегда попадают в зону риска в плане поклонников, мужчин. Каков Ваш способ выходить из этих ситуаций?
— Таких навязчивых предложений не было. Народ в Татарстане более воспитанный. Как только у меня появилась семья, максимум — это ручку поцеловать. А может быть, у меня еще образ такой. Все равно, я не надеваю открытые наряды, я себя не позиционирую как легкодоступная женщина. Я действительно выхожу для того чтобы петь. А не для того чтобы покрасоваться. Изначально просто цели должны быть у людей разные.
В чем секрет Ваших длинных волос?
— На самом деле, они у меня всю жизнь такие. Я один раз в жизни стригла волосы, это был период студенчества, захотелось кич устроить. И я постриглась под каре сразу. У моей мамы был такой шок, она прям на успокоительном ходила. Я поняла что я сделала что то не то. Камиль Шамильевич Исхаков как-то сказал, я просто мельком услышала брошенную фразу, что волосы у женщины — это защита. С этого времени я себе установку дала, и у меня волосы всегда длинные.
Оставляйте реакции
Почему это важно?
Нет комментариев-